Владимирский Киевский кадетский корпус

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимирский Киевский кадетский корпус
Годы существования

1851—1919

Страна

Российская империя

Тип

начальное военное училище

Функция

подготовка молодежи к военной карьере

Численность

400 кадет

Часть

батальон, состоящий из 5 рот

Командиры
Известные командиры

полковник фон Вольский

полковник Слуцкий

полковник Шуцкий

генерал-майор Кузьмин-Караваев

генерал-майор Юшенов

генерал-майор Алексеев

генерал-майор Попруженко

генерал-лейтенант Кублицкий-Пиотух

генерал-лейтенант Семашкевич

Влади́мирский Ки́евский каде́тский ко́рпус — военно-учебное заведение Российской Империи, имевшее целью подготовку детей и подростков к воинской службе в офицерском звании. Основан в 1852 г., просуществовал до 1919 г., когда, вместе с отступающей Белой армией, был эвакуирован на Юг России, а через год — в королевство СХС, где был влит в Первый Русский Великого Князя Константина Константиновича кадетский корпус.

Корпусной праздник: 6 (18) декабря. Старшинство с 1851 года.





История

Решение об основании кадетского корпуса было принято в 1833 г. В 1847 г. дворянство Киевской, Волынской, Подольской, Таврической и Херсонской губерний собрало по подписке 200,000 рублей на постройку корпусного здания, в котором должны были обучаться малолетние дворяне этих областей. Также, дворяне обязались вносить ежегодно до 67,000 рублей серебром на содержание воспитанников. Было подано ходатайство на Высочайшее имя о присвоении корпусу имени Великого Князя Владимира Александровича, которое было удовлетворено императором Николаем I. С тех пор, корпус стал именоваться Владимирским Киевским кадетским корпусом.

В том же году, Николай I посетил Киев, где лично выбрал место для дислокации кадетского корпуса. Постройка здания, которая заняла 10 лет, была поручена известному в те годы архитектору Штрому. До тех пор учебное заведение располагалось в помещении 1-й Киевской гимназии.

В конце 1851 г., было начато формирование корпуса. 10 (23) декабря был издан первый приказ по корпусу, где был объявлен список кадет первого приема. Официальное открытие состоялось 1 января 1852 г. Новички, принятые в корпус, были разбиты на две неранжированные роты, положившие основание Неранжированному Киевскому кадетскому корпусу. Директором корпуса был назначен полковник лейб-гвардии Финляндского полка Адольф Васильевич фон Вольский.

30 августа 1857 г., Неранжированный кадетский корпус, где до того времени обучались только кадеты младших классов, которые должны были продолжать образование в других корпусах, был преобразован во Владимирский Киевский кадетский корпус. По изданному в 1858 г. Особому положению, в корпусе должно было воспитываться 400 кадет, распределенных на 5 общих и 2 специальных класса. В последних проходились чисто военные науки и шла подготовка к выпуску кадет непосредственно в офицеры. Корпусу было даровано знамя, с которым кадеты уже в следующем 1859 году участвовали в военном параде перед императором Александром II. В 1863 г., согласно реформе Д. А. Милютина, были созданы военные училища, взявшие на себя функцию бывших специальных классов кадетских корпусов. В том году кадеты, окончившие пятый и 1-й специальный классы Владимирского Киевского кадетского корпуса, были переведены в военные училища для продолжения своего военного образования. Через два года, в 1865 г., сам корпус был переименован во Владимирскую Киевскую военную гимназию, директором которой стал полковник С. А. Слуцкий. Его преемником, после внезапной смерти директора, скончавшегося на втором году пребывания в должности, был назначен полковник Шуцкий. При последнем, в военной гимназии произошёл бунт, сурово подавленный начальством.

В гимназии было много сыновей польских дворян Юго-Западного края. Польское восстание 1863 года должно было неизбежно отразиться на психике детей и юношей. Директор же, делая выговор гимназисту-поляку 7-го класса, позволил себе сказать ему: «Вы такой же лгун и негодяй, как и все поляки!» Юноша схватил стул и хотел ударить директора. Последний бросился бежать, а гимназист — за ним. Служителя схватили юношу, и директор приказал запереть его в подвальную каморку, где был склад ненужных вещей. Воспитанники просили перевода виновного в обычный карцер, но получили в этом грубый отказ. Тогда, старший возраст бросился в подвал и освободил арестованного. Затем началось сведение счетов с нелюбимыми педагогами: француза спустили на веревках из окна второго этажа и учинили ряд других насилий… Была вызвана рота солдат, которая и прекратила бунт… По Высочайшему повелению, главный виновник был сослан в солдаты на Амур без выслуги, а 58 других участников высланы юнкерами в армию. Всей гимназии сняли её зеленые погоны.

— В. Дубинский, Г. Аустрин - Владимирский Киевский кадетский корпус, «Военная быль», № 83, январь 1967 г.

Полковник Шуцкий был смещен, и заменен генерал-майором Г. П. Кузьминым-Караваевым, директором Полоцкой военной гимназии. Впоследствии, директорами гимназии являлись полковник П. Н. Юшенов (1871—1879 гг.) и генерал-майор П. А. Алексеев (1879—1897 гг.), при котором, в 1882 г, гимназия стала именоваться Владимирским Киевским кадетским корпусом. После Алексеева корпус возглавляли генерал-лейтенант Л. И. Кублицкий-Пиотух, бывший директор Сумского кадетского корпуса (1897—1905 гг.), и, переведенный из Симбирского корпуса, генерал-лейтенант Е. Е. Семашкевич, ставший последним директором Киевского кадетского корпуса, до его расформирования в 1919 г.

