Фёдоров, Владимир Григорьевич

Владимир Григорьевич Фёдоров
Дата рождения	15 мая 1874(1874-05-15)
Место рождения	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти	19 сентября 1966(1966-09-19) (92 года)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	инженерно-техническая служба
Годы службы	1893—1917 1943—1953
Звание
Награды и премии	Герой Труда Награды Российской Империи:

Влади́мир Григо́рьевич Фёдоров (1874, Санкт-Петербург — 1966, Москва) — конструктор оружия Российской империи (а затем СССР), генерал-лейтенант инженерно-технической службы (20.10.1943), Герой Труда.

Биография

Русский, родился 15 мая 1874 года в Петербурге в семье смотрителя здания Императорского училища правоведения.

Окончив гимназию, поступил в Михайловское артиллерийское училище, после выпуска из которого в 1895 году в течение двух лет служил командиром взвода в первой гвардейской артиллерийской бригаде.

В 1897 году поступил в Михайловскую артиллерийскую академию. Проходил производственную практику на Сестрорецком оружейном заводе, где познакомился с начальником завода, известным конструктором стрелкового оружия, в частности, знаменитой трёхлинейной винтовки образца 1891 года, Сергеем Ивановичем Мосиным.

По окончании академии в 1900 году был назначен в артиллерийский комитет Главного артиллерийского управления на должность докладчика оружейного отдела. Получив доступ к хранящимся в отделе архивным и служебным материалам по стрелковому и холодному оружию России и зарубежных стран, в 1901 году начал публиковать в «Оружейном сборнике» труд «Вооружение русской армии за ХIХ столетие» (опубликован отдельным изданием в 1911 году).

В 1906 году В. Г. Фёдоров спроектировал свою первую автоматическую винтовку на базе трёхлинейной винтовки Мосина. Выбор прототипа был обусловлен тем, что к тому времени в России имелось свыше четырёх миллионов винтовок Мосина, и поэтому её переделка в автоматическую казалась более перспективной, чем создание совершенно новой конструкции. Представленный в 1906 году в Артиллерийский комитет проект этой первой в мире автоматической винтовки получил одобрение, но дальнейшая работа над её конструкцией показала бесперспективность переделки. В 1907 году В. Г. Фёдоров при активном участии другого известного в будущем конструктора-оружейника, а в то время слесаря опытной мастерской при Офицерской стрелковой школе (ОСШ) Сестрорецкого оружейного полигона Василия Алексеевича Дегтярёва, начал работу над оригинальной конструкцией, которая продолжалась почти четыре года. В 1911—1912 годах небольшая партия винтовок, изготовленных на Сестрорецком заводе и известных как «Опытный образец 1912 года», прошла успешные полигонные испытания.

Одновременно Фёдоров занимался совершенствованием холодного оружия, в частности, шашки.

В 1911 — 1913 годах сконструировал автоматические винтовки под штатный патрон калибра 7,62 мм и под 6,5 мм патрон собственной конструкции (1913), предвосхитив тем самым идею использования промежуточного патрона для автоматического оружия. В 1913 году Сестрорецкому заводу были заказаны 150 винтовок калибра 7,62 мм и 20 калибра 6,5 мм, однако с началом Первой мировой войны работы были прекращены. В 1916 году, уже будучи в чине генерал-майора, переделал автоматические винтовки калибра 7,62 и 6,5 мм для ведения непрерывной стрельбы. Винтовка калибра 6,5 мм с изменённым спусковым механизмом и приставным магазином ёмкостью 25 патронов получила название «ружьё-пулемёт». Патрон калибра 6,5 мм для винтовки Арисака вместо стандартного винтовочного патрона 7,62×54 мм R был выбран из-за меньших размеров и мощности. Патрон был доступен, так как винтовки Арисака и патроны к ним во время Первой мировой войны в большом количестве поставлялись для русской армии из Японии, и, кроме того, производство этих патронов было налажено на Петербургском патронном заводе и в Великобритании. Это ружьё-пулемёт получило впоследствии название Автомат Фёдорова. В июле-сентябре 1916 года 50 автоматических винтовок и 8 автоматов Фёдорова прошли войсковые испытания в ОСШ в Ораниенбауме. Рота 189-го Измаильского пехотного полка провела около ста стрельб на стрельбище и в тире ОСШ, после чего 1 декабря 1916 года была отправлена из Ораниенбаума на Румынский фронт.

В сентябре 1916 года Главное артиллерийское управление разместило заказ Сестрорецкому заводу на изготовление 25 тысяч автоматов системы Фёдорова, но в дальнейшем из-за трудностей военного времени заказ вначале был уменьшен до 9 тысяч, а позднее и вовсе снят.

