Ходасевич, Владислав Фелицианович

Запрос «Ходасевич» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Владислав Ходасевич
Имя при рождении:	Владислав-Фелициан [Фелицианович] Ходасевич
Дата рождения:	16 (28) мая 1886(1886-05-28)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	14 июня 1939(1939-06-14) (53 года)
Гражданство:	Российская империя Российская империя (до 1917) РСФСР РСФСР (1918—1922) СССР СССР (1922—1925) Апатрид (с 1925)
Род деятельности:	поэт, переводчик, литературный критик, публицист
Годы творчества:	1906—1939
Направление:	поэзия, статьи о русской литературе, мемуары, переводы
[az.lib.ru/h/hodasewich_w_f Произведения на сайте Lib.ru]

Владисла́в Фелициа́нович Ходасе́вич (16 (28) мая 1886, Москва — 14 июня 1939, Париж) — русский поэт. Выступал также как критик, мемуарист и историк литературы, пушкинист.

Биография

Отец поэта, Фелициан Иванович (ок. 1834 — 1911), был выходцем из обедневшей польской дворянской семьи Масла-Ходасевичей (иногда Ходасевич называл своего отца «литвином»), учился в Академии художеств.

Попытки молодого Фелициана стать художником не удались, и он стал фотографом, работал в Туле и Москве, в частности, фотографировал Льва Толстого, и, наконец, открыл в Москве магазин фотографических принадлежностей. Жизненный путь отца точно изложен в стихотворении Ходасевича «Дактили»:

Был мой отец шестипалым. По ткани, натянутой туго,

Бруни его обучал мягкою кистью водить…

Ставши купцом по нужде — никогда ни намеком, ни словом

Не поминал, не роптал. Только любил помолчать…

Мать поэта, Софья Яковлевна (1846—1911), была дочерью известного еврейского литератора Якова Александровича Брафмана (1824—1879), впоследствии перешедшего в православие (1858) и посвятившего дальнейшую жизнь т. н. «реформе еврейского быта» с христианских позиций. Несмотря на это Софья Яковлевна была отдана в польскую семью и воспитывалась ревностной католичкой. В католичество был крещён и сам Ходасевич.

Старший брат поэта, Михаил Фелицианович (1865—1925), стал известным адвокатом, его дочь, художница Валентина Ходасевич (1894—1970), в частности, написала портрет своего дяди Владислава. Поэт жил в доме брата во время учёбы в университете и в дальнейшем, вплоть до отъезда из России, поддерживал с ним тёплые отношения.

Поэт окончил 3-ю московскую гимназию и затем, в 1904 году, поступил в Московский университет на юридический факультет, однако осенью следующего года перешёл на историко-филологический, где учился с перерывами до весны 1910 года, но курса не окончил. С середины 1900-х годов Ходасевич находился в гуще литературной московской жизни: посещает Валерия Брюсова и телешовские «среды», Литературно-художественный кружок, вечера у Зайцевых, печатается в журналах и газетах, в том числе «Весах» и «Золотом руне».

В 1905 году Ходасевич женился на Марине Эрастовне Рындиной — «красивая эффектная блондинка <…> славилась своими эксцентричностями; показывалась приятелям в костюме Леды с живым ужом на шее и пр.». Уже в конце 1907 года супруги расстались. Часть стихотворений из первой книги стихов Ходасевича «Молодость» (1908) посвящена отношениям с Мариной Рындиной. По воспоминаниям Анны Ходасевич (Чулковой) поэт в эти годы «был большим франтом», Дону-Аминадо Ходасевич запомнился

в длиннополом студенческом мундире, с чёрной подстриженной на затылке копной густых, тонких, как будто смазанных лампадным маслом волос, с жёлтым, без единой кровинки, лицом, с холодным нарочито равнодушным взглядом умных темных глаз, прямой, неправдоподобно худой…

В 1910—1911 гг. Ходасевич страдал болезнью лёгких, что явилось поводом к его поездке с друзьями (М. Осоргиным, Б. Зайцевым, П. Муратовым и его супругой Евгенией и др.) в Венецию, пережил любовную драму с Е. Муратовой и смерть, с интервалом в несколько месяцев, обоих родителей. С конца 1911 года у поэта установились близкие отношения с младшей сестрой поэта Георгия Чулкова, Анной Чулковой-Гренцион (1887—1964): в 1917 году они обвенчались. Сын Чулковой от первого брака, будущий киноактёр Эдгар Гаррик (1906—1957), рос в семье Ходасевича.

