Владимир (Соколовский-Автономов)
Архиепископ Владимир<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Епископ Алеутский и Алянскинский Владимир</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1921 — январь 1926 | ||
| Церковь: | Православная Российская Церковь | |
| Предшественник: | Гермоген (Максимов) | |
| Преемник: | Макарий (Кармазин) | |
| ||
| 29 ноября 1903 — 18 марта 1910 | ||
| Предшественник: | Никанор (Каменский) | |
| Преемник: | Митрофан (Афонский) | |
| ||
| 22 декабря 1896 — 26 ноября 1903 | ||
| Предшественник: | Тихон (Клитин) | |
| Преемник: | Иоаким (Левитский) | |
| ||
| 8 июня 1891 — 22 декабря 1896 | ||
| Предшественник: | Анатолий (Станкевич) | |
| Преемник: | Иосиф (Соколов) | |
| ||
| 12 декабря 1887 — 8 июня 1891 | ||
| Предшественник: | Нестор (Засс) | |
| Преемник: | Николай (Адоратский) | |
| Имя при рождении: | Василий Григорьевич Соколовский-Автономов | |
| Рождение: | 31 декабря 1852 село Сенковцы, Золотоношский уезд, Полтавская губерния | |
| Смерть: | 27 ноября 1931 (78 лет) Москва | |
| Принятие священного сана: | 1 октября 1878 года | |
| Принятие монашества: | 29 сентября 1878 года | |
| Епископская хиротония: | 20 декабря 1887 года | |
Архиепи́скоп Влади́мир (в миру Василий Григорьевич Соколо́вский-Автоно́мов; 31 декабря 1852, село Сенковцы, Золотоношский уезд, Полтавская губерния — 27 ноября 1931, Москва) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Екатеринославский.
Содержание
Биография
Родился 31 декабря 1852 года в семье священника села Сенковки Полтавской епархии.
Окончил Полтавское духовное училище, а в 1874 году — Полтавскую духовную семинарию. В 1878 году окончил Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия и с правом на получение степени магистра без нового устного испытания[1]. Выдержал устный экзамен на степень магистра богословия[2].
26 июля 1878 года назначен смотрителем Полтавского духовного училища[2].
29 сентября 1878 года пострижен в монашество в Санкт-Петербургской Александро-Невской лавре[2].
1 октября 1878 года епископом Сарапульским Нафанаилом (Леандровым) был рукоположён в сан диакона. 3 октября митрополитом Новгородским, Санкт-Петербургским и Финляндским Исидором (Никольским) был рукоположён в сан иеромонаха[2].
3 ноября 1878 года определён сверхштатным членом Российской духовной миссии в Японии. 14 января 1879 утверждён в штате миссии. 17 марта 1879 году прибыл в Токио и принял заведование учебной и воспитательной частью в семинарии при миссии. Изучив японский язык, преподавал и проповедовал на японском, ездил по стране с миссионерскими целями[2].
В 1884 году возведён в сан игумена.
В 1886 году — преподаватель Холмской духовной семинарии по кафедре церковной истории и обличения раскола.
4 декабря 1887 года возведён в сан архимандрита и назначен инспектором духовной семинарии.
20 декабря 1887 года в Санкт-Петербурге хиротонисан во епископа Алеутского и Аляскинского. 1 марта 1888 году прибыл в Америку. В Сан-Франциско возвёл новый кафедральный собор, при котором устроил богословскую школу для взрослых и воскресную — для детей. Способствовал присоединению к Русской Церкви униатской общины во главе со священником Алексием Товтом, совершившемуся в 1891 году и вызвавшему массовое возвращение униатов в Православие в Америке. Ввёл в Сан-Франциско богослужения на английском языке, что стало причиной недовольства местной общины, обратившейся с жалобой в Синод и просившей восстановить богослужения на церковнославянском.
С 8 июня 1891 года — епископ Острогожский, викарий Воронежской епархии. Выехал в Россию 2 октября 1891 года.
Епископ много сделал для устроения Акатова монастыря, учредил при нём в 1896 году регентскую церковно-приходскую школу, устроил прекрасный хор.
С 22 декабря 1896 года — епископ Оренбургский и Уральский.
