Войнович, Владимир Николаевич
Поделись знанием:
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
(перенаправлено с «Владимир Войнович»)
| Владимир Войнович | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Жанр: |
проза, повесть, роман, сказка, пьеса |
| Язык произведений: |
русский |
| Премии: |
премия Баварской академии искусств (1993), премия фонда «Знамя» (1994), «Триумф» (1996), премия имени А. Д. Сахарова «За гражданское мужество писателя» (2002) |
| [www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH Произведения на сайте Lib.ru] | |
| |
| Запись голоса В. Н. Войнович | |
| 14 декабря 2013 | |
| Помощь по воспроизведению | |
Влади́мир Никола́евич Войно́вич (род. 26 сентября 1932, Сталинабад, Таджикская ССР) — русский писатель, поэт и драматург.
Содержание
Биография
Происхождение
Владимир Войнович родился в Сталинабаде, в семье журналиста, ответственного секретаря республиканской газеты «Коммунист Таджикистана» и редактора областной газеты «Рабочий Ходжента» Николая Павловича Войновича (1905—1987), родом из уездного городка Новозыбкова Черниговской губернии (ныне Брянской области)[1][2]. В 1936 году отец был репрессирован, после освобождения — в действующей армии на фронте, был ранен и остался инвалидом (1941)[3][4]. Мать — сотрудница редакций тех же газет (впоследствии учительница математики) — Розалия Климентьевна (Ревекка Колмановна) Гойхман (1908—1978), родом из местечка Хащеватое Гайворонского уезда Херсонской губернии (ныне Кировоградской области Украины)[5].
На основании книги югославского автора Видака Вуйновича «Вой(и)новичи — Вуй(и)новичи: от средних веков до наших дней» (1985)[6] Владимир Войнович в своих книгах и интервью утверждает, что происходит из знатного сербского рода Войновичей и, в частности, является родственником графов Войновичей, давшего России несколько адмиралов и генералов[7][8]:
Гордиться своими предками так же глупо, как и своей национальностью, но знать свою родословную, если есть такая возможность, по крайней мере, интересно. […]
Мне ничего искать не пришлось. Уже когда я был в эмиграции и жил под Мюнхеном, бывший артиллерийский полковник из Югославии Видак Вуйнович прислал мне книгу своего сочинения: «Войновичи, Войиновичи, Вуйновичи и Вуйиновичи», где наше общее родословие расписано начиная с 1325 года. Родоначальником нашей фамилии был некто Воин, князь Ужицкий, воевода и зять сербского короля Стефана Дечанского. […]
Воин был, наверное, самой важной персоной в нашем роду, но и после него были люди, прославившиеся на том или ином поприще: писатели (Иво Войнович из них самый известный), генералы и адмиралы итальянские, австрийские, русские. Были даже венецианские дожи. […]
Предки мои были во многих поколениях многодетны: у Александра было шесть дочерей и четыре сына, у Шпиро — шесть сыновей и одна дочь, у прадеда Николы — шесть сыновей, у деда Павла — два сына и дочь, у моего отца — сын и дочь, у меня — две дочери и сын. Сын пока не женат, и, если у него не будет сына, эта ветвь нашего рода исчезнет.
— Владимир Войнович. Автопортрет: Роман моей жизни — Глава «Корни»[7][8]
Правильнее говорить Во́йнович. Твардовский называл меня именно так. Это сербская фамилия.
— Интервью с Владимиром Войновичем. // Огонёк. — № 48. — 2007.[9]
Жизнь и творчество
После ареста отца в 1936 году жил с матерью, дедушкой и бабушкой в Ленинабаде. В начале 1941 года отец был освобождён, и семья переехала к его сестре в Запорожье. В августе 1941 года был с матерью эвакуирован на хутор Северо-Восточный (Ипатовский район Ставропольского края), где после направления матери в Ленинабад жил с родными отца и поступил во второй класс местной школы. Из-за наступления немцев семье вскоре пришлось вновь эвакуироваться — в Управленческий городок Куйбышевской области, куда летом 1942 года из Ленинабада приехала его мать. Присоединившийся к ним после демобилизации отец нашёл работу счетоводом в совхозе села Масленниково (Хворостянский район), куда перевёз семью; в 1944 году они вновь переехали — в деревню Назарово (Вологодская область), где брат матери Владимир Климентьевич Гойхман (1899—?) работал председателем колхоза, оттуда в Ермаково[10].
