Внезапный страх

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Внезапный страх (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
Внезапный страх
Sudden Fear
Жанр

Фильм нуар
Триллер

Режиссёр

Дэвид Миллер

Продюсер

Джозеф Кауфман

Автор
сценария

Ленор Джей Коффи
Роберт Смит
Эдна Шерри (роман)

В главных
ролях

Джоан Кроуфорд
Джек Пэланс
Глория Грэм

Оператор

Чарльз Лэнг

Кинокомпания

РКО Радио Пикчерс

Длительность

110 мин

Страна

США США

Язык

английский

Год

1952

IMDb

ID 0045205

К:Фильмы 1952 года

«Внезапный страх» (англ. Sudden Fear) — нуаровый триллер режиссёра Дэвида Миллера, вышедший на экраны в 1952 году.

Фильм рассказывает о признанном драматурге и богатой наследнице (Джоан Кроуфорд), которая влюбляется в неудачливого актёра (Джек Пэланс), который вместе со своей любовницей (Глория Грэм) решает убить её из-за денег. Случайно узнав о его намерениях, она разрабатывает изощрённый план мести.

Фильм был хорошо принят критикой, имел успех у зрителей и удостоился нескольких номинаций на Оскар.





Сюжет

Успешная драматург Майра Хадсон (Джоан Кроуфорд) присутствует в одном из бродвейских театров на репетиции своей последней пьесы. После просмотра она просит снять исполнителя главной роли, молодого актёра Лестера Блейна (Джек Пэланс), так как, по её мнению он недостаточно романтичен. Несмотря на то, что режиссёр доволен игрой артиста, он выполняет просьбу Майры, так как её пьесы приносят театру огромную прибыль. Узнав об увольнении, Лестер со сцены произносит обращённую к Майре страстную речь о том, как неромантично выглядит на портрете лучший любовник всех времён Казанова, а затем уходит из театра.

Месяц спустя, после успешной премьеры спектакля, Майра отправляется на поезде из Нью-Йорка в свой родной город Сан-Франциско, где ей принадлежит большой дом и значительные богатства, унаследованные от отца. На одной из остановок она замечает, что этим же поездом едет и Лестер, после чего приглашает его к себе в купе выпить по коктейлю. Лестер развлекает её маленькими фокусами и карточными играми, затем они вместе ужинают, после чего играют в угадывание цитат из произведений Шекспира. Лестер признаёт, что Майра приняла правильное решение, попросив заменить его на другого актёра. Затем Лестер предлагает Майре показать ей Чикаго во время четырёхчасовой остановки в этом городе, одновременно продлевая свой билет до Сан-Франциско.

По прибытии в Сан-Франциско между Майрой и Лестером начинается серьёзный роман. Они регулярно встречаются, ходят в оперу, рестораны, на скачки и другие мероприятия. Майра серьёзно влюбляется в Лестера. Однажды Майра решает организовать шикарный приём в своём доме, чтобы ввести Лестера в круг своих высокопоставленных друзей. Однако Лестер не приходит на это мероприятие. Озабоченная Майра, забыв о гостях, постоянно звонит Лестеру, но тот не берёт трубку. Тогда она едет к нему домой. Увидев, как она подъезжает, Лестер берёт чемоданы и начинает спускаться по лестнице. Встретив Майру на лестнице, Лестер говорит ей, что у него ничего нет, и потому он никогда не сможет стать частью её мира. На это Майра отвечает, что «без него у неё тоже ничего нет» и целует его. Вскоре они женятся и счастливо проводят медовый месяц вдвоём в её приморском доме.

Некоторое время спустя на одной из вечеринок в доме Майры Лестер встречает Айрин Невис (Глория Грэм). Айрин пришла в компании адвоката Джуниора Кирни (Майк Коннорс), который вместе со своим братом Стивом (Брюс Беннетт) представляет интересы Майры. После вечеринки Лестер тайно следует за Айрин до её квартиры. Дождавшись ухода провожавшего её Джуниора, он входит вместе с Айрин к ней домой. Выясняется, что они хорошо знакомы по Нью-Йорку, где были любовниками и партнёрами в неких тёмных делах. На вопрос Лестера о цели её приезда, Айрин отвечает, что прочитала в газетах о его браке, затем выяснила имена адвокатов Майры и пришла к ним на приём, легко сблизившись с Джуниором, который стал за ней ухаживать. Айрин сначала как будто собирается шантажировать Лестера его прошлым, но по предложению Лестера они решают работать вместе.

