Джорджевич, Владан

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Владан Джорджевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Владан Джорджевич

Владан Джорджевич (Белград, 21 ноября/3 декабря 1844 — Баден, 31 августа 1930) — сербский врач (хирург), основатель Сербского Медицинского общества, полковник санитарной службы, писатель, политик, мэр Белграда, председатель совета министров Сербии.





Биография

Владан Джорджевич родился 21 ноября/3 декабря 1844 в Белграде. Его отец Джордж Джорджевич был потомком сербов из Северной Греции, служил фельдшером в сербской армии. Мать Мария, в девичестве Леко, родилась в известной белградской семье арумынского происхождения. Семья Леко, как и другие арумынские семьи, во время гонений православного населения турками бежала из Северной Греции. Сначала в Австрию, в Воеводину, в Белу Церкву, а потом, в тридцатых годах 19 века, в столицу Сербского княжества Белград. В духе греческо-арумынской культуры Владан был крещён как Гиппократ, родители хотели, чтобы сын стал врачом. Однако в зрелости Джорджевич по совету Чуро Даничича взял себе «народное» имя Владан.

Окончил гимназию в Белграде, в студенчестве был одним из лидеров Объединения сербской молодёжи.

Под влиянием Йосифа Панчича Джорджевич занялся изучением медицины в Бече, и там же стал доктором в 1869 году. В 1869—1871 прошёл курс хирургии под руководством известного профессора Билрота и стал первым дипломированным хирургом в Сербии. Для повышения своей квалификации по разрешению сербских властей Джорджевич отправился на Франко-прусскую войну в рядах прусских военных врачей. На войне он организовал военный госпиталь вблизи Франкфурта и получил за это благодарность от хирурга Лангебека и воинское звание.

После возвращения в Сербию Джорджевич некоторое время работал частным врачом, но вскоре был принят в сербскую армию и стал первым полковником санитарной службы (до него врач в сербской армии не мог иметь звание выше майора)

Работал начальником хирургического отделения в разных военных госпиталях с 1871. Один из основателей Сербского медицинского общества (1872) и редактор журнала Сербский архив медицины (1874). С 1873. служил личным врачом князя Милана Обреновича. Один из главных основателей Красного креста в Сербии (1876). В Первую Сербско-Турецкую войну (1876) был начальником санитарной службы Моравско-тимочской армии, а во вторую (1877—1878) — начальником медицинской службы верховного командования Армии Сербского Княжества. Основатель и главный врач Нишского военного госпиталя 1878. Будучи начальником гражданской санитарной службы Сербии с 1879, провёл в ней широкую реформу в 1881. В Сербско-Болгарскую войну 1885—1886 гг. снова начальник санитарной службы верховного командования.

Джорджевич был председателем белградской општины (мэром Белграда) в 1884—1888, министром образования и промышленности в 1888 году в правительстве Николы Христича. Затем перешёл на дипломатическую службу, был представителем Сербии в Афинах с 1891 и в Стамбуле с 1894 года, где способствовал назначению сербских епископов в Македонии.

23 января 1888 избран членом-корреспондентом Сербской королевской академии, а 15 ноября 1892 её постоянным членом.

Председатель правительства и министр иностранных дел Сербии с 11 октября 1897 по 12 июля 1900 года. Его правительство работало накануне ожесточённой политической борьбы во время экономического развития Сербии и укрепления её армии. Ушёл в отставку после бракосочетания короля Александра и Драги Машин.

В 1906 году провёл в тюрьме шесть месяцев за разглашение государственной тайны в своей книге «Конец одной династии» Во время Первой мировой войны находился в заключении в Австрии за русофильские взгляды.

Владан Джорджевич скончался в последний день августа 1930 в санатории в Бадене в Австрии. Одиноким старым и больным в 86 лет закончил свою жизнь первый доктор хирургии в Сербии, организатор гражданской и военной санитарной службы, основатель Нишского военного госпиталя и Сербского Красного Креста, дипломат, политик, министр, председатель правительства, академик, автор бесчисленных романов… Государство за свой счёт «без помпы и шума», похоронило этого сербского великана в Белграде.

Достижения

Будучи председателем Белградской општины, Джорджевич инициировал ремонт белградских улиц, проведение канализации, водопровода, газового освещения. Перенёс кладбище с Ташмайдана на Ново Гробле (новое кладбище), которое в честь Джорджевича называют Владановац.

Двадцать пять лет доктор Джорджевич как главный редактор заботился о финансировании и издании «Сербского архива медицины», который и сейчас остаётся одним из самых старых и долговечных медицинских журналов в мире. В 1875—1892 гг. издавал ещё и журнал Отечество. Литература, наука, общественная жизнь.

Много писал на исторические темы, романы, рассказы, поэмы, драмы. Важнейшие работы Джорджевича:

  • История сербской военной медицины, I—IV (1879-86),
  • Конец одной династии, -{I-III}- (1905—1906),
  • Сербско-Турецкая война, -{I-II}- (1907),
  • -{Albanesen und die Grossmachte}- («Албанцы и великие державы», на немецком)(1913),
  • Царь Душан, -{I-III}- (исторический роман, 1919—1920),
  • Черногория и Австрия 1814—1894 (1924),
  • Воспоминания (1927).

Напишите отзыв о статье "Джорджевич, Владан"

Примечания

Литература

  • Владан Ђорђевић, Министар у апсу, Београд : Штампарија «Штампе» С. М. Ивковића и комп., 1909.
  • Владимир Јокановић, Великани наше медицине — Владан Ђорђевић (1844—1930) Гласник ЛКС, Београд, 2010, бр.4, стр 47-49.

См. также

Ссылки

  • [www.sanu.ac.rs/Clanstvo/IstClan.aspx?arg=156, Биография на сайте САНИ]
  • [www.msp.rs/History/ministri/VDJordjevic_s.html Биография на сайте министерства иностранных дел Сербии]
  • [www.novosti.rs/dodatni_sadrzaj/feljtoni.120.html?item_id=454 Историјска читанка Владан Ђорђевић], Сузана Рајић, Вечерње новости, фељтон, 15 наставака, 17 — 31 јануар 2005.

Отрывок, характеризующий Джорджевич, Владан

– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.