Владислав II Ягеллон

Владислав II Ягеллон польск. Władysław II Jagiellończyk<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет Яна Матейко</td></tr>
Король Чехии
27 мая 1471 — 13 марта 1516
(под именем Владислав II Добрый)
Коронация:	22 августа 1471
Предшественник:	Йиржи из Подебрад
Преемник:	Людвик Ягеллон
Король Венгрии
15 июля 1490 — 13 марта 1516
(под именем Уласло II)
Коронация:	21 сентября 1490
Предшественник:	Матьяш Хуньяди
Преемник:	Лайош II Ягеллон
Вероисповедание:	Христианство
Рождение:	1 марта 1456(1456-03-01) Краков, Польша
Смерть:	13 марта 1516(1516-03-13) (60 лет) Буда, Венгрия
Место погребения:	Секешфехервар
Род:	Ягеллоны
Отец:	Казимир IV
Мать:	Елизавета Австрийская (у. 1505)
Супруга:	Барбара Бранденбургская, Беатриса Арагонская, Анна де Фуа
Дети:	Анна, Лайош II

Владислав II Ягеллон (польск. Władysław II Jagiellończyk, чеш. Vladislav II. «král Bene», венг. II. Ulászló, хорв. Vladislav II. Jagelović, ; 1 марта 1456, Краков, Польша — 13 марта 1516, Буда, Венгрия) — король Чехии с 27 мая 1471 года (коронация 22 августа 1471 года) и король Венгрии с 15 июля 1490 года (коронация 21 сентября 1490 года).

Биография

Владислав родился 1 марта 1456 года, сын короля польского и великого князя литовского Казимира IV, тогдашнего главы польской правящей династии Ягеллонов, и Елизаветы Австрийской, дочери Альбрехта II. Он был тёзкой дяди по материнской линии Короля Чехии Ладислава Постума и его покойного дяди по отцовской линии Владислава III Варнского короля Польши (1434—1444) и Венгрии (1440—1444) (под именем Владислава (Уласло) I).

Был предложен как наследник чешского трона вдовой предыдущего короля (Йиржи из Подебрад) и коронован как король Чехии (Владислав) 22 августа 1471. Унаследовал титул короля Венгрии 18 сентября 1490 года после смерти Матьяша Хуньяди, который также добивался чешской короны. Правил под именем Владислав, нумерация его имени появилась лишь в исторических трудах, причём отдельная нумерация для каждого из его королевств.

Правление в Чехии

После смерти Йиржи из Подебрад настало время конфликтов из-за чешского трона. Когда Владислав прибыл в Прагу, ему было всего пятнадцать лет и он сильно зависел от советников. Спор о наследовании был улажен в 1479 году Оломоуцким договором, который позволял и Владиславу, и Матьяшу Хуньяди использовать титул «Король Чехии». Владислав должен был править Чехией, а Матьяш получил Моравию, Силезию и обе Лужицы. Также, в случае смерти Матьяша, Владислав должен был выплатить 400 000 золотых за воссоединение чешских земель. Однако последнее условие было отменено когда Владислав стал королём Венгрии после смерти Матьяша.

Кутнагорский мир в 1485 году подтвердил свободу вероисповедания в Чехии, установив равные религиозные права для католиков и утраквистов (это условие однако не касалось общины чешских братьев). Условия соглашения были установлены на 31 год, но были продлены в 1512 году на «все времена».

Правление в Венгрии

Избрание венгерским королём

После смерти Матьяша Хуньяди в начале 1490 года на престол Венгрии было выдвинуто несколько кандидатур. Национальную партию представлял побочный сын скончавшегося короля Янош Корвин, крупный магнат и выдающийся полководец, но слабый политик.

