Владычанский, Антон Станиславович

Антон Станиславович Владычанский
Antoni Władyczański
Дата рождения	8 июля 1909(1909-07-08)
Место рождения	город Красноярск, Российская империя
Дата смерти	23 января 1978(1978-01-23) (68 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР Польша Польша (1951—1955)
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1929-1938 1939-1960
Звание	генерал-майор (СССР) генерал бригады (ПНР)
Командовал	50-я гвардейская стрелковая дивизия Поморский военный округ (Войско Польское)
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	СССР: Польша:

Антон Станиславович Владычанский (польск. Antoni Władyczański, 8 июля 1909 года, Красноярск, Российская империя — 23 января 1978 года, Москва, СССР) — советский и польский военачальник, генерал-майор (СССР — 19.03.1944), генерал бригады (ПНР).

Биография

Родился в 1909 году в городе Красноярск. Поляк.

Военная служба

В сентябре 1929 года поступил в Объединенную Белорусскую военную школу им. ЦИК Белорусской СССР. В 1931 году вступил в ВКП(б). После завершения обучения в марте 1933 году направлен в 81-й стрелковый полк 27-й стрелковой дивизии БВО, где исполнял должности командира взвода, командира снайперской команды, помощника командира и врид командира роты. В марте 1935 года переведен в Объединенную Белорусскую военную школу им. М. И. Калинина и проходил в ней службу командиром взвода курсантов, командиром роты технического обслуживания.

С мая 1938 года был преподавателем тактики Минского пехотного училища им. М. И. Калинина. В июне 1938 года уволен в запас. После увольнения работал начальником пенсионного отделения при Витебском облисполкоме. В сентябре 1939 года восстановлен в кадрах РККА и направлен на преподавательскую работу в Минское пехотное училище им. М. И. Калинина, где исполнял должности старшего преподавателя, помощника командира батальона по огневой подготовке, начальника учебной части.

Великая Отечественная война

В начале войны капитан Владычанский продолжал служить в том же училище. В конце июня — начале июля в его составе принимал участие в боях возле реки Березина. С передислокацией училища в город Ульяновск он назначается старшим преподавателем 2-го Ульяновского танкового училища. С сентября 1941 года командовал отдельным танковым батальоном 51-й отдельной курсантской стрелковой бригады. В октябре убыл с ней на Западный фронт. В декабре бригада была подчинена Северо-Западному, затем Калининскому фронту. В январе 1942 года был назначен начальником штаба этой бригады. В составе 4-й ударной армии он участвовал с ней в Торопецко-Холмской наступательной операции. В апреле 1942 года бригада в городе Калязин Калининской области была преобразована в 119-ю стрелковую дивизию, а майор Владычанский назначается в ней начальником штаба. После завершения формирования дивизия входила в состав Калининского, затем Западного (с сентября 1942 г.), 3-й армии Брянского фронтов (с октября 1942 г.). В конце октября дивизия убыла под Сталинград в район Усть-Хоперская, где вошла в состав 5-й танковой армии Юго-Западного фронта и участвовала в контрнаступлении под Сталинградом. 19 ноября она, наступая на главном направлении армии, прорвала оборону противника и овладела Суровикино. Затем ее части отразили несколько танковых атак противника и продолжали наступление в направлении Морозовск, Тацинская. 16 декабря 1942 года за успешное выполнение заданий командования в боях под Сталинградом дивизия была преобразована в 54-ю гвардейскую. В последующем она вела боевые действия на Юго-Западном и Южном фронтах, находясь в составе 3-й гвардейской, 51-й и 5-й ударной армий. Участвовала в Северо-Кавказской, Ростовской наступательных операциях, в боях на реке Миус.

С сентября 1943 года полковник Владычанский вступил в командование 50-й гвардейской стрелковой дивизией. В составе 5-й ударной армии Южного (с 20 октября 1943 г. — 4-го Украинского) фронта участвовал в Донбасской и Одесской наступательных операциях. Дивизия отличилась при освобождении городов Макеевка, Сталино (Донецк), Пологи, Николаев, за что была награждена орденами Красного Знамени и Суворова 2-й ст. В марте 1944 года она вошла в состав 28-й армии 1-го Белорусского фронта и сражалась за освобождение Белоруссии. В ходе Минской операции и развития наступления на барановичско-брестском направлении дивизия отличилась при освобождении городов Слуцк, Пружаны, Брест и преследовании противника на варшавском направлении. В сентябре была выведена в резерв. В октябре 1944 года она в составе 28-й армии была переброшена на 3-й Белорусский фронт и участвовала в наступлении в Восточной Пруссии. Ее части отличились в боях за овладение городом Гумбиннен и ликвидации окруженной вражеской группировки. С выходом к заливу Фришес-Хафф дивизия в апреле 1945 года была переброшена на 1-й Украинский фронт и участвовала в Берлинской наступательной операции. Ее части успешно действовали при штурме Берлина. После овладения Берлином дивизия в мае 1945 года в составе армии приняла участие в Пражской наступательной операции, наступая на Прагу с северо-востока, где 11 мая и закончила свой боевой путь.

