Владимирская губернская учёная архивная комиссия
| Владимирская губернская учёная архивная комиссия | |
| Штаб-квартира: | |
|---|---|
| Тип организации: | |
| Основание | |
|
ноябрь 1898 | |
Владимирская губернская учёная архивная комиссия — научное историческое общество Владимирской губернии (1898—1918).
Содержание
История
Главной задачей архивной комиссии был разбор губернских архивов, изучение и описание памятников древности, сбор биографических сведений о деятелях Владимирского края. Инициаторами создания Владимирской учёной архивной комиссии были Александр Васильевич Смирнов и Алексей Васильевич Селиванов. А. В. Селиванов ещё в 1884 году стал основателем Рязанской учёной архивной комиссии; во Владимире он написал Устав новой организации, пожертвовал книги для библиотеки комиссии, стал её фактическим первым руководителем (был товарищем председателя).
Первое общее собрание и открытие Владимирской губернской учёной архивной комиссии состоялось в доме губернатора (Большая Московская улица, д. 62). Дальнейшая работа комиссии проходила в помещении губернских присутственных мест, а под музейную коллекцию и исторический архив городской думой было выделено небольшое помещение в Золотых воротах. Специальное здание для музея и архивной комиссии было решено строить в начале 1900 года; был объявлен конкурс, на котором победил проект архитектора П. Г. Бегена. Здание было заложено 29 мая 1900 года, построено в 1903 году, музей был открыт только в 1906 году; музей размещался на втором этаже, а исторический архив и библиотека — на первом. Фасады здания щедро оформлены разнообразными декоративными элементами древнерусской архитектуры; на крыше четыре слуховых окна (по главному фасаду) и фронтон с фигурным завершением со стороны главного входа и на фронтоне кирпичом выложено: «1900, ВАК»[1].
Владимирской комиссией с 1899 по 1918 год было издано 18 томов исследований — «Труды Владимирской ГУАК»
Председатели комиссии
Председателями комиссии всегда были руководители Владимирской губернии:
- Урусов, Николай Петрович (1898—1900)
- Хвостов, Сергей Алексеевич (1901—1903)
- Леонтьев И. М. (1903—1906)[2]
- Сазонов, Иван Николаевич (1906—1913)
- Крейтон, Владимир Николаевич (1914—1917)
Секретари комиссии
Действительные члены комиссии
- Добронравов, Василий Гаврилович
- Казанский, Николай Александрович
- Корицкий, Николай Дмитриевич
- Малицкий, Неофит Владимирович[3]
- Смирнов, Михаил Иванович
В конце 1911 года Комиссия числила в своём составе 241 человек[4].
Напишите отзыв о статье "Владимирская губернская учёная архивная комиссия"
Примечания
- ↑ В настоящее время в этом здании - Исторический музей Владимиро-Суздальского музея-заповедника.
- ↑ [pki.botik.ru/articles/k-vuak1906oct.pdf Заседание Владимирской Учёной Архивной Комиссии (1.10.1906.)]
- ↑ [ao.avo.ru/Pages/Gavo/Malickiy/komisiya.html Неофит Владимирович Малицкий (выставка документов…)]
- ↑ [pki.botik.ru/articles/k-vuak1912march.pdf Заседание Владимирской Учёной Архивной Комиссии]
Литература
- Труды Владимирской учёной архивной комиссии за первое десятилетие её существования: 1899-1908: Библиографический указатель. — Владимир, 1909.
- Гордеев С. П., Давыдова А. С. Здание Владимирского музея, основанного в 1862 г. Краеведами, где работала в 900-х годах Владимирская губернская ученая архивная комиссия // Матреиалы свода памятников истории и культуры РСФСР. Владимирская область. — М., 1978. — Т. 68. — С. 45—49.
Ссылки
- [www.snor.ru/?m=articles&an=sc_53 Справочник научных обществ России]
- [www.vladimirgid.ru/history/first-museum.htm Первый музей во Владимире]
Отрывок, характеризующий Владимирская губернская учёная архивная комиссия
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
