Властов, Егор Иванович

Егор Иванович Властов (Георгий Властос)
Портрет Е. И. Властова мастерской Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Дата рождения	1769(1769)
Место рождения	Константинополь
Дата смерти	29 января 1837(1837-01-29)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Годы службы	1790—1837
Звание	генерал-лейтенант
Награды и премии	Иностранные ордена Наградное оружие Знаки отличия «За XXX лет беспорочной службы»

Егор Иванович Властов (1769—1837) — генерал-лейтенант Русской императорской армии, участник Отечественной войны 1812 года.

Биография

Родился в 1770 году в городе Константинополе, осиротев, был подобран русскими моряками во время первой архипелагской экспедиции русского флота.

Получил образование в Греческом корпусе; выпущенный оттуда подпорутчиком в Эстляндский егерский полк, поступил в гребной флот, действовавший, под командованием пр. Нассау-Зигена, против шведов; когда же этот флот был разбит шведами, Властов, с другими офицерами, пробился на баркасе сквозь суда неприятеля и благополучно ушёл от преследования, за что был произведён в поручики.

В 1782 году Властов, перейдя в армию, действовавшую в Польше, участвовал в боях: 25 июня при Пащуге, 29-го — при местечке Зельве, где, командуя стрелками, сбил неприятеля с позиции и завладел двумя мостами, чем весьма облегчил переправу корпуса генерала Ферзена; 21 июля кап. Властов сражался под Брест-Литовском.

8-9 июня 1794 года сражался под Вильной и 31 июня штурмовал сам город.

В 1795 году Властов был переведен в Санкт-петербургский гренадёрский полк.

В 1806 году майору Властову было приказано сформировать 24 егерский полк; назначенный его командиром, он участвовал с ним в сражении под Пултуском, затем в боях при Прейсиш-Эйлау и Гейльсберге; в последнем был контужен.

12 декабря 1807 года Властов был произведён за отличие в полковники и назначен шефом 24-го егерского полка; командуя им, Властов принял участие в войне со шведами в 1808 году, особенно отличившись в бою при Карстуле, за что был награждён орденом Святого Георгия 3 степени № 193

В воздаяние отличнаго мужества и храбрости, оказанных в нынешнюю кампанию против шведов, в течение коей, командуя отрядом, два раза разбил неприятеля: 21-го июня при Линдулаксе и 9-го августа при Карстуле и много содействовал в победе 28-го июня при Перхо.

Бой этот был назван «офицерским делом», так как офицеры отряда Властова, воодушевляемые его выдающейся храбростью, на протяжении 18 верт, преследуя шаг за шагом неприятельский отряд полковника Фиандта, всё время дрались впереди, соревнуясь в храбрости со своим командиром.

В 1812 году Властов командовал частью арьергарда в корпусе графа Витгенштейна и за отличие в боях при Якубове, Клястицах и Головчице произведен в генерал-майоры.

При обороне Полоцка Е. И. Властов занимал Спасский монастырь и удерживал его до последней возможности против превосходящих сил неприятеля, за что был награждён золотой шпагой с бриллиантами. Граф Витгенштейн вверил ему после этого весь арьергард своего корпуса, с которым Властов 10 августа нанёс поражение баварскому корпусу генерала Вреде у двора Белого; за это дело Властов был награждён орденом Святой Анны 1 степени.

7 октября Властов принимал участие в штурме Полоцка, командуя головным отрядом корпуса графа Витгенштейна. 11 октября, посланный с отрядом, численностью в 5 тысяч человек и 14 орудиями, для наблюдения за корпусом Макдональда, Властов занял теснины межу Друей и Брацлавом и сжёг все продовольственные запасы неприятеля.

11 ноября в бою при деревне Узнацке, отряд Властова взял в плен полторы тысячи французских солдат; после боя под Батурами Властов, вместе с генералом Гарпе, преследуя арьергард Виктора по дороге к реке Бобру, взял в плен 27 офицеров и 400 нижних чинов.

После сражения 15 ноября у Старого Борисова и 16 на берегах Березины отрядом Властова было взято в плен 58 офицеров, более тысячи солдат и 10 орудий. В 1815 году Властов участвовал в сражениях 14 и 15 августа под Дрезденом; 18 августа, командуя арьергардом графа Витгенштейна, он удержал при деревне Цинвальде напор корпуса Мармона.

В боях 28 и 29 августа под Доною он командовал пехотою авангарда графа Палена; 1-3 сентября под Петерсвальде Властов командовал правым флангом 5-ой дивизии.

4 октября под Лейпцигом, командуя 23 и 24 егерскими и Калужским пехотным полком с 12 орудиями, Властов выдержал сильные атаки превосходящих сил неприятеля. 6 октября сражался при Либертволквице.

Далее Властов участвовал в преследовании врага через Вестфалию и Вюртемберг и осаждал город Страсбурга.

В кампанию 1814 года Властов, в составе корпуса графа Витгенштейна, сражался при Бар-сюр-Об, при Труа, Арсис-сюр-Об, Фершампенуазе и, наконец, 18 марта под Парижем, когда, на виду у императора Александра I, с полками 3-ей дивизии князя Шаховского атаковал кладбище Монлуи и, несмотря на отчаянное сопротивление французов, занял позицию и захватил 8 орудий. За это отличие Властов был произведён в генерал-лейтенанты.

По возвращении в Россию он последовательно командовал: 5, 14 и 6-ой пехотными дивизиями; с последней он совершил поход в Силезию после бегства Наполеона с острова Эльбы.

Затем Егор Иванович Властов жил в селе Княжеве, Владимирской губернии, где и умер 29 января 1837 года. (Теперь это село Егорий, 14 км от города Иваново, Ивановской области. Недавно было отреставрировано надгробие на могиле Властова. Георгиевская церковь, построенная при его жизни пока находится в плачевном состоянии).

Литература

• [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_v19.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 338-339.
• Глинка В.М., Помарнацкий А.В. Властов, Егор Иванович // [www.museum.ru/museum/1812/Persons/russ/t_v19_vg.html Военная галерея Зимнего дворца]. — 3-е изд. — Л.: Искусство, 1981. — С. 87-89.

Отрывок, характеризующий Властов, Егор Иванович

Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.