Владимир (Стернюк)
| Владимир Стернюк укр. Володимир Стернюк<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Мемориальная доска на доме, в котором жил архиепископ Владимир (Стернюк)</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1972 — 1991 | ||
| Избрание: | 1972 | |
| Церковь: | Украинская грекокатолическая церковь | |
| Предшественник: | Величковский, Василий | |
| Преемник: | Любачивский, Мирослав Иоанн | |
| Имя при рождении: | Владимир Владимирович Стернюк | |
| Рождение: | 12 февраля 1907 Пустомыты | |
| Смерть: | 29 сентября 1997 (90 лет) Львов | |
| Похоронен: | в крипте собора святого Юра во Львове | |
| Отец: | Владимир Стернюк | |
| Принятие священного сана: | 1931 год | |
| Принятие монашества: | 1926 год | |
| Епископская хиротония: | 1963 год | |
Архиепископ Владимир Владимирович Стернюк (укр. Володимир Володимирович Стернюк; 12 февраля 1907, Пустомыты возле Львова — 29 сентября 1997, Львов) — украинский церковный деятель. Митрополит Украинской грекокатолической церкви, местоблюститель Главы УГКЦ (1972—1991).
Биография
Родился в семье священника. Учился в первой украинской гимназии во Львове, а с 1921 по 1925 в редемптористском учебном заведении в Бельгии, где в 1926 вступил в монастырь Конгрегации Святейшего Искупителя.
В 1926 дал монашеский обет и до 1932 обучался на философском и богословском факультетах в Воплято и Лювене.
1931 — В. Стернюк был рукоположен грекокатолическим епископом Виннипега владыкою Василием (Ладыкой).
В 1932 завершив учебу, о. Владимир вернулся в Галицию, где пребывал в монастырях ордена в Станиславе, Тернополе, Львове, а также выполнял миссионерскую службу на Волыни.
Во время немецкой оккупации служил в монастыре св. Климентия во Львове.
В 1946 по решению советской власти был выселен из монастыря Божьей Неустанной помощи в с. Збоище возле Львова. Впоследствии монастырь Редемптористов был ликвидирован. Скрываясь на чердаке собора Святого Юра, В. Стернюк стал свидетелем ликвидации УГКЦ на Львовском соборе 1946 года.
В 1947 устроился на работу лаборантом в библиотеку Львовского госуниверситета им. И. Франко, но в июне того же года был арестован во Львове . Осужден Особым совещанием при КГБ СССР по обвинению в связях с националистическим подпольем на 5 лет лишения свободы. Отбывал заключение в тюрьме и лагерях Архангельской области.
После освобождения в 1952 и возвращения во Львов Стернюк работал сторожем, бухгалтером, дворником и санитаром скорой помощи, одновременно тайно исполняя обязанности священника.
В 1963 г. тайно был хиротонисан Василием Величковским в епископы-помощники.
1972—1991 гг. Владимир (Стернюк) — местоблюститель Галицкой митрополии УГКЦ. Активно участвует в создании подпольной семинарии, посвящает новых священников, опекает сестер милосердия св. Викентия, координирует священническую деятельность во Львовской архиепархии. Руководя церковью в условиях глубокого подполья, находился под постоянным надзором милиции. Со стороны советской власти предстоятель Катакомбной Церкви подвергался систематическому давлению: обыскам, конфискациям, слежке, допросам и «профилактическим» беседам.
Будучи пастырем и харизматическим лидером подпольной Церкви, Архиепископ Владимир руководил ею из однокомнатной коммунальной квартиры, где кухня и ванная были общими с соседями.
В 1990 г. возглавил процесс легализации Украинской Грекокатолической Церкви.
После возвращения в 1991 верховного архиепископа Мирослава Ивана (Любачивского) на Украину, архиепископ Владимир завершил своё служение как местоблюститель главы Церкви.
Умер во Львове и был похоронен в крипте собора святого Юра.
Напишите отзыв о статье "Владимир (Стернюк)"
Ссылки
- [www.yosaphat.org/ukrholy/beatific/221-volodimir-sternyuk.html Володимир Стернюк](укр.)
- [www.ukrainians-world.org.ua/ukr/peoples/c2b010ed8ebb0afd/ Володимир Стернюк] (укр.)
Отрывок, характеризующий Владимир (Стернюк)
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