В ноябре 1945 года с родителями и младшей сестрой Фаиной вернулся в Запорожье; отец устроился в многотиражку «За алюминий», мать (после окончания педагогического института) — учителем математики в вечернюю школу[11][12]. Окончил ремесленное училище, работал на алюминиевом заводе, на стройке, учился в аэроклубе, прыгал с парашютом[13].
В 1951 году[14] был призван на службу в армию, сначала служил в Джанкое, затем до 1955 года в авиации в Польше (в Хойне и Шпротаве). Во время военной службы писал стихи для армейской газеты. В 1951 году его мать была уволена из вечерней школы, и родители переехали в Керчь, где отец устроился в газету «Керченский рабочий» (в которой под псевдонимом «Граков» в декабре 1955 года были опубликованы присланные ещё из армии первые стихи писателя)[15]. После демобилизации в ноябре 1955 года поселился у родителей в Керчи, закончил десятый класс средней школы; в 1956 году его стихи были вновь опубликованы в «Керченском рабочем».
В начале августа 1956 года приехал в Москву, дважды поступал в Литинститут, проучился полтора года на историческом факультете Педагогического института имени Н. К. Крупской (1957—1959), ездил на целину в Казахстан, где написал свои первые прозаические произведения (1958).
В 1960 году устроился редактором на радио. Написанная вскоре на его стихи песня «Четырнадцать минут до старта» стала любимой песней советских космонавтов (фактически их гимном).
- Я верю, друзья, караваны ракет
- Помчат нас вперёд от звезды до звезды.
- На пыльных тропинках далёких планет
- Останутся наши следы…
После того как песню процитировал встречавший космонавтов Хрущёв, она получила всесоюзную известность — Владимир Войнович «проснулся знаменитым». К нему тут же стали благоволить «генералы от литературы», Войновича приняли в Союз писателей СССР (1962). Войнович — автор текстов более чем 40 песен.
Публикация повести «Мы здесь живём» в «Новом мире» (1961) также способствовала укреплению славы писателя. Последовавшие со взлётом известности предложения печатать стихи в центральных журналах Войнович отклонил, желая сосредоточиться на прозе.
Роман «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», писавшийся с 1963 года, ходил в самиздате. Первая часть была опубликована (без разрешения автора) в 1969 году во Франкфурте-на-Майне, вся книга — в 1975 году в Париже.
В конце 1960-х годов Войнович принимал активное участие в движении за права человека, что вызвало конфликт с властями. За свою правозащитную деятельность и сатирическое изображение советской действительности писатель подвергался преследованию — за ним установил слежку КГБ, в 1974 году был исключён из Союза писателей СССР. Был принят в члены ПЕН-клуба во Франции.
В 1975 году, после публикации «Чонкина» за рубежом, Войнович был вызван для беседы в КГБ, где ему предложили издаваться в СССР. Далее, для обсуждения условий снятия запрета на издание отдельных его работ его пригласили на вторую встречу — на этот раз в номере 408 гостиницы «Метрополь». Там писатель якобы был отравлен психотропным препаратом[16], что имело серьёзные последствия, после этого долгое время он плохо себя чувствовал, это сказалось на его работе над продолжением «Чонкина». После данного инцидента Войнович написал открытое письмо Андропову, ряд обращений в зарубежные СМИ и позднее описал этот эпизод в повести «Дело № 34840»[17].
В декабре 1980 года Войнович был выслан из СССР, а в 1981 году указом Президиума Верховного совета СССР лишён советского гражданства[18].
В 1980—1992 годах жил в ФРГ и США. Сотрудничал с радиостанцией «Свобода».
