Вобла

Вобла
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Группа:  Рыбы Группа:  Костные рыбы Класс:  Лучепёрые рыбы Подкласс:  Новопёрые рыбы Инфракласс:  Костистые рыбы Надотряд:  Костнопузырные Серия:  Otophysi Отряд:  Карпообразные Надсемейство:  Карпоподобные Семейство:  Карповые Подсемейство:  Leuciscinae Род:  Плотва Вид:  Вобла
Международное научное название
Rutilus caspicus (Yakovlev, 1870)
Синонимы
по данным FishBase: Leuciscus rutilus caspicus Yakovlev, 1870 Rutilus rutilus caspicus (Yakovlev, 1870)
Систематика на Викивидах Поиск изображений на Викискладе

Во́бла (лат. Rutilus caspicus) — вид лучепёрых рыб семейства карповых. Обитает в Каспийском море, составляет важный предмет промысла на нижней Волге.

От речной плотвы отличается большей величиной (до 30 см и более) и некоторыми второстепенными морфологическими признаками (плавниками серого цвета с черной оторочкой и радужиной глаз серебристого цвета с темными пятнами над зрачками).

Распространение

Вобла — эндемик Каспийского моря, причём выделяют несколько обособленных стад: северокаспийское, азербайджанское — в юго-западной и южной части Каспия, туркменское — в юго-восточной части Каспия.

Питание

Вобла — животноядная рыба, питается малоподвижными беспозвоночными. Тип питания — гетеротрофный, голозойный.

Размножение

За свою жизнь вобла размножается в среднем 5-6 раз. Икрометание происходит единовременно в апреле—мае. Икра откладывается на глубину не более 50 см.

Жизненный цикл и развитие

Зиму вобла проводит в море; осенью огромные косяки подходят к берегам и зимуют в ямах перед самыми устьями Волги, в которую при этом никогда не входят в отличие от другого подвида — сибирской плотвы, по наблюдениям Н. А. Северцова зимующей в большом количестве в Урале. Ранней весной или даже в конце зимы, когда другая рыба еще лежит на ямах, вобла начинает идти в реку. На выход воблы из моря в реку имеет влияние состояния погоды; при ветре с моря (моряне) выход воблы начинается раньше; холодная погода задерживает ход.

Отдельными особями вобла показывается в реке ещё подо льдом, в половине февраля она попадается уже косяками; в марте месяце ход ещё усиливается, но окончательно он открывается только в апреле, когда река давно уже вскрылась. Косяки воблы тянутся по всем рукавам Волги, но не подымаются особенно высоко вверх по реке: выше Волгограда она почти не попадается.

Большая часть воблы остаётся в устьях, где она, отыскивая себе места для метания икры, набивается во все протоки, ерики и затоны, иногда в невероятном количестве. Вобла идёт вверх по реке довольно быстро, держась преимущественно на глубине, в полую воду или при сильном течении тянется вдоль берега. Для метания икры вобла заходит в ильмени, в камыш, выбирается также на травянистые места, залитые полой водою. Множество воблы во время весеннего хода погибает, вода быстро уходит из разливов, образовавшихся при морском ветре, а забравшаяся в них вобла и другая рыба остается на сухом. Много воблы погибает и выбрасывается на берег во время волнения.

Во время нерестования наружный вид воблы несколько изменяется; весной, иногда задолго до метания икры, начинается усиленная деятельность наружных покровов тела, выделяющая много слизи, которая густеет и покрывает всё туловище. Как у самцов, так и у самок образуются на чешуйках кожи особые бородавки, сперва белого цвета, потом темнеющие, с острой и очень твердой вершиной. Голова частью покрывается большими беловатыми наростами в виде опухоли. Образуется так называемый «брачный наряд».

Перед наступлением периода размножения вобла перестаёт принимать пищу; желудок в это время у неё пустой или наполнен одной слизью; она живет теперь за счет своего жира, которым бывает тем богаче, чем раньше вошла в реку. После метания икры вобла становится так худа, что голова её выглядит вдвое толще остального туловища, которое принимает очень узкую, удлиненную форму и более тёмный цвет. Такая вобла уходит из реки опять в море, где теряет свой брачный наряд и жадно бросается на корм.

Рыбу, выметавшую икру и уходящую обратно в море, в низовьях Волги называют покатною; она идет вниз по реке уже не таким сплошным косяком, как идущая вверх. С половины мая уже до следующего года в реке не попадается ни одного экземпляра морской воблы. Выклюнувшиеся из икры мальки воблы, по-видимому, тоже тотчас же уходят в море, где и проводят, вероятно, всю жизнь до наступления половой зрелости.

К зиме разжиревшая вобла подходит близко к берегам и перезимовывает перед самым устьем Волги, чтобы весною снова двинуться в реку. Перед зимней спячкой вобла выделяет обильную слизь, обволакивающую все её тело густым слоем; эта слизь известна под именем слёна, или рубашки, и, вероятно, предохраняет рыбу от влияния холодной воды.

В период зимнего сна рыба ничего не ест и лежит неподвижно на дне ям и омутов, находясь в полусонном, полубодрственном состоянии.

Межвидовые взаимоотношения

Вобла составляет главную конкуренцию лещу. Для хищников, в том числе тюленей и осетровых (белуга) является кормовой базой, особенно молодые особи.

Промысел

В старину, когда на рыбных промыслах эксплуатировались главным образом ценные породы рыб, вобла, наполнявшая собой все невода, просто выкидывалась назад в реку или даже прямо на берег, и гибла в бесчисленном количестве. К концу XIX века с развитием рыбопромышленности вобла стала предметом лова даже у крупных промышленников. Поскольку вобла идёт в Волгу обычно раньше сельди, для лова которой заблаговременно нанимались рабочие, то, пока сельдь не появилась в реке, рабочие ловили и заготавливали воблу. На некоторых промыслах за этот короткий промежуток времени успевали заготовить до трёх и более миллионов; однако главную массу воблы заготовляли мелкие промышленники, партиями от 100 до 300 и более тысяч.

Для продажи воблы она приготовляется в двух видах: копченкой и карбовкой. Первым способом приготовляют преимущественно раннюю, так наз. подледную, воблу (то есть идущую в Волгу, когда она еще покрыта льдом) с малоразвитою икрою. Подледная вобла требует меньше соли и кладется поэтому в рассол целиком, без всяких надрезов; карбовкой приготовляют позднюю В., у которой уже крупная икра; карбовка требует более соли, и, чтобы она лучше просолилась, на такой В. делают с боков надрезы. И при том и при другом способе приготовления В. солится целиком, со всеми внутренностями. Для этого пойманную рыбу нижут на мочалы по 6 (редко по 8) штук и укладывают её рядами в лари (иногда просто в бочки), пересыпая каждый ряд солью.

Для соления В. обыкновенно берут старый тузлук (соляной раствор), в котором уже солилась красная рыба; только в том случае, если желают, чтобы рыба скорее просолилась, прибавляют к нему новой соли. В., положенная в тузлук живою, выходит вкусом лучшего качества, так как, наглотавшись рассола, она просаливается ровнее, как изнутри, так и снаружи. В тузлуке В. держат 3-4 дня, в холодное время и до недели; случается, что её вынимают и через сутки, если у промышленника не хватает посуды для посола всей пойманной рыбы.

После соления В. вялят, для чего развешивают на вешела , устроенные на открытом воздухе. В ясное время и при ветре, обдувающем рыбу со всех сторон, В. через неделю бывает уже готова и поступает в продажу; обыкновенно же В. не дают выспеть на вешелах до надлежащей степени, а снимают её полусырую, так что досыхать ей приходится уже на пароходных баржах, где её складывают на палубах для большого доступа воздуха. Вообще соление и вяление воблы производится весьма небрежно. От недостаточно просоленной рыбы бывает нестерпимая вонь; тем не менее и она поступает в продажу, хотя и по невысокой цене.

Иногда, впрочем, вяленую воблу подвергают еще и копчению, отчего качество её и цена значительно возвышаются. Вырывают в земле более или менее глубокие ямы в виде погребов, которые сверху прикрываются досками или хворостом и, кроме того, засыпаются землей; для доступа воздуха оставляется небольшое отверстие, которое служит также и входом в погреб. В. здесь снова развешивают, а на дне ямы разводят огонь, который дает сильный дым, наполняющий яму и медленно выходящий наружу. Копчение продолжается дня три или четыре; такие коптильни сосредоточены в Астрахани. В последнее время развилось приготовление соленой икры В., которая идет исключительно в Константинополь и составляет предмет потребления населения Турции и Греции; икра эта называется «тарама».

Местные жители предпочитают свежую воблу в жареном виде.

Ссылки

• [bioword.narod.ru/V/V141.htm Биологический словарь / Вобла]
• [rybafish.umclidet.com/pro-voblu-i-taran.htm А. Черницкий, «Про воблу и тарань».]

Литература

• Сабанеев, «Рыбы России»; Яковлев, «Заметка о каспийской вобле» («Природа», книга 2, 1873).
• Белова Л. Н. 1986. Многолетняя динамика питания воблы Rutilus rutilus caspicus // Вопр. ихтиологии. Т. 26. Вып.2. С. 253—258.
• Берг Л. С. 1949. Рыбы пресных вод СССР и сопредельных стран. Изд. 4-е. Ч. 2. С. 925.
• Бокова Е. Н. 1940. Потребление и усвоение корма воблой // Тр. ВНИРО. Т. 11. С. 5-25.
• Желтенкова М. В. 1939. Питание воблы (Rutilus rutilus caspicus) в северной части Каспийского моря // Тр. ВНИРО. Т. 10. С. 129—177.
• Жукинский В. Н. 1986. Влияние абиотических факторов на разнокачественность и жизнеспособность рыб в раннем онтогенезе // М.: Агропромиздат. 243 с.
• Ергалиев Т. Ж. 1990. Содержание тяжелых металлов в экосистеме нижнего течения реки Урал и основных промысловых видов рыб.
• Решетников Ю. С. 1998. Аннотированный каталог круглоротых и рыб в континентальных водах России. М.: Наука. 218 с.
• Сергеева А. И. 1952. Темп полового созревания // Тр. Касп. бас. филиала ВНИРО. Т. 12. С. 89-97.
• Савенкова Т. П. 1989. Туркменская вобла // Каспийское море. Ихтиофауна и промысловые ресурсы. М.: Наука. С. 137—139.
• Танасийчук Н. П. 1951. Промысловые рыбы Волго-Каспия. М.: Пищепромиздат. 88 с.
• Шорыгин А. А. 1952. Питание и пищевые взаимоотношения рыб. М.: Пищепромиздат. 267 с.
• Чернявский В. И., Малиновская Л. В. 2000. Пищевая обеспеченность и потенциальная продуктивность воблы в Северном Каспии. // Биоразнообразие водных водных экосистем юго-востока Европейской части России. Ч. 2. С. 244—257.

Отрывок, характеризующий Вобла

– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]