Следующая книга Ходасевича вышла только в 1914 году и называлась «Счастливый домик». За шесть лет, прошедших от написания «Молодости» до «Счастливого домика», Ходасевич стал профессиональным литератором, зарабатывающим на жизнь переводами, рецензиями и фельетонами.

В годы первой мировой войны Ходасевич получает «белый билет» по состоянию здоровья и сотрудничает в «Русских ведомостях», «Утре России», а в 1917 году — в «Новой жизни». Из-за туберкулёза позвоночника лето 1916 и 1917 годов он провёл в Коктебеле, у поэта Максимилиана Волошина.

После 1917 года

В 1917 году Ходасевич с восторгом принял Февральскую революцию и поначалу согласился сотрудничать с большевиками после Октябрьской революции, но быстро пришёл к выводу, что «при большевиках литературная деятельность невозможна», и решил «писать разве лишь для себя». В 1918 году совместно с Л. Яффе он издал книгу «Еврейская антология. Сборник молодой еврейской поэзии»; работал секретарем третейского суда, вёл занятия в литературной студии московского Пролеткульта. В 1918—19 годах служил в репертуарной секции театрального отдела Наркомпроса, в 1918—20 — заведовал московским отделением издательства «Всемирная литература», основанного М. Горьким. Ходасевич принимал участие в организации книжной лавки на паях (1918—19), где известные писатели (Осоргин, Муратов, Зайцев, Б. Грифцов и др.) лично дежурили за прилавком. В марте 1920 года, из-за голода и холода, поэт заболел острой формой фурункулёза и в ноябре перебрался в Петроград, где получил с помощью Горького паёк и две комнаты в писательском общежитии (знаменитом «Доме искусств», о котором впоследствии написал очерк «Диск»).

В 1920 году вышла третья книга стихов Ходасевича «Путём зерна» с одноимённым заглавным стихотворением, в котором есть такие строки о 1917 годе:

И ты, моя страна, и ты, её народ,

Умрёшь и оживёшь, пройдя сквозь этот год.

В Петербурге известность Ходасевича упрочилась. В декабре 1921 года он познакомился с поэтессой Ниной Берберовой (1901—1993), влюбился в неё и 22 июня 1922 года уезжает с нею через Ригу в Берлин. В том же 1921 году, в Петербурге и в Берлине, выходит четвёртая книга стихов Ходасевича «Тяжёлая лира».

В 1922—1923 гг., живя в Берлине, Ходасевич много общался с Андреем Белым, в 1922—1925 гг. (с перерывами) жил в семье Горького, которого высоко ценил как личность (но не как писателя), признавал его авторитет, видел в нём гаранта гипотетического возвращения на родину, но знал и слабые свойства характера Горького, из которых самым уязвимым считал «крайне запутанное отношение к правде и лжи, которое обозначилось очень рано и оказало решительное воздействие как на его творчество, так и на всю его жизнь». В это же время Ходасевич и Горький основали (при участии В. Шкловского) и редактировали журнал «Беседа» (вышло шесть номеров), где печатались советские авторы.

К 1925 году Ходасевич и Берберова осознали, что возвращение в СССР невозможно. Ходасевич опубликовал в нескольких изданиях фельетоны о советской литературе и статьи о деятельности ГПУ за границей, после чего советская пресса обвинила поэта в «белогвардейщине». В марте 1925 года советское посольство в Риме отказало Ходасевичу в продлении паспорта, предложив вернуться в Москву. Он отказался, окончательно став эмигрантом.

В 1925 году Ходасевич и Берберова переехали в Париж, поэт печатался в газетах «Дни» и «Последние новости», откуда ушёл по настоянию П. Милюкова. С февраля 1927 года до конца жизни возглавлял литературный отдел газеты «Возрождение». В том же году выпустил «Собрание стихов» с новым циклом «Европейская ночь». После этого Ходасевич практически перестал писать стихи, уделяя внимание критике, и вскоре стал ведущим критиком литературы русского зарубежья. В качестве критика вёл полемику с Г. Ивановым и Г. Адамовичем, в частности, о задачах литературы эмиграции, о назначении поэзии и её кризисе. Совместно с Берберовой писал обзоры советской литературы (за подписью «Гулливер»), поддерживал поэтическую группу «Перекрёсток», высоко отзывался о творчестве В. Набокова, который стал его другом.