В 1990 году Войновичу было возвращено советское гражданство[18], и он вернулся в СССР. После распада Советского Союза прислал на конкурс свой вариант текста нового [www.gazeta.ru/2001/02/21/tekstygosuda.shtml гимна России] с весьма ироничным содержанием. В 2001 году подписал письмо в защиту телеканала НТВ[19].
В феврале 2015 года написал открытое письмо президенту России с просьбой об освобождении Надежды Савченко[20]. В октябре того же года, по случаю дня рождения Путина, сказал, что у Путина «едет крыша» и что он должен понести ответственность за свои преступления[21].
Занимается живописью — первая персональная выставка открылась 5 ноября 1996 года в московской галерее «Асти».
Живёт в своём доме под Москвой. Член русского ПЕН-клуба.
Благотворительность
Владимир Войнович является членом попечительского совета[22] московского благотворительного фонда помощи хосписам «Вера»[23].
Библиография
Основные произведения
- «Степень доверия» (повесть о Вере Фигнер)
- Трилогия о солдате Иване Чонкине:
«Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» (1969—1975),
«Претендент на престол» (1979),
«Перемещённое лицо» (2007) - «Москва 2042» (1986)
- «Кот домашний средней пушистости» (пьеса, 1990, совместно с Г. И. Гориным), по повести «Шапка» (1987)
- «Монументальная пропаганда» (2000) — сатирическая повесть, продолжающая некоторые сюжеты «Чонкина» и посвященная феномену «массового» сталинизма
- «Портрет на фоне мифа» — книга, посвящённая Александру Солженицыну и сложившимся вокруг него мифам (2002)
- «Автопортрет. Роман моей жизни» (автобиографический роман, 2010)[24]
Публикации, издания
В СССР
- Мы здесь живём [повесть] // Новый мир. 1961. № 1.
- [www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/voinovich1_3.txt Расстояние в полкилометра] [рассказ]. [www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/voinovich1_2.txt Хочу быть честным] [повесть] // Новый мир. 1963. № 2.
- Мы здесь живём. - М.: Советский писатель, 1963
- [www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/voinovich1_1.txt Два товарища] [повесть] // Новый мир. 1967. № 1.
- «Мы здесь живём»; «Два товарища», [www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/voinovich1_4.txt «Владычица»] [повести]. — М.: Советский писатель, 1972. — 256 с.
- [az.lib.ru/f/figner_w_n/text_0020.shtml Степень доверия]. Повесть о Вере Фигнер. — М.: Политиздат, 1972. — 384 с. (Серия «Пламенные революционеры»).
За рубежом
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина [Часть 1] // Грани (Франкфурт-на-Майне), 1969, № 72.
- [www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/voinovich1_6.txt Путём взаимной переписки] [повесть] // Грани (Франкфурт-на-Майне). 1973. № 87-88.
- [www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/chonkin.txt Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина] YMCA-Press (Париж), 1975.
- Происшествие в «Метрополе» // Континент (Париж), 1975, № 5.
- Иванькиада, или Рассказ о вселении писателя Войновича в новую квартиру. Ардис (Анн Арбор), 1976.
- Претендент на престол [вторая книга «Чонкина»] // YMCA-Press, 1979.
- Писатель в советском обществе // Посев (Франкфурт-на-Майне), 1983, № 9. С.32.
- Если враг не сдается…: Заметки о социалистическом реализме // Страна и мир (Мюнхен), 1984, № 10.
- [www.voinovich.ru/home_reader.jsp?book=fictivnyy_brak.jsp Фиктивный брак] [ водевиль ] // Время и мы (Нью-Йорк), 1983, № 72,
- [www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/voinovich4_3.txt Трибунал] [пьеса]. Lnd., 1985
- [www.voinovich.ru/home_reader.jsp?book=s1.jsp Антисоветский Советский Союз] [книга очерков]. Ардис (Анн Арбор), 1985.
- [www.voinovich.ru/home_reader.jsp?book=Mosc.jsp Москва 2042]. Ардис (Анн Арбор), 1986.
В СССР периода перестройки и в Российской Федерации
Журнальные
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина // «Юность». 1988. № 12; 1989. № 1-2.
