Талашко, Владимир Дмитриевич
Поделись знанием:
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.
(перенаправлено с «Владимир Талашко»)
| Владимир Талашко | |||
| укр. Володимир Дмитрович Талашко | |||
| Имя при рождении: |
Талашко Владимир Дмитриевич | ||
|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||
| Гражданство: | |||
| Профессия: | |||
| Карьера: |
1969—наши дни | ||
| Награды: |
| ||
Владимир Дмитриевич Талашко (укр. Володимир Дмитрович Талашко, род. 6 марта 1946 в г. Ковель Волынской области[1]) — советский актёр. Организатор Фонда Леонида Быкова и фестиваля «Старые фильмы о главном».
Биография
Владимир Дмитриевич Талашко родился 6 марта 1946 года в селе Грабово Волынской области, в шахтерской семье. В Донецкий музыкально-драматический театр имени Артёма будущий актёр попал буквально с улицы, не имея специального образования. На конкурсе художественной самодеятельности в Москве, во время одного из концертов юношу заметил режиссёр театра. Родители были против, считая профессию актёра несерьезной. Тем не менее с 1963 по 1965 он проработал актером в Донецком театре.
Отслужив срочную службу в рядах Советской армии, отправился в Киев поступать в театральный институт. В 1972 году Владимир Талашко окончил Киевский театральный институт имени И. К. Карпенко-Карого, в числе своих учителей актёр с гордостью называет Константина Степанкова, Николая Мащенко. С 1972 — актёр киностудии им. А. Довженко.
В 1970—1980-х гг активно снимался в кинофильмах Студии имени А.Довженко. Сейчас снимается преимущественно в качестве ведущего детских программ телеканала «Радость моя». Также был ведущим программ «Будем жить» и «Полевая почта памяти» на украинском телевидении.
Семья
- Дочь — Богдана Владимировна Кудрявцева
- Внучка — Лина Владимировна Герасимчук
- Внучка — Есения Сергеевна Кудрявцева
Фильмография
- 1969 — Где 042? — Сёмкин (в титрах не указан)
- 1969 — Комиссары — Огнивцев, матрос (в титрах не указан)
- 1970 — Крутой горизонт — Фёдор
- 1972 — Лавры — эпизод
- 1973 — В бой идут одни «старики» — Сергей Скворцов, старший лейтенант
- 1973 — Дума о Ковпаке (1-й фильм «Набат») — партизан (в титрах не указан)
- 1973 — Как закалялась сталь — Володя Окунев, красноармеец
- 1973 — Когда человек улыбнулся — радист
- 1973 — Старая крепость (4-5 серии «Дом с привидениями») — Жора Казакевич, кузнец
- 1974 — Белый круг — Шлейхерт
- 1974 — Какая у вас улыбка — Вася, радиомонтажник
- 1974 — Марина — русский офицер
- 1974 — Ответная мера — Губанов
- 1974 — Совесть (4-5 серии) — Минько, инспектор Киевского уголовного розыска
- 1974—1977 — Рождённая революцией — Басаргин, милиционер
- 1975 — Капитан Немо — Нед Ленд (роль озвучил Алексей Сафонов)
- 1975 — Путешествие миссис Шелтон — Кравченко, капитан теплохода
- 1975 — Рассказ о простой вещи — Сергей Круглов, белый офицер
- 1978 — Мятежный «Орионъ» — Рюкерт
- 1979 — Подпольный обком действует (1-2 серии) — немецкий офицер
- 1979 — Ждите связного — Беляев, комиссар партизанского отряда
- 1979 — Киевские встречи (киноальманах, серия «В последние дни лета») — эпизод
- 1980 — Миллионы Ферфакса — Малькольм Треддик
- 1980 — Овод (1-2 серии) — доктор
