Внешняя (станция)
Станция Внешняя Красноармейск — Внешняя | |
| Линия ФГУП "Геодезия" | |
 Общий вид станции с осветительной башни | |
| Дата открытия: |
1956 |
|---|---|
| Дата закрытия: |
1993 |
| Количество платформ: |
1 |
| Количество путей: |
1, 3 пути демонтированы |
| Тип платформы: |
1 боковая |
| Форма платформы: |
прямая |
| Расстояние до Москвы: |
62 км |
Вне́шняя — закрытая железнодорожная станция, расположенная на ветке Софрино — Красноармейск на Ярославском направлении МЖД. Находится между действующей станцией Красноармейск и ФГУП «Геодезия». Путевое развитие относится к подъездным путям предприятия. До наших дней сохранилось здание вокзала, часть путей, полуразрушенная платформа и осветительная башня. Стрелки на боковые пути срезаны.
Располагается в Московской области, в Красноармейске. Недалеко от станции находятся жилые дома и автодорога.
История
В 1952 году было начато строительство ширококолейной железной дороги от станции Софрино до полигона ФГУП «Геодезия». В 1956 году строительные работы в целом завершились, а в 1958 году дорогу приняла комиссия.
Станция размещалась в самом городе Красноармейск. До неё от Софрино курсировал пригородный поезд на тепловозной тяге, а от неё на полигон ходил поезд для сотрудников. В 1990 году началась электрификация участка от станции Софрино до станции Красноармейск, завершившаяся 22 ноября 1994 года. Довести электрификацию до полигона не удалось ввиду отсутствия средств, поэтому пригородные электропоезда стали ходить только до Красноармейска. В связи с недостатком средств был также отменён поезд для сотрудников полигона. В настоящий момент станция заброшена.
Перспективы
Планируется продление контактного провода до станции и запуск пригородного поезда.
Напишите отзыв о статье "Внешняя (станция)"
Ссылки
[infojd.ru/28/skrs.html Железнодорожная линия Софрино — Красноармейск]
Отрывок, характеризующий Внешняя (станция)
13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
