Военная диктатура

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Военная диктатура — форма правления, в которой всей властью обладают военные, как правило, захватившие власть в результате государственного переворота. Она похожа, но не идентична стратократии, при которой государством управляют непосредственно военные. Как и любая диктатура, военная диктатура может быть официальной или неофициальной (некоторые военные диктаторы, такие, как Мануэль Норьега в Панаме, номинально подчинялись гражданскому правительству, несмотря на силовую структуру режима), и в зависимости от этого квалифицироваться как стратократия. Существуют и смешанные формы правления, в которых военные оказывают очень сильное влияние, но не единовластно контролируют ситуацию.





Виды военной диктатуры

Формы правления, политические режимы и системы
Портал:Политика · править

Латинская Америка, Африка и Ближний Восток — обширная зона для распространения военной диктатуры. Одной из причин этого является то, что у военных зачастую больше сплоченности и лучшая организационная структура, чем у гражданских институтов общества, что характерно для развивающихся стран, склонных к государственным переворотам.

Типичная военная диктатура в Латинской Америке, как правило, представляет собой Хунту (от испанского слова, которое можно перевести как «конференция» или «совет»), комитет, состоящий из нескольких офицеров, часто из высшего руководства вооруженных сил, хоть и не всегда. Об этом свидетельствует термин власть полковников, говорящий, что военные лидеры остались верны прежнему режиму. Так было в случае с генералом Хорхе Рафаэлем Виделой, период правления которого в Аргентине после переворота в 1976 году характеризуется применением силы и экстра-правовых мер (см. массовые исчезновения людей и «Грязная война»), которые сами военные называли «процессом национальной реорганизации». Нечто подобное происходило и в Сальвадоре во время гражданской войны в 1980 году, когда боевики «эскадронов смерти» убили около четырёх тысяч диссидентов (примерно 0,8 % населения), чтобы подорвать деятельность оппозиции[1]. В Чили ситуация с генералом Аугусто Пиночетом Угарте, который был у власти в период с 1973 по 1990 год, была несколько иной: он начинал как председатель правления, а затем консолидировал власть вокруг своей персоны и занимал этот пост до конца правления, став пожизненным сенатором во время перехода страны к демократическому режиму. То же самое произошло и с Дези Бутерсе в Суринаме. Другие военные диктатуры сосредоточены полностью в руках одного должностного лица, каудильо, как правило, главнокомандующего армией. Так было в случае с Боливии, в которой правил генерал Уго Бансер с 1971 по 1978 год. В Парагвае военным диктатором был генерал Альфредо Стресснер, который правил этой страной в течение тридцати пяти лет, с 1954 до 1989 года. Другой военный диктатор, Анастасио Сомоса Гарсия, управлял Никарагуа с 1936 по 1956 год и даже создал семейную династию, которая была у истоков власти в стране до 1979 года. В любом случае, председатель Хунты или единовластный командир зачастую сам вступает в должность в качестве главы государства.

На Ближнем Востоке и в Африке военные правительства чаще возглавляются одним влиятельным человеком, являясь авторитарными режимами в дополнение к военной диктатуре. Такие лидеры, как Иди Амин и Сани Абача работали над созданием культа личности и стали лицами наций внутри и за пределами своих стран. При этом следует выделить военный переворот в Таиланде. Он был совершен группой военных, которая оставила в качестве формы правления монархию.

Возникновение и эволюция

Большинство военных диктатур образуются после государственного переворота, в ходе которого свергается предыдущее правительство. Тем не менее, совсем иная картина наблюдалась с случае с режимами Саддама Хусейна в Ираке и Ким Ир Сена в Северной Корее. Оба режима позиционировались изначально как государства с однопартийной системой правления, но на протяжении своего существования трансформировались в военные диктатуры, когда их лидеры надели форму, а военные стали принимать активное участие в правительственных решениях.

С другой стороны, другие военные диктатуры могут постепенно восстанавливать элементы гражданского правительства, в то время как исполнительная власть по-прежнему находится в руках верховного военачальника. В Пакистане правящие генералы Мухаммед Зия-уль-Хак (1977—1988) и Первез Мушарраф (1999—2008) провели каждый в своё время единственный референдум, чтобы вступить в должность президента Пакистана, что противоречило конституции.