- 1981 — Бросок — начальник заставы
- 1981 — Девушка и море — Николай Сергеевич, руководитель практики
- 1981 — Дочь командира — Беда, майор, командир полка, отец Вали
- 1982 — Баллада о доблестном рыцаре Айвенго — Манс, воин из дружины Фрон де Бёфа
- 1982 — Если враг не сдаётся… — Русанов
- 1982 — Нежность к ревущему зверю — Трефилов, лётчик-испытатель
- 1982 — Преодоление — Фёдор Тимофеевич Фомин
- 1982 — Тайны святого Юра — Oрест
- 1983 — Люди и дельфины — Фёдор Данилевский, муж Евгении Старостиной
- 1983 — Ускорение — эпизод
- 1985 — Батальоны просят огня — Стрельцов
- 1985 — Матрос Железняк — капитан корабля
- 1985 — Мы обвиняем — эпизод
- 1985 — Пароль знали двое — Дягтеренко
- 1985 — С юбилеем подождём — председатель колхоза
- 1986 — Русь изначальная — Деметрий (роль озвучил Сергей Малишевский)
- 1986 — Мама, родная, любимая — Максим
- 1986 — На острие меча — Симон Петлюра
- 1986 — Тройной прыжок «Пантеры» — Константин Бондарь, начальник УНКВД
- 1987 — Жменяки — Петро Олейник, брат Варки, муж Марии
- 1989 — Часовщик и курица — комиссар
- 1990 — Война на Западном направлении — генерал-лейтенант
- 1990 — Подземелье ведьм — Аксель, этнограф
- 1991 — Людоед — Окунев, капитан
- 1991 — Иван Фёдоров (телеверсия «Откровение Иоанна Первопечатника») — Висковатый, дьяк
- 1992 — Чёрный квадрат — Вячеслав Грязнов (роль озвучил Владимир Герасимов)
- 1993 — Вперёд, за сокровищами гетмана! — Феликс Дзержинский
- 1993 — Ленин в огненном кольце — Феликс Дзержинский
- 1994 — Кодекс молчания 2: След чёрной рыбы — Смирнов
- 1995 — Осторожно! Красная ртуть! — Анатолий Иванович Тополь, майор уголовного розыска
- 1995 — Под знаком Скорпиона — Феликс Дзержинский
- 2003 — Один в поле — воин — Юрась, проводник
- 2003 — Роксолана 3. Владычица империи
- 2004 — Жили-были (короткометражный) — судья
- 2005—2007 — Запороги — Крутояр
- 2006 — Мёртвый, живой, опасный — полковник
Награды и признание
Факты
- В 2015 году принял участие в проекте «Помним. Гордимся. Победим!» — социальная реклама ко Дню Победы для ветеранов и их внуков. В одном из роликов («Дед») исполнил роль ветерана Великой Отечественной войны, поддерживающего АТО [3]. Режиссёром проекта выступил Эли Свердлов[4]
Напишите отзыв о статье "Талашко, Владимир Дмитриевич"
Примечания
- ↑ [www.imdb.com/name/nm0847826/ Биография Владимира Талашко на «imdb.com»]. [www.webcitation.org/6CZ45Sril Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
- ↑ [zakon1.rada.gov.ua/cgi-bin/laws/main.cgi?nreg=745%2F2002 Указ Президента України 22 серпня 2002 року № 745]
- ↑ [www.svoboda.org/content/article/26990078.html «Русский солдат стоит у меня под Макеевкой»]
- ↑ [sprotyv.info/ru/news/pomnim-gordimsya-pobedim-v-kieve-snyali-socialnuyu-reklamu-ko-dnyu-pobedy-dlya-veteranov-i-ih «Помним. Гордимся. Победим!» В Киеве сняли социальную рекламу ко Дню Победы для ветеранов и их внуков]
Ссылки
- gordonua.com/publications/talashko-ischeznovenie-pamyatnika-bykovu-na-baykovom-kladbishche-ya-vosprinyal-kak-plevok-v-lico-nashey-kulture-131264.html
Отрывок, характеризующий Талашко, Владимир Дмитриевич
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.