- Трибунал. Судебная комедия в 3-х д. / Предисл. М. Швыдкого // Театр. 1989. № 3. C. 2-37.
- Путём взаимной переписки // Дружба народов, 1989, № 1.
- Иванькиада, или Рассказ о вселении писателя Войновича в новую квартиру // Дружба народов, 1989, № 12.
- [lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/34840.txt Дело № 34840] // Знамя. 1993. № 12.
- Антисоветский Советский Союз // Октябрь. 1991. № 7. С. 65-110. То же:
- [magazines.russ.ru/znamia/2000/2/voyno.html Монументальная пропаганда] // Знамя. 2000. № 2—3.
Книги
- Хочу быть честным. — М.: Московский рабочий, 1989.
- Хочу быть честным. — М.: СП «Вся Москва», 1990
- Нулевое решение [сб. статей]. — М.: 1990. — 46 с. — («Библиотека „Огонёк“». № 14)
- Малое собрание сочинений в 5-ти томах. — М.: Фабула, 1993—1995.
- Москва 2042. — М.: Вся Москва, 1990. — 350 с. То же: в сборнике Вечер в 2217 году (Серия «Утопия и антиутопия XX века»). — М.: Прогресс, 1990. — С. 387—716. — ISBN 5-01-002691-0.
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина / Послесловие Б. Сарнова. — М.: Книжная палата, 1990.
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. — Владивосток, 1992.
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. — Новосибирск, Пасман и Шувалов, 1993.
- Москва 2042. — Петрозаводск: Карэко, 1994.
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. — Петрозаводск: Карэко, 1994.
- Дело № 38840. — М.: Текст, 1994.
- Владимир Войнович // Русское богатство: Журнал одного автора. — 1994. № 1 (5).
- [www.voinovich.ru/home_reader.jsp?book=design00.jsp Замысел]. — М.: Вагриус, 1995. — 366 с. — ISBN 5-7027-0088-0;
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Кн. 1-2. — М.: Вагриус, СПб.: Лань, 1996.
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина — М.: Вагриус, 1996
- Сказки для взрослых ["Москва 2042", сказки]. — М.: Вагриус, 1996. — 448 с. — ISBN 5-7027-0345-6
- Запах шоколада: Рассказы. — М.: Вагриус, 1997
- Москва 2042. — М.: Вагриус, 1999. — ISBN 5-264-00058-1.
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. — М.: Вагриус, 1999.
- Замысел. — М.: Вагриус, 1999. — 544 с. — ISBN 5-264-00057-3
- Монументальная пропаганда: Роман. — М.: Изограф, 2000. — 384 с. — ISBN 5-87113-092-5, 5-04-003970-0. — 2001.
- Антисоветский Советский Союз: Документальная фантасмагория в 4-х частях. — М.: Материк, 2002. — 416 с. — ISBN 5-85646-060-X
- Замысел. — М.: Эксмо, 2003
- Москва 2042. — М.: Эксмо, 2004. — ISBN 5-699-07531-3.
- Жизнь и необычайные приключения писателя Войновича // 2005, публикация в «Новых Известиях» (2006)
- Два товарища: Повести. — М.: Эксмо, 2007. — ISBN 5-699-20039-8
- Москва 2042. — М.: Эксмо, 2007. — ISBN 978-5-699-24310-5.
- Деревянное яблоко свободы: Роман о переломном периоде в истории России [переиздание романа «Степень доверия: Повесть о Вере Фигнер» с оригинальным названием][25] М.: Эксмо, 2008. — 384 с. — ISBN 978-5-699-29401-5
- Автопортрет. — М.: Эксмо, 2010
- Два плюс один в одном флаконе. — М.: Эксмо, 2010
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. — М.: Эксмо, 2010
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина: в 2 т. — СПб.: Вита Нова, 2014
- Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. — М.: Эксмо, 2015
- Малиновый пеликан. — М.: Эксмо, 2016. — 352 с. — (Классическая проза Владимира Войновича). — 20 000 экз. — ISBN 978-5-699-88321-9.[26]
Фильмография
См.: Владимир Войнович (англ.) на сайте Internet Movie Database.