Наиболее сильную правовую основу для своих претензий на корону, базирующуюся на договоре 1463 года о взаимном наследовании Матьяша Хуньяди и Фридриха III, имел сын последнего Максимилиан I Габсбург, король Германии и эрцгерцог Австрии. Однако Максимилиан уже зарекомендовал себя как сильный и независимый политик, что было неприемлемо для венгерского дворянства, стремящегося к расширению своего контроля над государственной администрацией.

Среди других претендентов выделялись братья Ягеллоны Владислав и Ян Ольбрахт, чья мать была внучкой венгерского короля Жигмонда и сестрой Ласло V.

Победу в конечном счёте одержал Владислав, который согласился подписать избирательную капитуляцию, гарантирующую сохранение прав и привилегий венгерских магнатов и дворян, а также отмену всех нерегулярных налогов и займов. Владислав был коронован королём Венгрии под именем Уласло II.

Мятеж Яноша Корвина, не согласного с избранием Владислава, был подавлен в 1491 году.

Парламент Хорватии, которая была связана с Венгерским королевством личной унией и обладала автономией, отказался признать в 1490 году Владислава II королём, из-за того, что грамота о восшествии на престол содержала именование государства «Королевство Венгрия и регионы под королевским контролем». В 1492 году король был признан в Хорватии после того, как данный текст был изменён на «Королевство Венгрия, королевства Далмации, Хорватии и Славонии и часть Трансильвании» (Regnum Ungariae cum caeteris regnis scilicet Dalmatiae Croatiae et Slavoniae et partibus Transylvanis).

Укрепление дворянства

Правление Уласло II в Венгрии отличалось относительным спокойствием как внутри государства, так и на его границах. За всё время его царствования не отмечено ни одной попытки свергнуть короля. Такая стабильность была, главным образом, связана с тем, что местное дворянство и магнаты эффективно использовали государственные институты для установления и поддержания своей власти и фактически полностью контролировали политику короля. Уласло II продолжал политику своего предшественника по опоре на широкие слои дворянства и не предпринимал никаких действий, идущих вразрез с его интересами. За свою покладистость Уласло II получил прозвище «Владислав Добже» или «Владислав Бене», поскольку на почти любой запрос отвечал «хорошо» (польск. Dobrze; лат. Bene).

Так, в интересах дворян, был издан декрет, обязывающий города и местечки, не имеющие статуса королевских, выплачивать натуральную девятину местным феодалам. Венгерские дворяне активно участвовали в государственных собраниях и определяли его решения. Усиление политической роли дворянства привело к складыванию союза магнатов и дворян в целях ограничения королевской власти. Дворянам удалось провести через государственное собрание отмену военного налога, что заставило Уласло II распустить наёмные войска, что в свою очередь существенно ослабило обороноспособность Венгрии в условиях обострения османской угрозы и привело в расстройство государственную казну. Все попытки Уласло II убедить Государственное собрание возобновить взимание военного налога наталкивались на яростное сопротивление дворян и не увенчались успехом.

В правление Уласло II венгерскому дворянству удалось существенно расширить свои привилегии. В 1482 году было ограничено право короля призывать дворян в военные походы за границу.

В 1495 году был принят закон о праве каждого дворянина лично участвовать и голосовать в государственных собраниях Венгрии.

К 1498 году к дворянам перешло преобладание как в государственном совете Венгрии, так и в королевском суде. В том же году было установлено, что введение военных налогов может осуществляться исключительно по решению Государственного собрания, в котором полностью доминировали дворяне. Кроме того, под давлением дворянства начиная с 1492 года была принята серия законов о прикреплении крестьян к земле и резком увеличении барщины. Венгерская экономика на рубеже XV и XVI веков переживала подъём, связанный с ростом цен на сельскохозяйственную продукцию в Европе. Для увеличения экспорта дворянству было необходимо расширить аграрное производство и укрепить свою власть над крестьянами, что вело к свёртыванию тенденций замены барщины денежным оброком и «вторичному закрепощению» крестьян. Законы Уласло II о крепостной зависимости привели к консервации устаревших производственных отношений в сельском хозяйстве, росту социальной нестабильности и подрыву политической базы королевской власти.

