Вовси, Аркадий Григорьевич

Аркадий Вовси
Имя при рождении:	Аркадий Григорьевич Вовси
Дата рождения:	1 мая 1900(1900-05-01)
Место рождения:	Рига, Лифляндская губерния, Российская империя
Дата смерти:	29 июня 1971(1971-06-29) (71 год)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Профессия:	актёр, театральный режиссёр, театральный педагог
Награды:

Аркадий Григорьевич Вовси́ (1900—1971) — советский актёр театра и кино. Народный артист РСФСР (1962).

Биография

Аркадий Вовси родился в Риге 1 мая 1900 года. По другим данным, в 1899 году.

Учился Аркадий Григорьевич в студии М. А. Чехова. По окончании в 1926 году ГИТИС играл на сцене театра в Замоскворечье. В 1930 году перешёл во МХАТ 2-й. В 1936—1938 и в 1954—1955 работал в театре им. Моссовета. С 1938 года состоял в труппе театра имени Ленинского комсомола, сыграл на сцене этого театра немало ролей.

В творчестве Аркадия Вовси сочетались точная характерность образа, мягкий лиризм и тонкий юмор с оттенком печали. Он умело раскрывал внутренний мир человека.

Аркадий Григорьевич работал и как режиссёр постановщик, он ставил спектакли на сцене театра имени Ленинского комсомола и в Московском ТЮЗе. С 1937 года преподавал в ГИТИСе, с 1959 года — доцент.

А. Г. Вовси умер 29 июня 1971 года. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Признание и награды

• заслуженный артист РСФСР (1947)
• народный артист РСФСР (26.7.1962)
• орден «Знак Почёта» (15.2.1948)
• медали

Творчество

Роли в театре

МХАТ 2-й

• «Испанский священник» Дж. Флетчера — Диего
• «Часовщик и курица» И. А. Кочерги — Диего

Театр имени Моссовета

• «Кто смеётся последним» К. Крапивы — Горлохватский

Театр имени Ленинского комсомола

• 1939 — «Мой сын» А. Гергеля и Литовского — Ковач
• 1944 — «Так и будет» К. М. Симонова — Фёдор Алексеевич Воронцов
• «Братья Ершовы» В. А. Кочетова — Крутилич
• «История одной любви» К. М. Симонова — Голубь
• «Под каштанами Праги» К. М. Симонова — Богуслав Тихий
• «Первая симфония» А. К. Гладкова — Тугаринов
• «Хлеб и розы» А. Д. Салынского — Охапкин
• «Цветы жизни» Н. Ф. Погодина — Максим
• «104 страницы про любовь» Э. С. Радзинского — Отчим Евдокимова
• «Снимается кино…» Э. С. Радзинского — Фекин
• «Конец Хитрова рынка» по А. А. Безуглову и Ю. М. Кларову — Барон
• «Беспокойная старость» Л. Н. Рахманова — Полежаев

Постановки в театре

• 1945 — «Школьные товарищи» Б. С. Ласкина (Театр им. Ленинского комсомола)
• 1946 — «Наследники» А. Я. Бруштейн и А. В. Успенского (Московский ТЮЗ)

Роли в кино

• 1956 — Бессмертный гарнизон
• 1959 — Золотой эшелон
• 1959 — Первый день мира
• 1963 — Знакомьтесь, Балуев! — весёлый трассовик
• 1967 — Хроника пикирующего бомбардировщика — дедушка Гуревича
• 1970 — Эксперимент
• 1970 — Расплата — хирург

Озвучание

• 1960 — Привидения в замке Шпессарт — дядя Эрнст Август
• 1961 — Два господина N — Казимеж Дзеванович

Ссылки

• Аркадий Вовси (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [a-tremasov.ru/vovsi-arkadij-grigorevich Аркадий Вовси в Авторском проекте Алексея Тремасова]

Отрывок, характеризующий Вовси, Аркадий Григорьевич

Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?