В конце XIX века, кадетами Владимирского Киевского корпуса являлись Н. Н. Духонин (фельдфебель выпуска 1894 г., впоследствии Верховный главнокомандующий Русской армии в 1917 году, убитый большевиками), и А. А. Игнатьев (будущий военный дипломат, поступивший в 5-й класс Киевского кадетского корпуса в 1891 г.)

По вечерам ежедневно я участвовал в нашем оркестре, а на вечерней перекличке рапортовал о наличном составе 2-го взвода фельдфебелю Духонину. Вспоминая этого благонравного тихоню с плачущей интонацией в голосе, вспоминая встречу с ним в Академии генерального штаба, где он слыл полной посредственностью, я не могу себе до сих пор представить, каким чудом этот человек смог впоследствии, в 1917 году, при Керенском, оказаться на посту русского главковерха.

— Игнатьев А. А. [militera.lib.ru/memo/russian/ignatyev_aa/04.html Пятьдесят лет в строю. Книга I, глава 4]. — М.: Воениздат, 1986. — С. 41. — ISBN 5-203-00055-7.

Судьба Корпуса во время Революций 1917 г., Гражданской войны и за границей

См. также: Первый Русский Великого Князя Константина Константиновича кадетский корпус

После прихода большевиков к власти в Киеве в 1918 г., корпус был распущен. В ходе Гражданской войны в августе 1919 года Киев был взят Добровольческой армией и занятия в корпусе были возобновлены. Затем кадетский корпус был эвакуирован в Одессу в здание Одесского кадетского корпуса, просуществовав там, совместно с последним, как самостоятельное учебное заведение до января 1920 г.

7 февраля 1920 г. корпус вместе с 1-й ротой и 2-й полуротой Одесского, и двумя классами Полоцкого корпусов обеспечивали порядок в Одесском порту во время эвакуации добровольцев и их семей. Кадеты старших классов и юнкера Сергиевского артиллерийского училища были единственными частями, на которые могло положиться начальство и на них легла вся тяжесть обеспечения порядка в порту в тот день. Кадеты и юнкера не только обеспечиввали порядок в порту, но и вступили в бой с передовыми частями Красной армии, приближающимися к порту и даже переходили в контратаки, оттесняя противника от прилигающих к порту возвышенностей, откуда красные пулемётчики вели огонь по скоплениям людей на причалах. Вечером, под пулемётным и ружейным огнём большевиков, уже ворвавшихся в порт, кадеты были приняты на борт английского крейсера «Церес» (англ. Ceres), отошедшего от причалов Одессы последним, после ухода всех остальных судов. На следующий день кадеты были пересажены на переполненный беженцами британский транспорт «Рио Негро».

13 февраля 1920 г. «Рио Негро» пришёл в порт Салоники, откуда специально присланным Югославским правительством поездом, корпус был перевезён в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев (будущую Югославию), где совместно с кадетами других эвакуированных корпусов положил начало основанию 1-го Русского Кадетского Корпуса — своего преемника.

Судьба здания Корпуса в советский период

В 1919 году здесь были размещены 6-е Киевские командные курсы (прообраз военных училищ) Красной армии. Выпускником этих курсов являлся А. П. Голиков, в будущем — классик советской литературы Аркадий Гайдар. Потом, с июня 1920 года, курсы были переименованы в 5-ю Киевскую пехотную школу. Её преподавательский состав состоял из кадровых офицеров Русской императорской армии, многие из которых являлись выпускниками Владимирского Киевского кадетского корпуса. Осенью 1941 года во время обороны города все преподаватели 5-й Киевской пехотной школы погибли. При нацистской оккупации здание стало казармой частей вермахта. Когда фронт опять приблизился к Киеву, корпус несколько раз бомбила советская авиация. 5 ноября 1943 года после очередной бомбардировки здание было наполовину разрушено. Его отстроили в 1951—1953 годах. С того времени здесь находился штаб Киевского военного округа.

С 1991 года в здании корпуса размещается Министерство обороны Украины (г. Киев, Воздухофлотский проспект, д. 6).

Директора

Инспекторы классов

Известные выпускники

См. также: Выпускники Киевского кадетского корпуса

Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса: Сосновский, Макарашвили, Гурковский, Кривцов, Евреинов, Богаевский и Манштейн.

Форма

Общекадетская форма. Белые погоны с жёлтым трафаретом «В. К.» Чёрная фуражка с красным околышем и белым кантом на тулье. В 1-й строевой роте (с 1907 года) у кадет на поясах штыки.

Напишите отзыв о статье "Владимирский Киевский кадетский корпус"

Примечания

  1. ↑ Юшенов, Павел Николаевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
  2. ↑ Умер в должности, Высочайшим приказом от 2 февраля 1907 года исключён из списков умершим.

Литература

  • Кадетские корпуса XIX — нач. ХХ вв.: украинское измерение (система обучения и воспитания) / А. Г. Барадачев, В. В. Цыбулькин, Л. Н. Рожен; Фонд ветеранов внешней разведки. — Киiв: Преса України, 2012. — 272 с.: ил.
  • Дубинский В. , Аустрин Г. Владимирский Киевский кадетский корпус // Военная быль, № 83, январь 1967.
  • Политанский А., Стацевич А. [xxl3.ru/kadeti/kiev_saraevo.htm Владимирский Киевский кадетский корпус: Киев — Одесса — Панчево — Сисак — Сараево] // Кадетская перекличка, № 13, 1975.

Ссылки

  • [vadimus58.livejournal.com// История и фотографии Российских кадетских корпусов.]

Отрывок, характеризующий Владимирский Киевский кадетский корпус

– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Владимирский_Киевский_кадетский_корпус&oldid=80944510»