Власов, Иван Алексеевич

Иван Алексеевич Власов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР
25 июня 1946 — 7 июля 1950
Предшественник:	Николай Михайлович Шверник
Преемник:	Михаил Петрович Тарасов
и. о. Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР
9 апреля 1943 — 4 марта 1944
Предшественник:	Алексей Егорович Бадаев
Преемник:	Николай Михайлович Шверник
Председатель Саратовского облисполкома
июль 1942 — 1943
Предшественник:	Александр Михайлович Петров
Преемник:	Дмитрий Макарович Силин
Первый секретарь Саратовского обкома ВКП(б)
30 ноября 1938 — 9 июля 1942
Предшественник:	Пётр Афанасьевич Вершков
Преемник:	Павел Тимофеевич Комаров
Председатель Организационного комитета Президиума Верховного Совета РСФСР по Тульской области
1938 — ноябрь 1938
Предшественник:	Андрей Федотович Колетвинов
Преемник:	Александр Фёдорович Рыжов
Рождение:	Николаевка, Темниковский уезд, Тамбовская губерния, Российская империя
Место погребения:	Ваганьковское кладбище
Партия:	ВКП(б) / КПСС
Образование:	Всесоюзная сельскохозяйственная академия имени К. А. Тимирязева

Иван Алексеевич Власов (28 августа [10 сентября] 1903, Николаевка, Тамбовская губерния — 1969, Москва) — советский государственный и партийный деятель.

Биография

Окончив сельскую школу, батрачил (1915—1916), работал разносчиком газет (1916), печатником в типографии «Утро России» (1917—1919), а также работал в своём хозяйстве.

С 1922 года являлся председателем сельского исполкома, с 1924 — председателем Комитета крестьянской взаимопомощи в родной деревне. В 1925 году вступил в комсомол.

В 1926—1930 годах учился на рабфаке при Всесоюзной сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева (там же в 1929 году вступил в ВКП(б)), затем — на аграрном факультете той же академии, который окончил в 1935 году. Работал на полевой опытной станции академии (научный работник, заместитель директора станции).

В 1938 году перешёл на государственную и партийную работу, возглавив Организационный комитет Президиума Верховного Совета РСФСР по Тульской области, затем занимал должности 1-го секретаря Саратовского обкома ВКП(б) (1938—1942), председателя Саратовского облисполкома (1942—1943); одновременно возглавлял Государственный комитет обороны Саратова.

Одновременно с 1938 года являлся председателем Бюджетной комиссии и членом Президиума Верховного Совета РСФСР.

С 1943 года — на постоянной работе в Президиуме Верховного Совета РСФСР: исполняющий обязанности Председателя (1943—1944), первый заместитель председателя (1944—1946), председатель Президиума (1946—1950). Одновременно — заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР (1948—1950).

В 1950—1960 годах — директор НИИ овощного хозяйства Министерства сельского хозяйства СССР; одновременно являлся председателем Всесоюзного сельскохозяйственного общества (1950—1954), членом бюро секции растениеводства ВАСХНИЛ (1956). Входил в состав Ждановского районного комитета КПСС (Москва, 1954—1955), Президиума Мытищинского районного комитета КПСС (Московская область, 1955).

Был делегатом XVIII съезда ВКП(б), XVIII партконференции, где избирался кандидатом в члены ЦК ВКП(б) (1939—1952).

Депутат Верховного Совета РСФСР 1-го (от Тульской области; 1938—1947) и 2-го (от Рязанской области; 1947—1951) созывов; с декабря 1940 — депутат Совета Союза Верховного Совета СССР 1-го созыва (от Саратовской области; 1940—1946).

Автор 30 печатных работ по овощеводству, садоводству, полеводству, а также более 20 работ по советскому и партийному строительству.

Персональный пенсионер союзного значения.

Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Ссылки

• [www.knowbysight.info/VVV/00239.asp Власов Иван Алексеевич]. Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991. Проверено 15 января 2016.
• [www.praviteli.org/records/rsfsr/rsfsr1/vlasov_ia.php Власов Иван Алексеевич]. Правители России и Советского Союза (3 августа 2015). Проверено 15 января 2016.

Отрывок, характеризующий Власов, Иван Алексеевич

– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.