С 1928 года Ходасевич работал над мемуарами: они вошли в книгу «Некрополь. Воспоминания» (1939) — о Брюсове, Белом, близком друге молодых лет поэте Муни, Гумилёве, Сологубе, Есенине, Горьком и других. Написал биографическую книгу «Державин», но намерение написать биографию Пушкина Ходасевич оставил из-за ухудшения здоровья («Теперь и на этом, как и на стихах, я поставил крест. Теперь у меня нет ничего», — писал он 19 июля 1932 года Берберовой, с которой они расстались в апреле того же года). В 1933 году он женился на Ольге Марголиной (1890—1942).

Положение Ходасевича в эмиграции было тяжёлым, жил он обособленно. Умер Владислав Ходасевич 14 июня 1939 года в Париже, после операции. Похоронен в предместье Парижа на кладбище Булонь-Биянкур.

Адреса в Петрограде

• 1920—1921 — ДИСК — проспект 25-го Октября, 15;
• 1922 год — доходный дом Е. К. Барсовой — Кронверкский проспект, 23.

Адреса в Москве

• Камергерский переулок, 6/5 — дом, где родился В. Ф. Ходасевич

Библиография

• Владислав Ходасевич. Молодость: Первая книга стихов. М.: Гриф, 1907. - 66 с.
• Владислав Ходасевич. Счастливый домик: Вторая книга стихов / Обл. И. И. Мозалевского. М.: Альциона, 1914. - 79 с. - 1000 экз.
• Еврейская антология. Сборник молодой еврейской поэзии. Под редакцией В. Ф. Ходасевича и Л. Б. Яффе. М., 1918.
• Владислав Ходасевич. Путём зерна: Третья книга стихов. М.: Творчество, 1920. - 48 с. - 18000 экз.
• Владислав Ходасевич. Счастливый домик: Вторая книга стихов. Изд. 2-е. Пб.; Берлин: Изд. З. И. Гржебина, 1922. - 72 с.
• Владислав Ходасевич. Тяжелая лира: Четвёртая книга стихов. 1920-1922. М.; Пг.: Гиз, 1922. - 60 с. - 3000 экз.
• Владислав Ходасевич. Из еврейских поэтов. Петербург-Берлин: Изд-во З. И. Гржебина, 1922.
• Владислав Ходасевич. Собрание стихов / Обл. М. В. Добужинского. Париж.: Возрождение, 1927. — 184 с. (помимо большинства стихов из сборников «Путём зерна» и «Тяжёлая лира» включает новый цикл «Европейская ночь»)
• Владислав Ходасевич. Державин. Париж: Изд-во «Современные записки», 1931.
• Владислав Ходасевич. О Пушкине. Берлин: Петрополис, 1937.
• Владислав Ходасевич. Некрополь: воспоминания. Bruxelles: Les éd. Petropolis, 1939.
• Владислав Ходасевич. Собрание стихов в двух томах. (Составление,) редакция и примечания [yuri-kolker.com/ Юрия Колкера]. La Presse Libre, Paris, 1982-83.
• В.Ф. Ходасевич. Державин. — М.: Книга, 1988. — 384 с. (Писатели о писателях) Тираж 200 000 экз. ISBN 5-212-00073-4
• В. Ф. Ходасевич. Собрание стихотворений. — М.: Молодая гвардия, 1989. — 183 с. ISBN 5-235-01129-5
• В. Ф. Ходасевич. Стихотворения. — Л.: Сов. писатель, 1989. — 464 с. (Библиотека поэта, Большая серия, Издание третье) Тираж 100 000 экз. ISBN 5-265-00954-X
• В. Ф. Ходасевич. Стихотворения. — Л.: Искусство, 1989. — 95 с.
• В. Ф. Ходасевич. Стихотворения. (Библиотечка журнала "Полиграфия") — М.: Детская книга, 1990. — 126 с.
• В. Ф. Ходасевич. Стихотворения / Сост., вступ. ст., прим. В. П. Зверев. — М.: Молодая гвардия, 1991. — 223 с.
• В. Ф. Ходасевич. Некрополь. — М.: Сов. писатель - Олимп, 1991. — 192 с. Тираж 100 000 экз. ISBN 5-265-02572-3
• В. Ф. Ходасевич. Колеблемый треножник: Избранное. — М.: Советский писатель, 1991. — ??? с.
• В. Ф. Ходасевич. Собрание стихотворений. — М.: Центурион Интерпракс, 1992. — 448 с. ISBN 5-7085-0058-1
• В. Ф. Ходасевич. По бульварам. Стихотворения 1904-1937 гг. Литературно-исторические статьи. (Из поэтического наследия.) / Редактор-составитель И. А. Курамжина. — М.: Центр-100, 1996. — 288 с.
• В. Ф. Ходасевич. Собрание сочинений в 4 т. — М.: Согласие, 1996—1997.
• В. Ф. Ходасевич. Некрополь. — М.: Вагриус, 2001. — 244 с. ISBN 5-264-00160-X
• В. Ф. Ходасевич. Стихотворения / Сост., подгот. текста, вступ. ст., примеч. Дж. Малмстада. — СПб.: Академический проект, 2001. — 272 с. (Новая библиотека поэта, Малая серия)
• В. Ф. Ходасевич. Стихотворения / Сост. В. Зверев. — М.: Звонница-МГ, 2003. — 320 с. ISBN 5-88093-035-1
• В. Ф. Ходасевич. Стихотворения. — М.: Профиздат, 2007. — 208 с. ISBN 978-5-255-01558-0

