Владычный двор

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Влады́чный двор — самая древняя часть новгородского кремля. Именно отсюда, по мнению В. Л. Янина и Э. А. Гордиенко, начиналась городская крепость — Детинец.





Расположение

Координаты: 58°31′21″ с. ш. 31°16′32″ в. д. / 58.52250° с. ш. 31.27556° в. д. / 58.52250; 31.27556 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=58.52250&mlon=31.27556&zoom=14 (O)] (Я) Владычный двор расположен в северо-западной части Новгородского кремля.

История

Начало строительства

Первый епископ, Иоаким Корсунянин (9891030 гг.), с именем которого связано установление христианства в Новгороде в конце X века, занял для своего двора небольшой остров. Границы островка определялись двумя рукавами притока Волхова. Один рукав огибал остров с северной стороны. При раскопках М.X. Алешковского 1957 и 1959 гг. северо-западнее Владимирской башни был зафиксирован «естественный обрыв», вероятно склон русла этого ручья. Другой рукав протекал с юго-запада от Златоустовской башни на северо-восток к Владимирской башне. Его северный склон был обнаружен раскопками 1970 года Г. М. Штендера и Б. Д. Ершевского у южной оконечности Никитского корпуса. Эта небольшая, естественно защищённая территория, должна была соответствовать требованиям укреплённого Владычного двора. От городского населения кроме водных преград его отгораживали крепостные стены. Их конструкции были обнаружены с севера от Никитского корпуса. На долю Иоакима выпали самые суровые годы становления новой религии, внедрения её в языческие племена, враждебные абстрактным символам христианского единобожия.

Строительство Софийского собора

Вскоре после смерти Иоакима понадобился такой грандиозный храм, каким стал каменный Софийский собор. С его строительством разрушили старую церковь Иоакима и Анны, использовав её резные камни в качестве вторичного материала для кладки стен нового храма. Каменный, грандиозный по масштабам, храм заложили в непосредственной близости от Владычного двора, для чего понадобилось осушить русло ручья. На его кромку пришлась северная стена Софийского собора, частые обрушения которой были, по-видимому, следствием этого непродуманного в конструктивном отношении шага.

Епископ Лука Жидята (10361061) не занимался непосредственно устройством собственного двора. Все силы и средства уходили на сооружение Софийского собора, вокруг которого естественно расширялась и территория Владычного двора. Все эти работы осуществлялись при князе Владимире Ярославиче с 1044 по 1050 гг.

Многие столетия Владычный двор оставался крепостью в крепости, государством в государстве, явно или скрытно противостоявшим княжескому дому. Включая в свою территорию Софийский собор, символ самостоятельности Новгорода, Архиерейский дом и сам осознавал себя олицетворением высшей власти, защищённой покровительством Богоматери и Софии Премудрости Божией.

Грановитая (Владычная) палата

Почти каждый владыка что-нибудь строил на своем дворе. Они разрушали прежние сооружения, изменяли их облик, надстраивали, окружали дополнительными конструкциями. Чаще всего возобновления совершались на старой основе, и прежние здания, расширенные и благоустроенные, продолжали выполнять свои функции.

Самое грандиозное строительство на территории Владычного двора проводилось при Евфимии II, бывшем новгородским архиепископом с 1429 по 1458 гг. Большую часть нынешней территории двора занимает сложный комплекс разновременных и разнохарактерных построек, основание которых заложил в XV веке Евфимий. Этот энергичный и деятельный глава новгородской церкви был ярым противником присоединению Новгорода к Москве.

Согласно летописи, в 1433 году он поставил «полату в дворе у себе, а дверий у ней 30: а мастера делале немечкыи, из Заморья, с новгородскыми мастеры». Грановитая (Владычная) палата — это единственный в России памятник гражданской архитектуры, выполненный в готическом стиле. Парадный зал на втором этаже, давший название всему сооружению, сохранился до нашего времени почти без изменений. В палате происходили торжественные приёмы, здесь же заседал боярский Совет господ. Согласно летописи, по приказу архиепископа в 1436 году на парадном фасаде Грановитой палаты были установлены часы, которые регулярно отбивали время.