С 29 ноября 1903 года — епископ Екатеринбургский и Ирбитский.
Митрополитом Владимиром (Богоявленским) был делегирован на 5-й Всероссийский съезд Русских Людей, который проходил 16—20 мая 1912 года в Петрограде[3]. Его приветственное слово было восторженно встречено делегатами, а сам он единодушно избран почетным председателем съезда.
18 марта 1910 года уволен на покой по болезни и назначен настоятелем Спасо-Андрониевого монастыря в Москве.
В 1921 года Патриархом Тихоном возведён в сан архиепископа и назначен на Екатеринославскую кафедру. К месту служения уехал после ареста Патриарха в 1922 года.
В 1924 году архиепископ Владимир был выслан из Екатеринослава в Москву без права выезда.
Вскоре после похорон Патриарха Тихона архиепископ Владимир 29 апреля 1925 года был заключён в Бутырскую тюрьму по обвинению в «распространении непроверенных слухов о притеснении со стороны Советской власти Тихоновской Церкви».
В январе 1926 года примкнул к григорианскому расколу, был назначен григорианским ВВЦС на Днепропетровскую кафедру.
В июне того же года принёс покаяние Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому). Пребывая на покое, служил во Всехсвятской церкви в селе Всехсвятском (ныне в черте Москвы).
В этот период Павел Корин писал портрет Архиепископа Владимира для картины «Русь уходящая».
Скончался 27 ноября 1931 года в Москве в страшной нищете. Погребён у алтаря Всехсвятской церкви села Алексеевского (ныне в черте Москвы). Могила не сохранилась. Чин отпевания совершил митрополит Сергий в сослужении викариев Московской епархии епископа Подольского Иннокентия (Летяева), епископа Волоколамского Иоанна (Широкова) и епископа Дмитровского Питирима (Крылова).
Сочинения
- Характер латинской пропаганды в Японской империи и судьба её с 16-17 стол. до наст. времени. Варшава, 1887.
- О внецерковных чтениях 2-го марта 1887 г.
- Из писем преосв. Владимира, еп. Алеутского и Аляскинского // Прибавление к Церковным Ведомостям 1888. № 10. С. 261—267;
- «Лжеисидоровские декреталии или подложное каноническое право латино-папской церкви». Холмско-Варшавский епархиальный вестник 1887. «Церковные ведомости». 1888. № 96, с. 713; 1889. № 10. с. 262—267; «Русский паломник». 1889. № 1. с. 15.
- Недобрые деяния иезуитов в Японской империи в 16-м и 17-м вв. и до наст. вр. Воронеж, 1892;
- Подложные законы, породившие папскую власть, или Лжеисидоровские декреталии. Воронеж, 1892;
- Слово в Неделю крестопоклонную. Оренбург, 1898;
- Слово пред молебным пением по случаю начала учения в Оренбургской ДС. Оренбург, 1898.
Напишите отзыв о статье "Владимир (Соколовский-Автономов)"
Примечания
- ↑ [www.petergen.com/bovkalo/duhov/kazda.html Выпускники Казанской духовной академии 1846—1920 гг.] см. Выпуск 1878 года Курс XIX
- ↑ 1 2 3 4 5 Н. Ю. Васильева, А. В. Мангилёва, О. В. Никифорова [www.pravenc.ru/text/159076.html ВЛАДИМИР] // Православная энциклопедия. Том VIII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2004. — С. 663-665. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-014-5
- ↑ [www.hrono.ru/biograf/bio_we/vladimir_sokolovski.html Владимир (Соколовский-Автономов)]
Ссылки
- [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_324 Владимир (Соколовский-Автономов)] на сайте «Русское православие»
- [www.orthodox.cn/localchurch/vladimirsokolovsky_ru.htm Владимир (Соколовский-Автономов)]
- [rys-arhipelag.ucoz.ru/publ/arkhiepiskop_vladimir_sokolovskij_avtonomov/48-1-0-1989 Архиепископ Владимир (Соколовский-Автономов)]
- [www.pravenc.ru/text/159076.html Владимир (Соколовский-Автономов)] в Православной энциклопедии
Отрывок, характеризующий Владимир (Соколовский-Автономов)
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
