Ивашов, Владимир Сергеевич

Владимир Ивашов
Имя при рождении:	Владимир Сергеевич Ивашов
Профессия:	актёр
Карьера:	1959—1993
Награды:

Влади́мир Серге́евич Ивашо́в (1939—1995) — советский актёр, Народный артист РСФСР (1980). Номинант на премию BAFTA (1962).

Биография

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Владимир Ивашов родился 28 августа 1939 года в Москве. В 1963 году окончил ВГИК (актёрская мастерская М. И. Ромма). Ещё в годы учёбы во ВГИКе сыграл роль юного солдата в фильме Григория Чухрая «Баллада о солдате», получив всемирную популярность. Один из американских журналов писал: «Голливудским звёздам, готовившим юных актёров, следовало бы сесть со своими питомцами на первый самолёт в Москву и устроить их в институт, раз там делают таких актёров из девятнадцатилетних юнцов». Картина была отмечена призом «За лучший фильм для молодёжи» и призом «За высокий гуманизм и исключительные художественные качества». А на исполнителя главной роли Владимира Ивашова свалилась неслыханная популярность. Памятник Русскому Солдату в Болгарии после фильма Г.Н. Чухрая жители страны про себя стали называть Алёшей.

После «Баллады о солдате» Владимир Ивашов мастерски сыграл роль Печорина. «Герой нашего времени» Григорий Печорин в исполнении Ивашова получился очень органичным и убедительным, верным с психологической точки зрения и обладающим истинной лермонтовской глубиной и трагизмом. «Тот, кто видел фильм „Герой нашего времени“, никогда не сможет представить другого Печорина — только Владимира Ивашова, героя нашего времени, к сожалению, оказавшимся „лишним человеком“ в этом неблагодарном времени…»,— пишет интернет-издание «Тамбов» в разделе «Культура» в статье «Печорин…-грузчик?» от 7 ноября 2011 года. Сцена монолога Печорина является и сегодня одной из самых ярких сцен советского кинематографа. В связи с тем, что во время съёмок фильма «Тамань» актёр долго находился в холодной воде и серьёзно простыл, озвучивал Григория Печорина Вячеслав Тихонов. Печорин, сыгранный Ивашовым, получился ярким, глубоким, внутреннее надломленным человеком, мучительно и безуспешно ищущим своё истинное предназначение в жизни, именно таким, каким создал его в своём романе М.Ю. Лермонтов.

Всё ещё будучи студентом ВГИКа, Ивашов снялся сразу в нескольких фильмах: «Тучи над Борском» (1961), «Семь нянек» (1962) и других. В приключенческом фильме «Новые приключения неуловимых» (1968) Ивашову досталась роль адъютанта полковника Кудасова. В этом фильме обнаружилась ещё одна грань его таланта — Ивашов прекрасно пел под гитару. Песня «Русское поле» в его исполнении стала «визитной карточкой» актёра. Кроме того, Владимир Ивашов снялся в роли адъютанта Приходько в эпической драме «Железный поток». В 1970-е годы Владимир Ивашов продолжал много сниматься в кино. Так, всего через год после успеха «Семнадцати мгновений весны» (1974) с Вячеславом Тихоновым на «Таллинфильме» был снят фильм «Бриллианты для диктатуры пролетариата». В этой картине Ивашов сыграл разведчика Исаева — будущего Штирлица. В том же году он сыграл Володю в мелодраме «Когда наступает сентябрь».

Режиссёры безжалостно эксплуатировали его внешность, не предлагая ничего серьёзного. Даже в Театре-студии киноактёра, где Ивашов проработал 30 лет, он сыграл лишь две стоящие роли: Ставрогина в «Бесах» Ф. Достоевского и Автора в пьесе А. Блока «Здесь на синей земле». В февральском номере журнала «Советский экран» за 1983 год была помещена большая статья Г. Сухина, посвящённая творчеству Ивашова. В ней говорилось: «Владимир Ивашов работает много и успешно. И всё же порой создаётся впечатление, что некоторым режиссёрам нужен не он сам, а его внешность — хорошо знакомая зрителям, его обаяние, сразу располагающее нас к его героям, его популярность, служащая залогом интереса к фильму. А между тем, каким разным, каким непредсказуемым может быть на экране Владимир Ивашов — актёр, пользующийся неизменной любовью зрителей!».

Его супругой на протяжении всей жизни была актриса Светлана Светличная, в браке у них родилось двое сыновей — Алексей и Олег (умер в молодости, похоронен рядом с отцом). В начале 1990-х годов многие советские актёры не смогли приспособиться к условиям новой жизни. Не стал исключением и Владимир Ивашов. В Театре киноактёра не было работы, соответственно, не было и денег. Владимир Сергеевич очень страдал от своей невостребованности. В 1990-е годы предложений сниматься ему практически не поступало. Ивашов признавался: «Сейчас в фильмах много грязи. После них хочется либо запить, либо повеситься. Несмотря на трагический финал „Баллады о солдате“, после его просмотра в зрителях происходило <…> очищение. После него хотелось жить. Сегодняшнее кино ради эффекта готово пустить под откос всё, что осталось в человеке доброго, радостного, святого». Чтобы прокормить семью, Владимир устроился работать на одну из московских строек.

Последней большой работой Ивашова в кино стал фильм Александра Муратова «Рукопись», который вышел на экраны в 1992 году. Это была совместная советско-французская постановка по повести Л. Чуковской «Спуск под воду». Ивашов играл в нём главную роль.