За время войны комдив Владычанский был десять раз упомянут в благодарственных в приказах Верховного Главнокомандующего

Послевоенный период

После войны генерал-майор Владычанский с сентября 1945 года состоял в распоряжении ГУК НКО, а с марта 1946 года учился на ВАК при Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова. После завершения обучения в апреле 1947 года был прикомандирован к Военной академии им. М. В. Фрунзе, где исполнял должности преподавателя кафедры БТ и MB, старшего преподавателя по оперативно-тактической подготовке КУКС командиров стрелковых дивизий при этой академии, старшего преподавателя кафедры общей тактики.

В феврале 1951 г. откомандирован в распоряжение Министерства национальной обороны ПНР с оставлением в кадрах Советской армии. В Польше исполнял должности помщника командующего, затем командующего военного округа Поморского ВО Войска Польского. После возвращения в СССР в феврале 1955 года был назначен заместителем командира 1-го стрелкового корпуса ТуркВО. В мае 1960 года уволен в запас.

Умер 23 января 1978 года.

Награды

СССР

• орден Ленина (1955)
• три ордена Красного Знамени (07.05.1943, 26.07.1944 , 1950 )
• орден Суворова II степени (25.05.1945)
• орден Кутузова II степени (14.02.1944)
• орден Александра Невского (06.04.1945)
• орден Отечественной войны I степени (20.03.1944)
• два ордена Красной звезды (04.04.1941, 03.11.1944)
  • • Медали в т.ч.:
  • «За оборону Москвы»
  • «За оборону Сталинграда»
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «За взятие Кёнигсберга»
  • «За взятие Берлина»
  • «За освобождение Праги»
  • «Ветеран Вооружённых Сил СССР»

Приказы (благодарности) Верховного Главнокомандующего в которых отмечен А. С. Владычанский.

• За овладение городами Дебальцево, Иловайск, Лисичанск, Енакиево, Горловка, Чистяково, Славянск, Артемовск, Краматорская, Константиновка, Макеевка, Красноармейское, Ясиноватая и областным центром Донбасса – городом Сталино. 8 сентября 1943 года. № 9.
• За прорыв сильно укрепленной обороны немцев на их плацдарме южнее города Никополь на левом берегу Днепра и выход к реке Днепр на всем протяжении плацдарма. 8 февраля 1944 года. № 71.
• За овладение областным центром Белоруссии городом Барановичи – важным железнодорожным узлом и мощным укрепленным районом обороны немцев, прикрывающим направления на Белосток и Брест. 8 июля 1944 года. № 132.
• За овладение штурмом в Восточной Пруссии укрепленными городами Пилькаллен, Рагнит и сильными опорными пунктами обороны немцев Шилленен, Лазденен, Куссен, Науйенингкен, Ленгветен, Краупишкен, Бракупенен. 19 января 1945 года. № 231.
• За овладение штурмом в Восточной Пруссии городом Гумбиннен – важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны немцев на кенигсбергском направлении. 21 января 1945 года. № 238.
• За овладение штурмом в Восточной Пруссии городом Инстербург – важным узлом коммуникаций и мощным укрепленным районом обороны немцев на путях к Кенигсбергу. 22 января 1945 года. № 240.
• За овладение штурмом городами Хайльсберг и Фридланд – важными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев в центральных районах Восточной Пруссии. 31 января 1945 года. № 267.
• За овладение городом Прейс-Эйлау – важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны немцев в Восточной Пруссии. 10 февраля 1945 года. № 272.
• За завершение ликвидации окруженной восточно-прусской группы немецких войск юго-западнее Кенигсберга. 29 марта 1945 года. № 317.
• За завершение ликвидации группы немецких войск, окруженной юго-восточнее Берлина. 2 мая 1945 года. № 357.

ПНР

• командор ордена Возрождения Польши (1954)
• медали

Почётный гражданин

Владычанский Антон Станиславович был избран почётным гражданином городов Донецк (1968) и Каменец

Память

• В городе Донецке именем Владычанского Антона Станиславовича названа улица.
• В Калининском районе голода Донецка на доме № 35 по улице Владычанского установлена аннотационная доска в честь героя Великой Отечественной войны, имя которого носит эта улица.

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]
• [russian-dossier.ru/taxonomy/term/5616 Страницы российской истории]
• [tzem.info/person/info/1184_vladychanskij_anton_stanislavovich Хроника Великой войны: 1939-1945]

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 3. — С. 480-482. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9950-0382-3.
• Henryk P. Kosk, Generalicja polska t. II, Pruszków 2001
• Janusz Królikowski, Generałowie i admirałowie Wojska Polskiego 1943-1990 t. IV: S-Z, Toruń 2010, s. 238-239.

Отрывок, характеризующий Владычанский, Антон Станиславович

Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.