Вскоре Лестер приходит к Стиву с просьбой помочь ему найти работу, так как он не хочет жить за счёт жены. Во время разговора он выясняет, что по просьбе Майры Стив готовит проект её завещания, согласно которому она собирается передать значительную часть своего имущества в фонд борьбы с сердечными заболеваниями, носящий имя её отца. Во время очередной встречи Лестер просит Айрин выяснить у Джуниора все подробности этого завещания, после чего они целуются. Вскоре Айрин сообщает Лестеру, что в соответствии с составленным Стивом проектом завещания, Майра передаст всё своё имущество в благотворительный фонд, оставив себе только деньги, полученные в качестве гонораров от постановки её пьес.

В пятницу, в свой день рождения, Майра встречается со Стивом в своём кабинете, чтобы обсудить проект своего завещания. В соответствии с составленным им проектом, всё имущество Майры перейдёт в благотворительный фонд, а содержание Лестера составит 10 тысяч долларов в год вплоть до его следующей женитьбы. Майра отвергает такой проект, так как он совершенно не отражает характера её отношений с Лестером. Она предлагает составить новый проект завещания, начиная надиктовывать основные его положения на особый диктофон, который начинает запись на диск, реагируя на человеческий голос. Главное положение, которое успевает надиктовать Майра, это то, что всё своё имущество без всяких дополнительных условий она оставляет Лестеру. В этот момент её просят спуститься к прибывающим гостям, и Майра обещает закончить диктовку завещания после окончания приёма. Она просит Стива к понедельнику подготовить новый вариант завещания, чтобы в тот же день его подписать. Во время вечеринки Айрин и Лестер тайно встречаются в кабинете Майры.

На следующее утро Майра решает завершить работу над завещанием. Она собирается продолжить диктовать завещание на диктофон, но обнаруживает, что вчера не выключила диктофон и он продолжал работать после её ухода. На диктофоне после её слов о завещании полностью записался вчерашний разговор Лестера и Айрин. Они сначала читают составленную Стивом версию завещания, предполагая, что именно в таком виде оно и будет подписано. Затем Лестер говорит, что не любит Майру, и общение с ней вызывает у него отвращение. Лестер и Айрин целуются и решают убить Майру до того как она подпишет завещание и передаст деньги в благотворительный фонд. Пока Майра прослушивает эту запись, её настроение меняется от любовной эйфории до шока и ужаса. Майра хочет спрятать диск, но он падает и разбивается.

Майра уходит в свою комнату, где впадает в кошмарный сон. Зашедшему навестить её Лестеру она говорит, что очень устала и не сможет с ним никуда пойти. Оставшись в комнате одна, Майра тщательно продумывает план своих действий. Пока Лестер спит, она похищает у него связку ключей и делает дубликат ключа от квартиры Айрин, затем незаметно возвращает ключи на место. Затем Майра объявляет Лестеру, что хочет поехать отдохнуть в пляжный дом, хотя сейчас и не сезон. Как она и рассчитывает, Лестер настаивает на том, чтобы поехать вместе с ней. Однако перед самым отъездом Майра заявляет, что у неё хорошо пошла работа над новой пьесой, и в течение дня она будет занята. Майра посылает Лестера одного, чтобы он протопил помещение.

Зная, что Айрин отправится на встречу с Лестером, Майра с помощью дубликата ключа проникает в её квартиру. Она находит там и забирает чистые фирменные бланки с напечатанным именем Айрин, несколько листков с образцами её почерка, а также пистолет. Она также оставляет на полу платок с монограммой Лестера. Вернувшись домой, Майра фабрикует два поддельных письма: в первом письме Айрин приглашает Лестера к себе домой в полночь для обсуждения нового плана убийства, во втором письме Лестер с той же целью и в то же время приглашает Айрин в гараж своего дома.