Борьба дворян и магнатов

В то же время неуклонный рост могущества дворянства вызывал недовольство крупной аристократии и провоцировал обострение конфликта между дворянами и магнатами. В 1498 году государственное собрание Венгрии зафиксировало перечень 41 крупного землевладельца, которые имели право и были обязаны содержать собственные войска. Это окончательно оформило отделение сословия магнатов от остальной массы венгерского дворянства. Вскоре между магнатами и дворянами началась борьба за власть и влияние в стране. Позднее магнатам стали приписывать «прогабсбургскую» позицию, а дворянам «национальную», однако в действительности состав и тактика враждующих группировок достаточно часто менялись.

Уже в 1503—1504 годах на государственном собрании дворянская и баронская партии столкнулись по вопросу о назначении палатина.

В 1504 году разгорелся спор о наследовании земель дома Хуньяди после смерти Яноша Корвина. Победу одержали дворяне и их кандидат на наследство Янош Запольяи, воевода Трансильвании, который вскоре стал лидером «дворянской партии». Столкновения внутри политической элиты существенно ослабляли страну в условиях быстрого нарастания внешней угрозы со стороны Османской империи.

Вершиной дворянского самовластия в период правления Уласло II стало государственное собрание 1505 года, проходившее на Ракошском поле при полном вооружении его участников. Собрание утвердило закон, запрещающий наследование венгерского престола иностранцем, который был направлен непосредственно против Уласло II и его политики династического союза с Габсбургами. Несмотря на решение государственного собрания, король в 1506 году заключил соглашение с Максимилианом I, подтвердившее наследование Габсбургами венгерского и чешского престолов после прекращения мужской линии Ягеллонов. Это вызвало возмущение венгерского дворянства, однако рождение у короля сына, будущего Людовика (Лайоша) II, сняло напряжение в стране.

Внешняя политика

Его правление в Венгрии было в основном стабильно, хотя границы Венгрии были под постоянным давлением Османской империи, а в самой стране произошло восстание Дьёрдя Дожи.

Семья

Он был женат три раза:

• сначала на Барбаре, дочери Альбрехта III Бранденбургского,
• вдове Матьяша Беатрисе Неаполитанской, дочери Фернандо I Неаполитанского.
• и Анне де Фуа, которая наконец родила ему здоровых законнорождённых детей: Анну и Лайоша.

Владислав умер 13 марта, 1516 года, и был похоронен в Секешфехерваре.

Десятилетний сын Владислава Лайош (Людвик) унаследовал от него троны Чехии и Венгрии. 22 июля 1515 года в Вене в соборе Святого Стефана состоялась двойная свадьба Лайоша и его сестры Анны с австрийской принцессой Марией и принцем Фердинандом, в связи с чем после смерти Лайоша в Мохачской битве право наследования перешло через Анну к восточной ветви Габсбургов.

Предки

Предки Владислава II в трёх поколениях

Владислав II Ягеллон	Отец: Казимир IV	Дед по отцовской линии: Ягайло (Владисла́в II Яге́лло)	Прадед по отцовской линии: Ольгерд
			Прабабушка по отцовской линии: Иулиания Александровна
		Бабушка по отцовской линии: Софья Гольшанская	Прадед по отцовской линии: Андрей Гольшанский
			Прабабушка по отцовской линии: Александра Друцкая
	Мать: Елизавета Австрийская	Дед по материнской линии: Альбрехт II (король Германии)	Прадед по материнской линии: Альбрехт IV (герцог Австрии)
			Прабабушка по материнской линии: Иоганна Баварская
		Бабушка по материнской линии: Елизавета Люксембургская	Прадед по материнской линии: Сигизмунд (император Священной Римской империи)
			Прабабушка по материнской линии: Барбара Цилли

Отрывок, характеризующий Владислав II Ягеллон

– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.