Влаович, Горан

Горан Влаович
Общая информация
Родился	Нова-Градишка, Югославия
Гражданство
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1989—1991	Осиек	24 (11)
1992—1994	Кроация (Загреб)	81 (61)
1994—1996	Падова	50 (18)
1996—2000	Валенсия	73 (17)
2000—2004	Панатинаикос	64 (29)
Национальная сборная**
1993	Хорватия (до 21)	2 (0)
1992—2002	Хорватия	51 (15)
2001	Хорватия B	1 (0)
Международные медали
Чемпионаты мира
Бронза	Франция 1998
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Го́ран Вла́ович (хорв. Goran Vlaović; 7 августа 1972) — хорватский футболист, нападающий.

Клубная карьера

Карьеру начал в «Осиеке», затем перешёл в загребскую «Кроацию» (ныне «Динамо»). В 1994 году перешёл в итальянскую «Падову». По окончании чемпионата Европы 1996 года перешёл в «Валенсию», за которую выступал до 2000 года. С 2000 по 2004 год играл за «Панатинаикос». До 2007 владел рекордом по количеству мячей за сезон в чемпионате Хорватии (29 мячей в сезоне 1993/94, рекорд побил Эдуардо да Силва). В составе «Валенсии» выиграл кубок и суперкубок Испании.

Карьера в сборной

За сборную Хорватии выступал на протяжении десяти лет — с 1992 по 2002 год. За сборную страны забил 15 мячей — второй результат в истории после Давора Шукера. Выступал за сборную Хорватии на чемпионате Европы 1996 года, на котором забил первый мяч сборной на международных турнирах. В 1998 году в составе сборной стал бронзовым призёром чемпионата мира. Был в заявке сборной на чемпионат мира 2002 года, но на поле не выходил.

Ссылки

• [hns-cff.hr/players/106353/utakmice/ Профиль на сайте Хорватского футбольного союза] (хорв.)

Отрывок, характеризующий Влаович, Горан

Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?