Владимирская и Суздальская епархия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимирская епархия
Русская Православная Церковь

Успенский собор

Основная информация
Страна Россия
Площадь 29 000 км²
Численность населения 1430,0 тыс. человек (на январь 2010)
Епархиальный центр Владимир
Основана 1213 год
Количество благочиний 20
Количество приходов 303 (2011 год)[1]
Количество храмов 530 (включая монастырские и домовые храмы)
Кафедральный храм Успенский собор
Второй кафедральный храм Собор Рождества Богородицы (Суздаль)
Сан правящего архиерея митрополит
Титул правящего архиерея Владимирский и Суздальский
Архиерей
Правящий архиерей Евлогий (Смирнов)
с 11 ноября 1990 года

Владимирская епархия — епархия Русской Православной Церкви с центром во Владимире в России.

Кафедральный собор епархии — Успенский собор на Соборной площади города Владимира.

На 1 января 2006 года в епархии действовало 28 монастырей (13 мужских и 15 женских), которые имеют 13 подворий и 2 скита; около 300 приходов.

Правящий архиерей с 11 ноября 1990 года — Евлогий (Смирнов), митрополит Владимирский и Суздальский.

Решением Священного Синода от 16 июля 2013 года из состава епархии выделены Александровская и Муромская епархии. Владимирская епархия включена в состав Владимирской митрополии.





Названия

  • Владимирская и Суздальская (с 1215)[2]
  • Суздальская, Владимирская и Переславль-Залесская (с 1228)
  • Владимирская, Суздальская и Нижегородская (с 1274)
  • Суздальская (с 1330)
  • Суздальская, Брянская и Тарусская (с 1347)
  • Суздальская, Нижегородская и Городецкая (с 1374)
  • Суздальская и Тарусская (с 1394)
  • Суздальская, Калужская и Тарусская (с 1465)
  • Суздальская и Юрьевская (1667—1788)
  • Владимирская и Яропольская (с 1748; параллельно с Суздальской)
  • Владимирская и Муромская (с 1764; параллельно с Суздальской)
  • Суздальская и Владимирская (с 1788)
  • Владимирская и Суздальская (с 1799)
  • Владимирская и Шуйская (с 1916)
  • Владимирская (после 1922)
  • Владимирская и Суздальская (с 1944)
  • Владимирская (с 2013)

История

Христианизация Ростово-Суздальского края началась, очевидно, в 990-е годы — с того времени захоронения в данном регионе уже совершались по христианскому обряду.

В 1160-х годы князь Андрей Юрьевич Боголюбский попытался основать независимую от Киева Владимирскую митрополию во главе с Феодором (Феодорцем), однако константинопольский Патриарх Лука Хрисоверг отверг планы князя.

Создание Владимирской епархии произошло в 1214 году при Владимирском князе Георгие Всеволодовиче путём выделения из состава Ростовской епархии. Первоначально титул епископа звучал следующим образом: «Суздальский и Владимирский». Первым епископом новообразованной епархии стал Симон, поставленный из игуменов в Киеве митрополитом Матфеем. Святитель Симон известен как автор восьми рассказов о печерских иноках, изложенных в письмах к Киево-Печерскому иноку Поликарпу. Именно они и положили начало Киево-Печерскому патерику — первому русскому сборнику о житии святых угодников Божиих. Симон скончался в 1226 году и был погребён в Успенском соборе.

Следующим епископом стал настоятель Богородице-Рождественского монастыря города Владимира игумен Митрофан. Период его управления омрачился татаро-монгольским нашествием на Владимирское великое княжение. В 1237 году войска Батыя стёрли с лица земли Рязань и в феврале 1238 года вплотную подошли к Владимиру. Город был взят, разграблен, а его жители погибли либо были уведены в плен. Погиб и епископ Митрофан вместе с великокняжеской семьёй в стенах Успенского собора, который очень сильно пострадал от пожара.

После Батева нашествия труды по восстановлению порядка в делах церковного управления понёс Киевский митрополит Кирилл, который на протяжении длительного времени пребывал не в разорённом Киеве, а во Владимире.

В 1274 году во Владимире работал Поместный собор Русской церви. В епископа города Владимира был хиротонисан архимандрит Киево-Печерского монастыря Серапион; кафедральным городом стал Владимир-на-Клязьме. Правящий архиерей получил титул «Владимирского, Суздальского и Нижегородского». Территория епархии тогда состояла из Владимирского великого княжества, а также княжеств Городецкого, Костромского, Московского, Переславского, Стародубского, Суздальского с Нижним Новгородом и Юрьевского.

Начиная с 1299 года бо́льшая часть территории современной владимирской епархии входила в состав Митрополичьей области (с 1589 — Патриаршая область, с 1721 — Синодальная область), Муромская земля находилась под управлением Рязанских епископов. В 1347 году на землях Суздальско-Нижегородского княжества была образована Суздальская епархия.

16 июля 1744 года из состава Московской выделена Владимирская епархия, которая носит название Владимирской и Яропольской. В 1786—1788 годах к Суздальская и Владимирская епархии объединены в одну.

