Владимир (Вийтишин)
| Владимир Вийтишин Володимир Війтишин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 2 июня 2005 года — н. в. | ||
| Избрание: | 7 ноября 1997 года | |
| Интронизация: | 22 декабря 1997 года | |
| Церковь: | Украинская грекокатолическая церковь | |
| Предшественник: | Софрон (Мудрый) | |
| ||
| 13 мая 2003 года — 2 июня 2005 года | ||
| Церковь: | Украинская грекокатолическая церковь | |
| Образование: | Ивано-Франковский богословско-катехитический институт, Люблинский католический университет (Польша) | |
| Имя при рождении: | Владимир Иванович Вийтишин | |
| Оригинал имени при рождении: |
Володимир Іванович Війтишин | |
| Рождение: | 9 ноября 1959 (64 года) село Демидовка, Жмеринский район, Винницкая область, Украинская ССР, СССР | |
| Епископская хиротония: | 15 июля 2003 года | |
| Награды: |
| |
Влади́мир Ива́нович Вийти́шин (укр. Володимир Іванович Війтишин[1]; 9 ноября 1959, село Демидовка, Винницкой области) — украинский религиозный деятель УГКЦ, Архиепископ и Митрополит Ивано-Франковский.
Биография
После окончания средней школы учился в подпольной семинарии, учёбу вынужден был прервать на время службы в Советской армии в 1978—1980 году[2].
В 1982 году окончил обучение в семинарии и 26 мая того же года был рукоположен в сан священника. Во времена подполья УГКЦ осуществлял пастырскую деятельность во многих районах Тернопольской и Ивано-Франковской областей[2].
4 августа 1987 года, по инициативе и под руководством епископа Павла Василика, вместе с несколькими священниками и мирянами подписал обращение о выходе УГКЦ из подполья. Этот документ был передан папе римскому Иоанну Павлу II и Президенту СССР Михаилу Горбачеву[2].
16 мая 1989 года накануне съезда народных депутатов СССР вместе с униатскими епископами Филимон Курчаба, Павлом Василиком, Софроном Дмитерко и священниками Григорием Симкайло и Игорем Возняком направился в Москву требовать легализации подпольной УГКЦ[2].
После выхода Украинской грекокатолической церкви из подполья, продолжил изучать богословие: сначала учился в Ивано-Франковском богословско-катехитическом институте, затем до 2002 года в Люблинском католическом университете.
14 мая 1999 предстоятелем УГКЦ, верховным архиепископом Львовским, Митрополитом Галицким, епископом Каменецким, кардиналом Мирославом (Любачивским) был отмечен высокой церковной наградой — митрой.
С 1990 года — настоятель и декан Тлумача, с 1997 года — эконом Коломыйско-Черновицкой епархии УГКЦ. В течение этого времени был также судебным викарием и членом Коллегии консультантов.
13 мая 2003 Папа Иоанн Павел II номинировал Владимира Вийтышина епископом-коадъютором Коломыйско-Черновицкой епархии. Чин архиерейской хиротонии 15 июня 2003 осуществил Глава УГКЦ кардинал Любомир (Гузар).
2 июня 2005 Папа Бенедикт XVI утвердил решение Синода Епископов Украинской грекокатолической церкви и назначил Владимира (Вийтышина) епархом Ивано-Франковским.
13 декабря 2011 во время во время Архиерейской Литургии предстоятель УГКЦ Святослав Шевчук провозгласил создание Ивано-Франковской митрополии УГКЦ. В состав митрополии вошли Ивано-Франковская и Коломыйско-Черновицкая епархии.
Напишите отзыв о статье "Владимир (Вийтишин)"
Примечания
- ↑ [who-is-who.ua/main/page/nlu7/24/669 Митрополіт Івано-Франківський Української Греко-Католицької церкви — Війтишин Володимир Іванович — Україна — нова епоха. Золотий фонд нації — Who-is-Who Український видавничий…]
- ↑ 1 2 3 4 [catholicencyclopedia.in.ua/viytishin-volodimir Війтишин, Володимир | Українська Католицька енциклопедія]
Ссылки
- [www.ugcc.org.ua/38.0.html Українська греко-католицька церква] (укр.)
Отрывок, характеризующий Владимир (Вийтишин)
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