Когда Лестер приезжает домой из пляжного дома, чтобы снова отправиться туда вместе с Майрой, она сообщает ему, что им придётся остаться в городе, так как она совсем забыла о том, что должна пойти на день рождения своей лучшей подруги. Очередная перемена планов вызывает у Лестера с трудом сдерживаемое бешенство, так как это рушит подготовленный им план убийства. Тем не менее, он сдерживается и соглашается остаться.

Вечером, когда Лестер, Айрин и Джуниор выпивают по коктейлю перед тем, как отправиться на день рождения, Майра незаметно кладёт сфабрикованное ей письмо в одну из перчаток Айрин. Затем спускаясь по лестнице, она имитирует падение и серьёзную травму лодыжки, что не позволяет ей пойти на вечеринку. Пока Лестер относит её на руках в спальню на второй этаж, Майра осторожно опускает написанное ей «письмо от Айрин» в его карман.

Майра ложится в кровать и делает вид, что засыпает. После этого она приступает к осуществлению своего поминутно рассчитанного плана, конечной целью которого является застрелить Лестера в квартире Айрин, и представить дело так, что убийство совершила Айрин, за что её приговорят к смертной казни.

Некоторое время спустя Майра одевается точно также, как Айрин, берёт её пистолет и незаметно выходит из дома. Проникнув в квартиру Айрин, она прячется в шкафу и поджидает, пока та вернётся домой вместе с Джуниором. Выпроводив своего кавалера, Айрин тут же направляется на встречу с Лестером в гараж. Звонит телефон, Майра снимает трубку, но, ничего не ответив, кладёт её на место. Майра дожидается прихода Лестера, чтобы застрелить его. Однако перед самым его появлением, Майра вдруг отчётливо осознаёт, что не сможет застрелить человека, и в душевном смятении роняет в темноте пистолет. В этот момент в квартиру входит Лестер, и Майра вынуждена вновь спрятаться в шкафу.

Снова звонит телефон, и когда Лестер снимает трубку и слышит голос Джуниора, который спрашивает, почему Айрин ничего не ответила несколько минут назад, он начинает что-то подозревать. Вернувшись в комнату, он видит распахнутую дверь шкафа, где находит платок со своими инициалами, а поблизости — пистолет. Лестер догадывается, что здесь была Майра, которая только что выскользнула на улицу, и бежит вслед за ней. Сев за руль своего кабриолета, Лестер вскоре замечает убегающую Майру и начинает её преследовать по ночным улицам. Тем временем, не дождавшись Лестера, Айрин выходит из гаража и направляется в сторону своего дома. В определённый момент Лестер теряет Майру из вида, а вскоре замечает Айрин, в темноте принимая её за Майру. Он направляет на неё свой автомобиль, Майра пытается его остановить, но не успевает ничего сделать. В итоге Лестер сбивает Айрин, а сам врезается в стену дома. Майра слышит, как подоспевшие прохожие говорят, что погибли оба, и тихо уходит с места катастрофы.

В ролях

Оценка фильма критикой

Общая оценка фильма

Фильм получил преимущественно позитивные отзывы критики, которые обратили особое внимание на разностороннюю и выразительную игру Джоан Кроуфорд, а также на стильную нуаровую режиссуру Дэвида Миллера и потрясающую операторскую работу Чарльза Лэнга. Сразу после выхода фильма на экраны журнал «Variety» охарактеризовал его как «саспенс-драму, специально скроенную под Джоан Кроуфорд», которая «позволяет актрисе проявить хорошо известный диапазон эмоций, охватывающий экстатическую любовь, страх, ненависть и месть. По существу это обычный красиво сделанный страшный фильм, содержащий немало более или менее умных ходов и сюжетных поворотов»[1]. Кинокритик А. Х. Уэйлер в «Нью-Йорк таймс» назвал картину «романтической саспенс-историей», которая «в целом выполнена с великолепным вкусом», обратив особое внимание на то, что «Сан-Франциско, в котором происходит основное действие картины, представлен как увлекательно фотогеничное место». Он пишет: «Помимо моментов истинного страха, шока и душевных мучений, от которых страдает изводящая себя героиня, „Внезапный страх“ — это ещё и умно закрученная мелодрама, от которой по спине бегут мурашки»[2].