В прошлом военные хунты оправдывали свою власть как способ обеспечения политической стабильности в стране или её спасение от угрозы «опасных идеологий». Например, в Латинской Америке угроза коммунизма часто использовалась как оправдание возникающему режиму, а большая часть военных диктаторов прошли подготовку в Школе Америк, учреждении, обеспечивавшем в контексте холодной войны лояльность проамериканских войск в отношении внешней политики Соединенных Штатов.[2][3] Военные режимы, как правило, склонны представлять себя как «нейтральную» партию, которая может предоставить временное руководство страной в смутные времена. Военные режимы также изображают гражданских политиков как коррумпированных и неэффективных. Одной из почти универсальных характеристик военного правительства является институт военного или постоянного чрезвычайного положения, который упраздняет все правовые гарантии, защищающие людей от злоупотреблений со стороны государства. Военные режимы, как правило, не считаются с правами человека и используют силу и репрессии, чтобы заставить замолчать инакомыслящих и политических оппонентов. В связи с этим два американских политолога, Р. Дюваль и Майкл Стол, разработали в 1983 году концепцию государственного терроризма, которая, конечно, относится не только к военной диктатуре.

Военные диктатуры в 1990-е годы

С начала 1990-х годов военные диктатуры стали менее распространенным явлением. Причиной тому являются следующие факты:

С учётом этих фактов многие нации в настоящее время не склонны принимать участие в политических спорах.

Примеры современных военных диктатур

Примеры военных диктатур прошлого

Примечание: в связи с наличием большого количества исторических режимов, которые могли бы, вероятно, быть классифицированы как военные диктатуры, этот список ограничен теми из них, которые находились у административной власти с начала 19-го века.

Африка

Северная и Южная Америка

Азиатско-Тихоокеанский регион

Европа

См. также

Напишите отзыв о статье "Военная диктатура"

Литература

  • Gabriel A. Almond, G. Bingham Powell, Robert J. Mundt (Hrsg.): Comparative Politics. A theoretical framework. HarperCollins, New York NY 1993, ISBN 0-673-52282-2.
  • Raymond D. Duvall, Michael Stohl: Governance by Terror. In: Michael Stohl (Hrsg.): The Politics of Terrorism (= Public administration and public policy 18). 2nd edition, revised and expanded. Dekker, New York NY u. a. 1983, ISBN 0-8247-1908-5, S. 179—219.
  • Samuel P. Huntington: The third wave. Democratization in the late Twentieth Century (= The Julian J. Rothbaum distinguished lecture Series 4). University of Oklahoma Press, Norman OK 1991, ISBN 0-8061-2346-X.
  • Morris Janowitz, Roger W. Little: Militär und Gesellschaft (= Praxeologie 1). Boldt, Boppard am Rhein 1965.
  • Hans Werner Tobler, Peter Waldmann (Hrsg.): Staatliche und parastaatliche Gewalt in Lateinamerika (= Iberoamericana. Editionen der Ibero-Americana. Reihe 5: Monographien und Aufsätze 31). Vervuert, Frankfurt am Main 1991, ISBN 3-89354-831-9.

Примечания

  1. ↑ Benjamin Schwarz: [www.theatlantic.com/past/docs/issues/98dec/elsalv.htm Dirty Hands. The success of U.S. policy in El Salvador — preventing a guerrilla victory — was based on 40,000 political murders.] Book review of William M. LeoGrande: Our own Backyard. The United States in Central America 1977—1992. 1998, December 1998.
  2. ↑ [www.literaberinto.com/cortazar/tribunalrussel.htm Sentencia del Tribunal Russell II, que condenó a las dictaduras latinoamericanas comandadas por EE. UU.] (Испанский язык)
  3. ↑ [www.apdh-argentina.org.ar/publicaciones/archivos/APDH-TribunalEtico.pdf Tribunal Ético sobre la intervención militar de EUA en América latina y el Caribe, Asamblea Permanente por los Derechos Humanos (англ.)] (Испанский язык).

Отрывок, характеризующий Военная диктатура

– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Военная_диктатура&oldid=78809935»