Владыкино (Москва)
| Владыкино | |
 Храм Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкине | |
| История | |
|---|---|
| Первое упоминание | |
| В составе Москвы с | |
| Статус на момент включения |
село |
| Другие названия |
Вельяминово |
| Расположение | |
| Округа | |
| Районы | |
| Станции метро | |
| Координаты |
55°50′57″ с. ш. 37°35′03″ в. д. / 55.84917° с. ш. 37.58417° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.84917&mlon=37.58417&zoom=14 (O)] (Я) |
Владыкино — село, располагавшееся к северу от Москвы и ныне вошедшее в её состав. Было известно по письменным источникам как минимум с 1551 года как Вельяминово, принадлежавшее царскому роду Шуйских. Сейчас входит в состав московского района Отрадное.
Село Владыкино располагалось в окружении лесов на обоих берегах реки Лихоборки. Оно граничило с крупными населенными пунктами: на севере — с селом Бибирево, на востоке — с селом Медведково, на западе — с селом Петровское, на юге — с селом Марфино.
История
Некоторое время в 1620-х годах Вельяминовым владел князь Дмитрий Пожарский, знаменитый герой освободительной войны. По возвращении из польского плена Ивана Шуйского, ставшего начальником Сыскного приказа, село было возвращено ему. Шуйский повелел построить в Вельяминово деревянную церковь Рождества Пресвятой Богородицы, перестроенную в камне в 1859 году и действующую поныне[1]. Храм не закрывался в период советской власти.
По смерти Шуйского, не оставившего наследников, село перешло Богоявленскому монастырю, а с 1653 года — патриарху Никону. По легенде отцу церковных реформ и большому ценителю церковных красот очень понравились вельяминовские палисадники с великолепными цветами. С тех пор село стало называться в честь православного владыки: Владыкино.
19 мая 1690 года Владыкино посетил царь Петр Алексеевич и вместе с патриархом Адрианом молились за литургией в храме села.
В 1722 году Владыкино находилось в ведении архиепископа Псковского и Новгородского Феофана Прокоповича. В 1728 в селе открылась пивоварня, и производство барометров. После смерти Феофана Прокоповича в 1736 Владыкино вплоть до революции перешло под опеку государственной казны.
С конца XIX века на территории села Владыкино находилась усадьба-имение Петровской сельскохозяйственной академии, которая сдавала земли московским дачникам. Среди первых владыкинских дачников была семья будущей знаменитой драматической актрисы М. Н. Ермоловой. На кладбище возле церкви Рождества Богородицы похоронили её родителей, сестёр, а в 1928 по завещанию и саму первую народную артистку РСФСР. Впоследствии, прах Ермоловой перенесли на Новодевичье[2], а в 1969 при строительстве Алтуфьевского путепровода кладбище было частично уничтожено.
В 1908 году была открыта окружная железная дорога и одноимённая грузо-пассажирская станция, и село разделилось на Новое Владыкино и Старое Владыкино.
Позже неподалёку от села, на северном берегу Лихоборки располагалось учебное хозяйство и совхоз сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева «Отрадное», имя которого носит сейчас район Москвы, в который вошло в итоге Владыкино.
Последние деревянные частные дома бывшего села Владыкино, расположенные в начале Алтуфьевского шоссе на его нечётной стороне, были снесены (часть из них сгорела) в 1980 году, а на их месте были построены 12-этажные и 16-этажные панельные дома семейного общежития ГУВД Москвы. О несуществующем селе и его исчезнувших улицах напоминали лишь автобусные остановки «Нововладыкино» и «Вычегодская улица», которые лишь в конце 80-х годов XX века были переименованы, соответственно в «Гостиница «Восход» и «Алтуфьевское шоссе,12»
См. также
- Владыкино-Московское (станция Малого кольца МЖД)
- Владыкино (станция метро)
- Владыкино (электродепо)
- Владыкинское кладбище
Напишите отзыв о статье "Владыкино (Москва)"
Примечания
- ↑ Храм Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкине
- ↑ [novodevichye.com/ermolova/ Могила М. Ермоловой]
Отрывок, характеризующий Владыкино (Москва)
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