Кинокритик Отис Л. Гёрнси в «Нью-Йорк Геральд Трибьюн» написал: «Сценарий… построен так, чтобы дать возможность мисс Кроуфорд продемонстрировать широкий спектр тонких чувственных реакций на жестокие события, проходя через стадии идеалистической любви, ужасного разочарования, страха, ненависти и, наконец, истерического невроза. С её широко раскрытыми глазами и актёрской мощью, она именно то, что нужно для этой роли»[3]. Журнал «TimeOut» отметил, что «с саспенсом за гранью безысходности, выдающейся операторской работой Чарльза Лэнга, и Кроуфорд, играющей в неумеренной, нервной манере, фильм доставляет огромное наслаждение»[4]. Историк кино Спенсер Селби назвал этот фильм «без сомнения одним из самых стильных и изысканных нуаров на тему женщины в беде» [5]. С другой стороны, Деннис Шварц отметил, что «Дэвид Миллер стильно ставит этот тревожный психологический гротесково-уродливый триллер», в котором «саспенс испорчен сюжетными приёмами, которые не выдерживают критики при внимательном просмотре»[6].

Характеристика фильма

Давая характеристику фильму, А. Х. Уэйлер отмечает, что «фильм является безукоризненной демонстрацией талантов Кроуфорд, но не содержит ничего поразительного или внезапного». По его словам, "картине требуется немалых усилий, чтобы прийти в движение, но когда, наконец, это происходит, нагнетание событий идёт весьма ощутимо и порой очень увлекательно. Избыток праздной болтовни тормозит развитие в начале, когда персонажи постепенно приобретают определённость. Однако затем события обретают насыщенность и плотность, когда наш мужчина оказывается сатанинским джентльменом, который, пришпориваемый коварной подружкой, собирается убить свою супругу-драматургессу ради её богатства. Мисс Кроуфорд совершенно случайно обнаруживает, что её брак и её муж далеки от совершенства благодаря разговору, записанному на диктофон в её кабинете. И именно её усилия избежать внезапной смерти составляют плоть этой картины[2]. Люсия Боззола на сайте AllMovie пишет: «Представляя Джоан Кроуфорд в лучшем виде в роли гранд-дамы, которая из жертвы превращается в мстительницу, „Внезапный страх“ стравливает драматургессу-наследницу Кроуфорд с охотником за богатством, ставшим её мужем, и его не менее алчной подружкой… Режиссёр Дэвид Миллер по ходу действия наращивает саспенс, показывая, как героиня Кроуфорд детально продумывает в уме свой смертельный план, а затем предпринимает попытку воплотить его в реальности, пока совесть не останавливает её»[7].

Характеристика стиля картины

Критики высоко оценили визуальные решения режиссёра Дэвида Миллера и оператора Чарльза Лэнга. А. Х. Уэйлер, в частности, отметил, что «Миллер в полной мере использовал окутанные мглой улицы и панорамные виды города… А в кульминационных сценах в затемнённой квартире и в погоне по крутым тёмным переулкам и дворам он смог создать убедительную атмосферу обречённости»[2]. Боззола также обратила внимание на то, как «фешенебельный дом главной героини в Сан-Франциско погружён в нуаровые тени оператора Чарльза Лэнга[7], а Шварц заключил, что „в высшей степени блестящая чёрно-белая операторская работа Чарльза Лэнга стала замечательным венцом этого фильма“[6].