Часозвони и Архиепископский дворец

Под 1450 годом летопись Авраамки сообщает: «почал владыка Евфимий Детинец покрипливати и поставил на городе часозвон». «Часозвоня» Евфимия — восьмигранный столп, расширяющийся книзу, с пролётами вверху, выстроенный в качестве дозорной башни («сторожни») Владычного двора и позднее, на который были перенесены часы с Грановитой палаты. Башня рухнула в XVII веке и её заменила ныне действующая часозвоня. «Покрипливати» означает произвести починку. Летописное известие, скорее всего, относится к перестройке каменных укреплений, возведённых вокруг древнейшей крепости — Владычного двора. Г. М. Штендер считал, что Владычный двор ещё до конца XV в. имел каменные крепостные стены и башни. По его мнению, две круглые кремлёвские башни — Митрополичья и Фёдоровская, сильно отличающиеся от других башен Детинца, задуманы и сооружены Евфимием как составная часть Архиепископского дворца.

Дворец был построен епископом Евфимием в 1430-х годах и тянулся вдоль всей стены Детинца от Никитского корпуса за Митрополичью башню. До наших дней дворец не сохранился, и представление о нём складывается только на основании археологических раскопок. За Митрополичьей башней здание дворца кончалось. Сейчас его нижний этаж находится в составе сохранившегося здания XVII века, в котором раньше помещались Судный и Духовный приказы новгородских митрополитов.

С юга это здание примыкает к так называемому Лихудову корпусу. Он построен в XV веке и перестроен в начале XVIII века для славяно-греческой школы, открывшейся в 1706 году. В школе этой преподавали братья Иоанникий и Софроний Лихуды, которые и были основателями Московской славяно-греко-латинской академии.

Никитский корпус

Гражданское здание, расположенное на территории Новгородского Кремля, известное в XIX—XX вв. как Никитский корпус, имеет сложную историю, тесно связанную с историей всей епископской резиденции — Владычного двора. Наименование Никитского корпуса предполагает отнесение хотя бы какой-то его части ко временам епископа Никиты, то есть к началу XII века. Однако, никаких следов Никитских палат XII века и ранних их упоминаний нет, если не считать остатков кладки XII века, найденных Г. М. Штендером у западной трети северной стены Софийского собора в северо-западном направлении, о которых, однако, нельзя с уверенностью сказать остатки ли это контрфорсов собора или, может быть, древнего здания, примыкавшего к западной стене собора — древнего Никитского корпуса. Возможно, что до 1350 года здание Никитских палат было единственным гражданским сооружением на территории Владычного двора.

Кроме того, на территории Владычного двора сохранилась надвратная церковь Сергия Радонежского. Она была построена в 1463 году при архиепископе Ионе, который был сторонником присоединения Великого Новгорода к Московскому княжеству. Именно поэтому он и назвал церковь именем московского святого. Внутри неё сохранилось несколько фресок XV века на тему жития Сергия Радонежского.

Митрополичьи покои и Епархиальный дом

Последняя, по времени, постройка Владычного двора — Здание Митрополичьих покоев. Построено в первой трети XVIII века. Каменное здание начиналось от Воскресенских ворот Кремля и, повторяя конфигурацию прежней деревянной стены, продолжалось до Софийского собора. В 17751780 гг., при митрополите Гаврииле, корпус капитально перестраивается в формах раннего классицизма. В 19111912 гг. при митрополите Арсении западная одноэтажная часть здания разобрана и на её месте сооружён огромный трёхэтажный Епархиальный дом. Здание Митрополичьих покоев по своему прямому назначению использовалось эпизодически, поскольку митрополиты большую часть времени проводили в Санкт-Петербурге и Москве. Здание также предназначалось для проживания знаменитых особ: здесь останавливались великая княгиня Екатерина Павловна, княгиня Александра Фёдоровна, императоры Александр I, Николай I и др.

См. также

Всемирное наследие ЮНЕСКО

Напишите отзыв о статье "Владычный двор"

Литература

  • В. Л. Янин, М. X. Алешковский. [www.bibliotekar.ru/novgorod/11.htm «Происхождение Новгорода (к постановке проблемы)»] // «История СССР» № 2. — М.-Л.: «История СССР», 1971.
  • В. Даркевич. [www.nkj.ru/archive/articles/5616/ «Вечевая республика на Волхове»] // Журнал «Наука и жизнь». — 2000.
  • Э. А. Гордиенко. Владычная палата Новгородского кремля. — Л: Лениздат, 1991.

Ссылки

  • [culture.natm.ru/ob-ekti-kul-turnogo-naslediya.html Культура Новгородской области. Информационный портал. Объекты ЮНЕСКО]
  • [baskerville.narod.ru/city/novgorod/remarkab/kreml15.html Владычный двор]
  • [mapcy.narod.ru/novgorod_ru/mitropol_txt.htm Митрополичья башня]
  • [hotel-sadko.ru/content/view/372/508/ Часозвоня и Митрополичья башня]

Отрывок, характеризующий Владычный двор

– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.