Маргания, Владимир Чичинович

Владимир Маргания
Общая информация
Полное имя	Владимир Чичинович Маргания
Родился	8 февраля 1928(1928-02-08) Очамчира, Абхазская ССР
Умер	6 сентября 1958(1958-09-06) (30 лет) Адзюбжа, Очамчирский район, Абхазская АССР, Грузинская ССР, СССР
Гражданство	СССР
Рост	175 см
Вес	68 кг
Позиция	вратарь
Карьера
Молодёжные клубы
1944	ДСШ Сухуми
Клубная карьера*
1945	Динамо (Сухуми)
1946	Шахтёр (Сталино)	5 (-?)
1947—1958	Динамо (Тбилиси)	180 (-?)
Национальная сборная**
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Владимир Чичинович Маргания (8 февраля, 1928, Очамчира, Социалистическая Советская Республика Абхазия, Грузинская ССР, ЗСФСР, СССР — 6 сентября, 1958, с. Азюбжа, Очамчирский район, Абхазская АССР, Грузинская ССР, СССР) — советский футболист, вратарь. Заслуженный мастер спорта СССР (1952).

Биография

Начал играть в г. Очамчира. Затем выступал в Сухуми, в ДСШ (1944 год) и «Динамо». 1946 год провёл в команде второй группы «Шахтёр» Сталино. Всю оставшуюся карьеру, в 1947—1958 годах, выступал в составе тбилисского «Динамо».

Был включен в состав сборной на Олимпийских играх 1952 года. Играл за вторую сборную СССР.

Награждён медалью «За трудовую доблесть» (1957).

Погиб в автокатастрофе 6 сентября 1958 года.

Достижения

• Чемпионат СССР:

Серебряный призёр 1951, 1953

Бронзовый призёр 1950

• В списке 33 лучших — 2 раза (1951 год, 1953 год — оба раза под № 3).

Отрывок, характеризующий Маргания, Владимир Чичинович

– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел: