Внутренний диалог

Вну́тренний диало́г — понятие в психологии, процесс непрерывного внутреннего общения человека с самим собой, внутриличностной аутокоммуникации. Одним из элементов, который обеспечивает диалогизм самосознания, является рефлексия — обращение внимания субъекта на своё собственное состояние и опыт. Внутренний диалог — результат присутствия внутри сознания сразу нескольких субъектов общения. Одно из возможных объяснений лежит в области трансакционного анализа, внутренний диалог может быть объяснён как взаимодействие разных эго-состояний (внутреннего ребёнка, внутреннего взрослого и внутреннего родителя).

В психологии

Внутренний диалог в психологических исследованиях (в частности, в таких областях, как психология сознания, психология речи, и др.) выступает как:

• феномен сознания и самосознания (диалогическое сознание), мышления и речи,
• неотъемлемая составляющая изменённых состояний сознания, а также их возникновения и развития,
• психотерапевтический приём,
• приём художественного изображения внутреннего мира литературных героев,
• психотехнический инструмент, применяемый в различных религиозных и медитативных практиках.

Понятие

А. В. Визгина предлагает под внутренним диалогом понимать в различной мере развёрнутую речевую активность субъекта, направленную на значимые для него аспекты действительности и собственного «Я». Специфика этой активности определяется взаимодействием по крайней мере двух несовпадающих точек зрения, развиваемых одним и тем же субъектом.

Согласно определению А. В. Россохина, внутренний диалог — это «интрапсихический процесс, протекающий в речевой диалогической форме, направленный на разрешение интеллектуально-неоднозначной, личностно-эмоционально-значимой, конфликтной проблематики». Однако, в согласии с позицией данного автора, внутренний диалог — это не столкновение противоположных смысловых позиций вследствие наличия неразрешимой проблемы, но «способ „вживания“ и переработки субъектом эмоционально насыщенных, личностно и/или интеллектуально значимых содержаний сознания, которые могут быть и позитивно заряжены».

Признаки

Структура внутреннего диалога включает интериоризованные образы значимых других («внутренних собеседников») и различные (патологические, нейтральные, позитивные) формы взаимоотношений между ними.

Также, к признакам внутреннего диалога относят:

• активность его участников
• смену смысловых позиций, голосов (по М. М. Бахтину), речевых субъектов (внутренних, интериоризированных собеседников)

Основные функции (значение)

Согласно представлениям А. В. Россохина, внутренний диалог — это механизм личностной трансформации, и в соответствии с этим, к его основным функциям следует отнести:

1. Реализацию процессов мышления и рефлексии.
2. Осознание содержаний и некоторых компонентов структуры самосознания личности.
3. Изменение структуры самосознания, иерархии мотивов.

Классификации

Г. М. Кучинский выделяет явный — когда вербализована только одна из позиций дискуссии, и скрытый внутренний диалог, при котором вербализованы обе позиции.

А. В. Визгина различает 3 основные формы внутреннего диалога:

1. Генетически исходные, зачаточные формы, характеризующие сознание и самосознание ребёнка.
2. Развитые (сформированные, ставшие) формы, к которым относятся — мыслительные — реализаторы процессов мышления, и личностные внутренние диалоги.
3. Диалоги конфликтных личностей, эмпирически выделенные в гештальттерапии, транзактном анализе и когнитивной психотерапии.

В эзотерике

В учении Карлоса Кастанеды

Термин используется в учении Карлоса Кастанеды, согласно которому внутренний диалог является инструментом, который неосознанно применяется человеком для жесткой фиксации своей картины мира (восприятия). Побочным эффектом применения внутреннего диалога является полное убеждение, что воспринимаемый мир неизменен и окончателен. Это делает человека «твердым» («тупым») — неспособным к пониманию и восприятию чего-либо, что лежит за пределами его представления о мире.

Согласно учению Карлоса Кастанеды, летуны (неорганические существа), через «встроенный разум» «убеждают» человека отдавать предпочтение в восприятии мира следующим чувствам: скука, жалость, жадность, зависть и др. Эти чувства являются основой внутреннего диалога современного человека, что является причиной его аномальной для животного эгоистичности. Процесс ведения внутреннего диалога делает энергию человека (жертвы) пригодной к поглощению летунами (хищниками). Летуны оставляют немного энергии человеку для поддержания жизни, и такой низкий уровень энергии является благотворной почвой для образования зацикленностей внимания на собственном эго, внутреннем диалоге и саморефлексии.

Влияние летунов на человека остается незамеченным в силу воспитания: человек воспринимает «атаки» «встроенного разума» как внутренний голос или предчувствия, а «команды» внутреннего диалога, образованные под влиянием этих чувств, как собственные мысли. Техника полного (внутреннего) молчания ведет человека к осознанию «команд» внутреннего диалога и обнаружению «атак» «встроенного разума», что открывает возможность их игнорирования, что в свою очередь вызывает постепенное затухание внутреннего диалога и в конце концов приводит к внутреннему безмолвию, разрушению привычной картины мира и осознанию энергетической части человеческого я.

Все техники пути воина направлены на ускорение достижения состояния внутреннего безмолвия (естественное состояние для всех живых существ, при котором внутренний диалог не ведется).

Мы непрерывно разговариваем с собой о нашем мире. Фактически, мы создаём наш мир своим внутренним диалогом. Когда мы перестаём разговаривать с собой, мир становится таким, каким он должен быть. Мы обновляем его, мы наделяем его жизнью, мы поддерживаем его своим внутренним диалогом. И не только это. Мы также выбираем свои пути в соответствии с тем, что мы говорим себе. Так мы повторяем тот же самый выбор ещё и ещё, до тех пор, пока не умрём. Потому что мы продолжаем всё тот же внутренний диалог. Воин осознаёт это и стремится прекратить свой внутренний диалог.

— Карлос Кастанеда «Колесо времени»

Ключом к шаманизму является изменение нашей идеи мира. Остановка внутреннего диалога — единственный путь к этому. Всё остальное — просто разговоры. Всё, что бы вы ни сделали, за исключением остановки внутреннего диалога, ничего не сможет изменить ни в вас самих, ни в вашей идее мира.

— Карлос Кастанеда «Колесо времени»

Техники достижения внутреннего безмолвия

• Тенсёгрити
• Перепросмотр
• Не-делание
• Мелкие (домашние) тираны
• Техника пристального созерцания
• Полное (внутреннее) молчание
• Полная дисциплинированность и безупречность действий
• Сновидение
• Сталкинг

См. также

• Диалогическое «Я»
• Метод аутоинструкций
• Солилоквий

Литература

• Кучинский Г. М. Психология внутреннего диалога. — Минск, 1988.
• Россохин А. В. Рефлексия и внутренний диалог в изменённых состояниях сознания: Интерсознание в психоанализе. — М.: «Когито-Центр», 2010. — 304 с. — ISBN 978-5-89353-271-5
• [psi.lib.ru/statyi/sbornik/dlgprob.htm Худобина Е. Ю. Проблема внутреннего диалога в психологии]

Отрывок, характеризующий Внутренний диалог

Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.