Фильмы по произведениям Владимира Войновича
- 1973 — «Не пройдёт и года…» (реж. Л. Бескодарный) — соавтор сценария, совместно с Б. Балтером, по повести «Хочу быть честным»[27]
- 1990 — «Шапка» (реж. К. Воинов)
- 1994 — «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» / «Život a neobyčejná dobrodružství vojáka Ivana Čonkina» (реж. Иржи Менцель)
- 2000 — «Два товарища» (реж. В. Пендраковский[28])
- 2007 — «Приключения солдата Ивана Чонкина» (реж. А. Кирющенко)
- 2009 — «Только не сейчас» (реж. В. Пендраковский)
Актёр
- 2006 — «Сады осенью» (реж. О. Иоселиани) — эпизод
Фильмы о В. Войновиче
- 2003 — «Невероятные приключения В. Войновича, рассказанные им самим после возвращения на родину» (автор и режиссёр Александр Плахов).
- 2012 — «Владимир Войнович. Остаться собой» (режиссёр В. Балаян, 39 мин., киностудия «Мирабель» при к/ст «Мосфильм», 2012 г.; эфир телеканала «Дождь» 29 октября 2012 г.).
Награды
- Премия Баварской академии искусств (1993),
- Премия фонда «Знамя» (1994),
- Премия «Триумф» (1996),
- Государственная премия Российской Федерации (2000), за роман «Монументальная пропаганда»
- Премия им. А. Д. Сахарова «За гражданское мужество писателя» (2002)
- Премия имени Льва Копелева (2016)[29]
Почётный член Российской академии художеств[30].
Оценки
Писатель-реалист, замечательно изображающий человеческие характеры и обладающий особым даром живо запечатлевать отдельные сцены.[31]
— В. Казак о Владимире Войновиче
Семья
- Первая жена — Валентина Васильевна Войнович (урождённая Болтушкина, 1929—1988).
- Вторая жена (с 1964 года) — Ирина Даниловна Войнович (урождённая Брауде, 1938—2004); первым браком замужем за писателем Камилом Акмалевичем Икрамовым (1927—1989).
- Третья жена — Светлана Яковлевна Колесниченко (первым браком замужем за журналистом Томасом Анатольевичем Колесниченко).
Напишите отзыв о статье "Войнович, Владимир Николаевич"
Литература
- Произведения Владимира Войновича: Библиографический список // Советская библиография. 1989. № 4. C. 55.
- А вы знаете, какой он?: Интервью с В. Войновичем // Советская библиография. 1989. № 4. С. 43-55.
- Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>
- Бек Т. [www.voinovich.ru/home_reader.jsp?book=interview_1.jsp Владимир Войнович: «Из русской литературы я не уезжал никуда»] // Вопросы литературы. 1991. № 2.
- Войнович В. Рубеж веков // Московские новости. 1998. № 7. С. 19.
- Войнович В. После пира. И после чумы // Новое время. 2000. № 44. С. 34-38.
Источники и примечания
- Примечания
- Источники
- ↑ [www.centrasia.ru/person2.php?&st=1143535066 Войнович Николай Павлович]
- ↑ [www.voinovich.ru/home_reader.jsp?book=publ02.jsp Владимир Войнович]. Проверено 26 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EzPbp8MR Архивировано из первоисточника 9 марта 2013].
- ↑ [www.ogoniok.com/4983/4/ «Отцу — с любовью»]. // Огонёк
- ↑ Лишь посмертно была опубликована книга Николая Павловича Войновича «Письма потомка Еноха» (с предисловием сына; М.: Минувшее, 2002). Книга переводов Н. П. Войновича с болгарского, сербскохорватского и словенского языков «Гибель Царства Сербского: сербские юнацкие песни о Косово и другие» вышла в 1976 году в Москве (переиздания: Белград, 1989 и 1994)
- ↑ [www.strana.co.il/news/print/?ID=7803 «Мне жаль Солженицына». Интервью с В. Н. Войновичем на Strana.co.il].