В январе 1918 года Фёдоров был направлен главным инженером на Ковровский пулемётный завод для организации производства автоматического оружия. К концу 1920 года было изготовлено около 100 автоматов, в 1921 году выпуск был доведён до 50 штук в месяц. В том же году он создаёт на заводе первое в стране проектно-конструкторское бюро стрелкового оружия. В дальнейшем под его руководством и при непосредственном участии в творческом содружестве с талантливыми оружейниками В. А. Дегтярёвым, Г. С. Шпагиным, С. Г. Симоновым и другими в 1920-х годах были разработаны несколько образцов ручных пулемётов, авиационные пулемёты образца 1922 и 1925 годов, ряд танковых пулемётов, лёгкий станковый и зенитный пулемёты.

После окончания Гражданской войны Фёдоров внёс в систему автомата ряд изменений. В июле 1924 года пробный экземпляр усовершенствованного автомата прошел испытания. Тем не менее, по ряду причин в октябре 1925 года производство автоматов под патрон калибра 6,5 мм было прекращено. Всего к этому времени было выпущено 3200 автоматов.

В 1931—1933 годах — консультант по стандартизации в оружейно-пулемётном тресте. В 1942—1946 гг. — консультант по стрелковому оружию и постоянный член комиссии по рассмотрению проектов новых образцов стрелкового оружия в Наркомате и министерстве вооружения, научный консультант в НИИ Главного артиллерийского управления.

В 1949 году вышла книга Фёдорова «К вопросу о дате появления артиллерии на Руси», в которой он относит первое применение артиллерии на Руси к 1382 году. Кроме того, он написал две книги о «Слове о полку Игореве», которое он анализирует с военной точки зрения.

Вышел в отставку в 1953 году. Умер в 1966 году. Похоронен в Москве на Головинском кладбище.

Раздел составлен по материалам книги.

Память

• Именем Фёдорова названа улица Оружейника Фёдорова в Центральном районе Санкт-Петербурга, от Фонтанки до Гагаринской улицы.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Угол Гагаринской и ул.Фёдорова

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Улица Оружейника Фёдорова

• Также именем В. Г. Фёдорова была названа одна из улиц в городе Коврове, на которой он жил (в районе моста через р. Клязьму, по которому проходит Ивановское шоссе; прежние названия улицы — ул. Пролетарская, до революции — ул. Дворянская).
• Имя В. Г. Фёдорова носит московский политехнический техникум № 47.

Адреса

В Санкт-Петербурге — Петрограде:

• 1874—1918 гг. — здание Училища правоведения — набережная реки Фонтанки, 6.

В Коврове (Владимирская обл.):

• 1918—1931 гг. — ул. Дворянская (переименована в ул. Пролетарскую, теперь улица им. Фёдорова), предположительно в доме № 6 (по воспоминаниям отца)

В Москве:

• 1931—1966 гг. — посёлок Сокол — Малый Песчаный переулок, дом 7.

Труды

• Вооружение русской армии за XIX столетие (1901).
• Влияние огня пехоты на действия артиллерии (1902).
• Вооружение русской армии в Крымскую кампанию (1904).
• Холодное оружие (1905).
• Автоматическое оружие, СПБ, 1907.
• «Основания устройства автоматического оружия»
• «Основания устройства холодного оружия»
• «К вопросу об изменении ныне принятой шашки»
• Современные проблемы оружейно-пулеметного дела, М., 1925.
• Основания устройства автоматического оружия, в. 1, М., 1931.
• Составление рабочих чертежей и технических условий для образцов стрелкового оружия, 1934.
• [ww1.milua.org/biblio.htm Эволюция стрелкового оружия], ч. 1-2, М., 1938—1939.
• Оружейное дело на грани двух эпох, ч. 1-3, Л. — М., 1938—1939.
• [ww1.milua.org/biblio.htm История винтовки], М., 1940.
• К вопросу о дате появления артиллерии на Руси, 1949.
• Военные вопросы «Слова о полку Игореве». М., 1951.
• Кто был автором «Слова о полку Игореве» и где расположена река Каяла, М., 1956.
• [militera.lib.ru/memo/russian/fedorov_vg/index.html В поисках оружия. М.: Воениздат, 1964]

Награды

• Герой Труда.
• Два Ордена Ленина.
• Орден Отечественной войны 1 степени.
• Орден Красной Звезды.

Литература

• Болотин Д. Н. История советского стрелкового оружия и патронов. — Санкт-Петербург: Полигон, 1995. — ISBN 5-85503-072-5
• Журавлёв В. В. Ораниенбаум. Хронограф Офицерской стрелковой школы. — Ораниенбаум: Администрация МО г. Ломоносов, 2013. — ISBN 978-5-9903987-6-4

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=1883 Фёдоров, Владимир Григорьевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [otechestvennaya.narod.ru/pages/biografy/fedorov.html Владимир Григорьевич Федоров, ученый и конструктор]
• [kovrov-gorod.ru/press/news/9869.html 140 лет основоположнику отечественной школы автоматического стрелкового оружия]

Отрывок, характеризующий Фёдоров, Владимир Григорьевич

– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.