В те же годы он снялся в небольших ролях в исторической драме «Слеза князя тьмы», детективах «Убийство на „Ждановской“» и «Сыскное бюро „Феликс“». Больше в кино он не снимался. Зато ему пришлось, чтобы прокормить семью, сняться в двух рекламных роликах на телевидении. Это было насилие над собой, но актёр пошёл на это.

В 1993 году более удачливые коллеги вспомнили о Владимире Ивашове и пригласили на торжественное вручение высших кинематографических призов «Ника». Надев на себя обычный костюм, вопреки условиям Фестиваля, и самодельную бабочку, Владимир Сергеевич отправился в Дом кино, с достоинством вручил призы победителям, а наутро вновь вышел на стройку. Светлана Светличная, вспоминая этот эпизод, рассказывала в своих интервью, что на церемонии вручения призов «Ника» Владимир Ивашов благодаря своему внутреннему аристократизму даже в пиджаке смотрелся так, как будто он единственный на всей церемонии был в смокинге. На церемонии Владимир Ивашов произнёс фразу, которая по сути являлась его жизненным кредо: «Не надо совершать в жизни подвигов, надо не совершать подлостей в жизни». И добавил «Честь имею!».

Владимир Ивашов умер в ночь на 23 марта 1995 года в 1-й Градской больнице на 56-м году жизни после обострения язвы желудка. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

16 февраля 2005 года имя Владимира Ивашова было присвоено малой планете № 12978, открытой в Крымской астрофизической обсерватории.

Признание и награды

• Номинация на премию Британской киноакадемии (1962 год) — за исполнение роли рядового Алёши Скворцова в фильме «Баллада о солдате»
• Медаль «За трудовую доблесть» (4 ноября 1967 года)
• Заслуженный артист РСФСР (29 сентября 1969 года)
• Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» (1 апреля 1970 года)
• Медаль «За освоение целинных земель» (1972 год)
• Серебряная медаль им А. Довженко (1972 год) — за исполнение роли Александра Короля в фильме «Пламя»
• Народный артист РСФСР (25 июля 1980 года)
• Отличник кинематографии СССР (2 декабря 1980 года) — за многолетнюю плодотворную работу в советской кинематографии
• Государственная премия Монгольской Народной Республики (1982 год) - за исполнение главной роли в фильме «Через Гоби и Хинган»
• Серебряная медаль им А. Довженко (1982 год) — за исполнение роли Никитина в фильме «Право на выстрел»

Фильмография

1. 1959 — Баллада о солдате — Алёша Скворцов
2. 1960 — Леон Гаррос ищет друга — Федя
3. 1960 — Тучи над Борском — Генка
4. 1961 — Евдокия — Павел Чернышёв
5. 1962 — Семь нянек — Виктор
6. 1964 — Хоккеисты — Герман Морозов
7. 1964 — Я — Берёза — лётчик
8. 1965 — Герой нашего времени — Печорин
9. 1966 — Бэла — Печорин
10. 1967 — Железный поток — Алексей Приходько
11. 1968 — Новые приключения неуловимых — Перов, адъютант Кудасова
12. 1969 — Дорога домой
13. 1971 — Путина
14. 1971 — Корона Российской империи, или Снова неуловимые — Перов, адъютант Кудасова
15. 1972 — А зори здесь тихие — гость Бричкиных
16. 1973 — Открытие — Илья Стасов
17. 1973 — Совсем пропащий — полковник Шерборн
18. 1974 — Пламя — партизан Александр Король
19. 1974 — Помни имя своё — майор
20. 1974 — Фронт без флангов — капитан Афанасьев
21. 1975 — Бриллианты для диктатуры пролетариата — Максим Максимович Исаев
22. 1975 — Когда наступает сентябрь — Владимир Кондриков, зять Левона
23. 1975 — Ярослав Домбровский — Андрей Потебня
24. 1977 — Корень жизни
25. 1977 — Право первой подписи — Владимир Казаков
26. 1977 — Юлия Вревская — генерал
27. 1978 — По улицам комод водили — следователь
28. 1979 — Дознание пилота Пиркса — Гарри Браун
29. 1979 — Утренний обход
30. 1980 — Что можно Кузенкову?
31. 1980 — Звёздный инспектор — Сергей Лазарев
32. 1981 — Конфликтная ситуация — Антон Павлович Солуянов, бригадир монтажников
33. 1981 — Право на выстрел — капитан сторожевого корабля
34. 1981 — Через Гоби и Хинган — Матвеев
35. 1983 — Жил-был Пётр
36. 1984 — Кто сильнее его
37. 1985 — День гнева — Каст
38. 1987 — Христиане — репортёр
39. 1990 — Фуфель
40. 1990 — Это мы, Господи! — капитан Рюмин
41. 1991 — Иван Фёдоров — Алексей Адашев
42. 1991 — Под маской Беркута
43. 1991 — Рукопись
44. 1991 — Графиня — Никифоров
45. 1992 — Русские братья — Степан Андреевич, белый офицер
46. 1992 — Слеза Князя Тьмы — Егоров, управляющий отеля
47. 1992 — Тридцатого уничтожить! — полковник КГБ
48. 1992 — Убийство на «Ждановской» — Виктор Васильевич
49. 1993 — Сыскное бюро «Феликс» — мистер Лоу

Ссылки

• [www.rusactors.ru/i/ivashov/index.shtml Владимир Ивашов на сайте «rusactors.ru»]
• [www.ruskino.ru/art/843 Владимир Ивашов на сайте «Рускино.ру»]

Отрывок, характеризующий Ивашов, Владимир Сергеевич

– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.