Характеристика актёрской работы

Наибольшее внимание при характеристике фильма рецензенты уделили игре Джоан Кроуфорд. А. Х. Уэйлер очень высоко оценил её игру, написав: „Мисс Кроуфорд, играя богатую, успешную драматургессу, отдающую сердце и руку не тому актёру, особенно хорошо справляется со своей работой, в которой по ходу действия ей нужно продемонстрировать практически все возможные эмоции… Будучи очень стойкой актрисой, способной вынести груз не самой увлекательной истории, Джоан Кроуфорд заслуживает особой похвалы за свою по-настоящему профессиональную игру в этом фильме“[2]. Далее он отмечает: „Зритель, которого не пленяет некоторая излишняя театральность мисс Кроуфорд, может сказать, что чересчур много внимания уделено крупным планам этой дамы в период её душевных мук и других чувственных переживаний. В целом, однако, она держится весьма убедительно, поскольку, в конце концов, она имеет дело с мужем-убийцей“[2]. Шварц считает, что „Джоан Кроуфорд получает возможность сыграть на своей истерии после того, как с её счастливого брака срывается маска обмана и фарса, и она выполняет качественную работу, пытаясь сохранять спокойствие, зная, что её муж с любовницей планирует убить её“[6]. Назвав картину „триумфальным хитом Кроуфорд“, Боззола отмечает: „Майра в исполнении Кроуфорд может на мгновение упасть духом от горя и ужаса по поводу измены Лестера, но затем она планирует месть с такой мощью, которая значительно перекрывает корыстную наглость её соперницы Глории Грэм“. В финале Кроуфорд вновь изливает весь свой ужас с огромной силой во время кульминационной погони по ночным улицам[7]. „Variety“ также считает, что „Кроуфорд добивается успеха в роли такого типа“[1].

Характеризуя игру Джека Пэланса, А. Х. Уэйлер написал, что „в роли актёра, которого героиня сначала увольняет как неподходящего для её пьесы, и который затем женится на ней, он изображает хитрого интригана в учтивом, обходительном обличье. Он гладкий ловкач, но всё-таки он не похож на тип человека, на которого могла бы запасть столь искушённая женщина“[2]. Боззола со своей стороны пишет, что новичок Джек Пэланс в роли отталкивающего, но импозантного коварного мужа Майры, тихо демонстрирует присутствие страха ещё до того, как Майра случайно узнаёт о его планах»[7]. А. Х. Уэйлер высоко оценил игру Глории Грэм, написав, что она «привносит великолепное изображение жёсткой и наглой сексуальной блондинки, которая подстрекает нашего злодея на отчаянные поступки»[2]. Боззола отмечает, что в то время как Кроуфорд и Пэланс были номинированы на Оскар за игру в этой картине, «жгучая Грэм в тот же год получила Оскар за роль второго плана в фильме „Злые и красивые“ (1952)»[7].

Признание

В 1953 году фильм был удостоен четырёх номинаций на Оскар в следующих категориях: Лучшая актриса в главной роли (Джоан Кроуфорд), лучший актёр в роли второго плана (Джек Пэланс), лучшая операторская работа в чёрно-белом кино (Чарльз Лэнг), лучший дизайн костюмов (Шила О’Брайен). В том же году Джоан Кроуфорд была номинирована на Золотой глобус как лучшая актриса драматического кино[8].

Напишите отзыв о статье "Внезапный страх"

Примечания

  1. 1 2 Variety. variety.com/1951/film/reviews/sudden-fear-1200417169/
  2. 1 2 3 4 5 6 7 A. H. Weiler. www.nytimes.com/movie/review?res=9A01E6DD123AE23BBC4053DFBE668389649EDE
  3. Lawrence J. Quirk. The Films of Joan Crawford. The Citadel Press, 1968.
  4. TimeOut. www.timeout.com/london/film/sudden-fear-1952
  5. Spencer Selby. Dark City: The Film Noir. McFarland Classic. 1984. ISBN 0-7864-0478-7
  6. 1 2 3 Dennis Schwartz. homepages.sover.net/~ozus/suddenfear.htm
  7. 1 2 3 4 5 Lucia Bozzola. Review. www.allmovie.com/movie/sudden-fear-v112177/review
  8. IMDB. www.imdb.com/title/tt0045205/awards?ref_=tt_awd

Ссылки

  • [www.imdb.com/title/tt0045205/ Внезапный страх] на сайте IMDB
  • [www.allmovie.com/movie/v112177 Внезапный страх] на сайте Allmovie
  • [www.rottentomatoes.com/m/sudden_fear/ Внезапный страх] на сайте Rotten Tomatoes
  • [www.tcm.com/tcmdb/title/91824/Sudden-Fear/ Внезапный страх] на сайте Turner Classic Movies
  • [www.youtube.com/watch?v=x9GHtPQ7DNA Внезапный страх] трейлер на сайте YouTube

Отрывок, характеризующий Внезапный страх

– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]