- ↑ Видак Вујновић. Вој(и)новићи — Вуј(и)новићи: од средњег века до данас. — Београд, 1985.
- ↑ 1 2 Войнович В. Н. [www.litmir.info/br/?b=129982&p=4 Автопортрет: Роман моей жизни. — Гл. Корни.]
- ↑ 1 2 Войнович В. Н. [www.famhist.ru/famhist/voinovich/00102d28.htm Корни (коротко)]
- ↑ [www.ogoniok.com/5024/32/ «Начиная с валенка». Интервью с Владимиром Войновичем.] // Огонёк : журнал. — № 48. — 2007.
- ↑ [www.newizv.ru/culture/2005-05-20/24582-zhizn-i-neobychajnye-prikljuchenija-pisatelja-vojnovicha-rasskazannye-im-samim.html Жизнь и необычайные приключения писателя Войновича (рассказанные им самим)]
- ↑ [www.belousenko.com/books/Voinovich/voinovich_pisatel.htm Жизнь и необычайные приключения писателя Войновича (рассказанные им самим)]
- ↑ [www.newizv.ru/culture/2005-05-20/24582-zhizn-i-neobychajnye-prikljuchenija-pisatelja-vojnovicha-rasskazannye-im-samim.html Невкусное любимое блюдо]
- ↑ [old.iz.com.ua/2012/05/31/pisatel-vladimir-vojnovich-zaporozhje--gorod-dlja-menja-vo-mnogom-rodnoj/ Владимир Войнович: «Запорожье — город для меня во многом родной»] // Индустриальное Запорожье. — 31.05.2012.
- ↑ Войнович В. Н. Автопортрет: Роман моей жизни. — Гл. «С небес на землю».
- ↑ [kp.ua/daily/190608/45419/ Владимир Войнович нашёл могилу отца благодаря «Комсомолке»]
- ↑ [www.argumenti.ru/rassledovanie/n93/35708 Войнович — жертва «писательского отдела» КГБ] // Аргументы недели. — 3 октября 2007.
- ↑ lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/34840.txt
- ↑ 1 2 [www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/68189 Указ Президента СССР «Об отмене Указов Президиума Верховного Совета СССР о лишении гражданства СССР некоторых лиц, проживающих вне пределов СССР».]
- ↑ [newsru.com/ardocs/28Mar2001/pismo5.html Письмо видных деятелей науки, культуры и политики в защиту НТВ] / newsru.com
- ↑ [openrussia.org/post/view/2976/ Открытое письмо Владимира Войновича президенту России] (25 февраля 2015).
- ↑ [gordonua.com/news/politics/Voynovich-Tolko-otstavki-Putina-uzhe-nedostatochno-On-dolzhen-otvetit-za-svoi-prestupleniya-101138.html Войнович: Только отставки Путина уже недостаточно. Он должен ответить за свои преступления] // Gordonua.com, 7.10.2015
- ↑ [www.hospicefund.ru/fund/trustees/ Попечительский совет] (рус.). Фонд помощи хосписам «Вера». Проверено 23 июля 2015.
- ↑ Елена Фанайлова. [www.svoboda.mobi/a/1828204.html Первый московский хоспис: гости Елены Фанайловой обсуждают, отвергаются или спасаются обществом онкологические больные] (рус.). Радио Свобода (20 сентября 2009). Проверено 23 июля 2015.
- ↑ [thebestphotos.ru/archives/3731 Интервью с В.Войновичем о книге «Автопортрет. Роман моей жизни»]
- ↑ [www.echo.msk.ru/programs/kazino/578326-echo/ презентация — Новое издание книги «Деревянное яблоко свободы». Нужна ли нынче серия «Пламенные революционеры»?], «Эхо Москвы», 15 марта 2009
- ↑ Рыковцева Е. [www.svoboda.org/content/transcript/27740838.html Войнович и люди: Узнает ли себя русский народ в персонажах нового романа Владимира Войновича?]. Радио «Свобода» (17 мая 2016). Проверено 19 мая 2016.