Литература

• Из истории русской поэзии начала 20 в. — М.: 1976.
• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/articles/Aides_Chill.htm Айдесская прохлада. Очерк жизни и творчества В. Ф. Хо­дасевича]. // В кн.: Владислав Ходасевич. Собрание стихов в двух томах. Составление, редакция и примечания [yuri-kolker.com/ Юрия Колкера]. La Presse Libre, Paris, 1982-83, сс.271-350.
• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/articles/Khodasevich_University_Years.htm Университетские годы Ходасевича]. // газета Русская мысль №3624, Париж, 6 июня 1986.
• Юрий Колкер. [yuri-kolker.com/articles/Chernikhovsky.htm Саул Черниховский и Владислав Ходасевич]. // В кн.: Еврейский Самиздат, том 26. Ленинградский еврейский альманах, №№1-4, под редакцией Юрия Колкера. Центр по исследованию и документации восточноевропейского еврейства при Еврейском университете в Иерусалиме, Иерусалим, 1988, стр. 29-33.
• Н. А. Богомолов. Жизнь и поэзия Владислава Ходасевича // В кн. В. Ф. Ходасевич. Стихотворения. — Л.: 1989. — с. 5-51.
• Из воспоминаний Анны Ивановны Ходасевич, урождённой Чулковой // В кн. Ходасевич В. Ф. Собрание стихов. — М.: 1992. — С. 413—433.
• Юрий Колкер. Последний поэт старой России. // В кн.: Евреи в культуре русского зарубежья, II. Составитель М. Пархомовский, Иерусалим, 1993.
• Строфы века. Антология русской поэзии — Минск-М.: 1995.
• Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть xx века. Энциклопедический биографический словарь. М., 1997.
• Юрий Колкер. Ходасевич, или Триединый завет Вольтера. // Газета Русская мысль №4289, Париж, 14-20 октября 1999
• Дмитрий Быков. Владислав Фелицианович Ходасевич // Русская литература. Ч. 2. ХХ век / Глав. ред. М. Д. Аксёнова. - М.: Аванта+, 2001. - С. 267-276.
• В. И. Шубинский Владислав Ходасевич. Чающий и говорящий. — СПб.: «Вита Нова», 2011. — с. 720 — ISBN 978-5-93898-329-8 — Серия: Жизнеописание.
• Нина Щербак. "Мной совершенное так мало". Владимир Ходасевич//Щербак Н. Любовь поэтов серебряного века. М.:Астрель, СПб: Астрель-СПб, 2012. С.40-56

Ссылки

• [stroki.net/content/blogcategory/59/75/ Владислав Ходасевич Стихи]
• [www.stihi-rus.ru/1/xodasevich/ Владислав Ходасевич стихи] в [www.stihi-rus.ru/page3.htm Антологии русской поэзии]
• [www.litera.ru/stixiya/authors/xodasevich.html Ходасевич на Стихии]
• [az.lib.ru/h/hodasewich_w_f/ Владислав Ходасевич] в библиотеке Максима Мошкова
• [chodasevich.livejournal.com/ chodasevich] — сообщество в Живом журнале
• [ruthenia.ru/tiutcheviana/publications/khodasev.html Ходасевич В. О Тютчеве.]
• [proletcult.ru/?p=207 Ходасевич Вл. Стихотворная техника М. Герасимова // Горн. 1918. № 2-3. С. 56-57]
• [www.vekperevoda.com/1855/khodas.htm Владислав Ходасевич] на сайте «Век перевода»
• [www.hodasevich.su/ Владислав Ходасевич Собрание сочинений]
• [www.youtube.com/watch?v=CYR_lHX1mEo Телеальманах Поэты России XX век. Владислав Ходасевич]

Отрывок, характеризующий Ходасевич, Владислав Фелицианович

– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…