С 24 марта 1916 году, в связи с учреждением Суздальского викариатства Владимирской епархии, архиепископ Алексий титуловался Владимирским и Шуйским.

7 сентября 2014 года Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил торжества по случаю 800-летия Владимирской епархии[3].

Правящие архиереи

Викариатства

Благочиния

В состав Владимирской и Суздальской епархии входят 10 благочиний:

  • Кафедральное благочиние
  • Владимирское благочиние
  • благочиние города Суздаля
  • Районное Суздальское благочиние
  • Собинское благочиние
  • Радужное благочиние
  • Ковровское благочиние
  • Камешковское благочиние
  • Гусь-Хрустальное благочиние
  • Судогодское благочиние[6]

Известные храмы

Монастыри

Напишите отзыв о статье "Владимирская и Суздальская епархия"

Примечания

  1. [www.eparh33.ru/prihodi/elem821184/ Список приходов Владимирской епархии по благочинническим округам 2011 г.]
  2. Владимирская епархия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. [www.patriarchia.ru/db/text/3729280.html Слово Святейшего Патриарха Кирилла после Литургии в Успенском соборе г. Владимира / Патриарх / Патриархия.ru]
  4. [krotov.info/lib_sec/17_r/rus/ak_05.htm Владимир Русак: история Русской церкви в 18-20 вв]
  5. [www.eparh33.ru/catalog-show-info-72.html Владимирское Епархиальное управление — Список архипастырей]
  6. [www.eparh33.ru/catalog-show-info-3.html Владимирское Епархиальное управление — Храмы и монастыри]

Литература

Ссылки

  • [www.eparh33.ru/ Официальный сайт епархии]
  • [patriarchia.ru/db/text/31108.html Владимиро-Суздальская епархия] На официальном сайте МП

Отрывок, характеризующий Владимирская и Суздальская епархия

Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы, был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства. Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело, которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем, что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только верное отражение того, что должно было совершиться.
«Князь Михаил Иларионович! – писал государь от 2 го октября в письме, полученном после Тарутинского сражения. – С 2 го сентября Москва в руках неприятельских. Последние ваши рапорты от 20 го; и в течение всего сего времени не только что ничего не предпринято для действия противу неприятеля и освобождения первопрестольной столицы, но даже, по последним рапортам вашим, вы еще отступили назад. Серпухов уже занят отрядом неприятельским, и Тула, с знаменитым и столь для армии необходимым своим заводом, в опасности. По рапортам от генерала Винцингероде вижу я, что неприятельский 10000 й корпус подвигается по Петербургской дороге. Другой, в нескольких тысячах, также подается к Дмитрову. Третий подвинулся вперед по Владимирской дороге. Четвертый, довольно значительный, стоит между Рузою и Можайском. Наполеон же сам по 25 е число находился в Москве. По всем сим сведениям, когда неприятель сильными отрядами раздробил свои силы, когда Наполеон еще в Москве сам, с своею гвардией, возможно ли, чтобы силы неприятельские, находящиеся перед вами, были значительны и не позволяли вам действовать наступательно? С вероятностию, напротив того, должно полагать, что он вас преследует отрядами или, по крайней мере, корпусом, гораздо слабее армии, вам вверенной. Казалось, что, пользуясь сими обстоятельствами, могли бы вы с выгодою атаковать неприятеля слабее вас и истребить оного или, по меньшей мере, заставя его отступить, сохранить в наших руках знатную часть губерний, ныне неприятелем занимаемых, и тем самым отвратить опасность от Тулы и прочих внутренних наших городов. На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожания сей столице, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решительностию и деятельностию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие. Вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы. Вы имели опыты моей готовности вас награждать. Сия готовность не ослабнет во мне, но я и Россия вправе ожидать с вашей стороны всего усердия, твердости и успехов, которые ум ваш, воинские таланты ваши и храбрость войск, вами предводительствуемых, нам предвещают».
Но в то время как письмо это, доказывающее то, что существенное отношение сил уже отражалось и в Петербурге, было в дороге, Кутузов не мог уже удержать командуемую им армию от наступления, и сражение уже было дано.
2 го октября казак Шаповалов, находясь в разъезде, убил из ружья одного и подстрелил другого зайца. Гоняясь за подстреленным зайцем, Шаповалов забрел далеко в лес и наткнулся на левый фланг армии Мюрата, стоящий без всяких предосторожностей. Казак, смеясь, рассказал товарищам, как он чуть не попался французам. Хорунжий, услыхав этот рассказ, сообщил его командиру.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтобы отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
– Ежели бы я не знал вас, я подумал бы, что вы не хотите того, о чем вы просите. Стоит мне посоветовать одно, чтобы светлейший наверное сделал противоположное, – отвечал Бенигсен.
Известие казаков, подтвержденное посланными разъездами, доказало окончательную зрелость события. Натянутая струна соскочила, и зашипели часы, и заиграли куранты. Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного движения и отдал приказание на то, что он считал бесполезным и вредным, – благословил совершившийся факт.


Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.