- ↑ Войнович В. [www.newizv.ru/news/2006-05-26/47037/ Жизнь и необычайные приключения писателя Войновича: рассказанные им самим] // Новые Известия. 2006. 26 мая.
- ↑ [old.echo.msk.ru/guests/2365/ Премьера фильма «Два товарища»] — «Эхо Москвы», 28 января 2001
- ↑ [www.dw.com/ru/владимир-войнович-удостоен-премии-имени-льва-копелева/a-19195764 Владимир Войнович удостоен премии имени Льва Копелева]. Deutsche Welle (18 апреля 2016). Проверено 18 апреля 2016.
- ↑ [www.rah.ru/content/ru/main_menu_ru/section-academy_today/section-composition/person-2009-03-19-18-05-06.html Состав РАХ]
- ↑ [newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=5300 Школьник Л. Это — мы // Мы здесь. 20-26 сентября 2012.]
- ↑ [books.google.com/books?id=ZIc2O1KQqbwC&pg=RA2-PT122&lpg=RA2-PT122&dq= Воин под Андреевским флагом]
Ссылки
- [www.voinovich.ru/ Сайт Владимира Войновича] (недоступная ссылка с 22-04-2015 (3285 дней))
- [grani.ru/users/voinovich/entries/ Блог Владимира Войновича на сайте Грани.ру]
- [grani-tv.ru/entries/109// Владимир Войнович] на сайте «Грани-ТВ»
- [thebestphotos.ru/archives/3731 Владимир Войнович о своей книге «Автопортрет. Роман моей жизни»]
- [www.mk.ru/editions/daily/article/2007/08/23/85443-odin-v-pole-voynovich.html Владимир Войнович] — интервью для газеты «Московский комсомолец» (2007)
- Нузов, Владимир. [www.russian-bazaar.com/article.aspx?ArticleID=14332 Владимир Войнович: С Чонкиным я в расчёте…] // Русский Базар. 2009. 5 — 11 февраля, 2009.
- [www.5-tv.ru/programs/broadcast/503407/ Владимир Войнович в программе 5TV «Встречи на Моховой»] (запись 21 апреля 2009)
- [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1532 Войнович читает главы из романа «Москва 2042»] (mp3)
- [www.sadovaya6.ru/play/repertoire/show27/ Спектакль «Есть ли жизнь на Марсе?» театра МОСТ] (I часть — «Фиктивный брак» по пьесе В. Войновича; постановка Е. Славутина)
- Владимир Войнович. [www.echo.msk.ru/blog/voinovich/1324752-echo/ Оккупанты]. Эхо Москвы (21 мая 2014).
- [www.svoboda.org/media/video/26936837.html Культ личности. Владимир Войнович. Ведущий — Леонид Велехов]. Радио «Свобода» (04.04.2015).
- [nekrassov-viktor.com/Books/Nekrasov-Individual'nost'-talanta.aspx Виктор Некрасов «Индивидуальность таланта (О Владимире Войновиче)]
- [nekrassov-viktor.com/Books/Nekrasov-Voynovinchiada.aspx Виктор Некрасов «Войновичиада (Рецензия на книгу В. Войновича «Иванькиада»)]
Отрывок, характеризующий Войнович, Владимир Николаевич
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Душанбе
- Писатели по алфавиту
- Поэты по алфавиту
- Драматурги по алфавиту
- Лауреаты Государственной премии РФ
- Лауреаты Государственной премии РФ в области литературы и искусства
- Владимир Войнович
- Писатели Германии
- Писатели России XX века
- Русские писатели XX века
- Поэты России XX века
- Драматурги России
- Шестидесятники
- Принудительно лишённые советского гражданства
- Исключённые из Союза писателей СССР
- Русские эмигранты третьей волны в Германии
- Вернувшиеся русские эмигранты третьей волны
- Войновичи
- Писатели России XXI века
- Цензура в СССР
- Почётные члены РАХ
- Цензура в литературе
- Члены Баварской академии изящных искусств
