Военная радиостанция Пьер-сюр-От

Военная радиостанция Пьер-сюр-От
Station hertzienne de Pierre-sur-Haute
Военная радиостанция Пьер-сюр-От. На фотографии две военные радиомачты, в центре радиомачта, принадлежащая компании TDF (англ.), жилые здания и вертолётная площадка.
Тип	Радиобашенный комплекс
Координаты	45°39′11″ с. ш. 3°48′30″ в. д.45.653071° с. ш. 3.808447° в. д. / 45.653071; 3.808447
Годы постройки	1961
Материалы	Бетон, сталь
В управлении	Франция

Военная радиостанция Пьер-сюр-От (фр. Station hertzienne de Pierre-sur-Haute) — комплекс связи французских вооружённых сил. Площадь комплекса составляет 30 га. Расположен в коммунах Совен (фр.) и Жоб (фр.) на вершине одноимённой горы на границе между регионами Рона — Альпы и Овернь, проходящей по этой территории. В этом же месте была построена гражданская радиомачта. Широкий общественный резонанс получила попытка Главного управления внутренней разведки Франции удалить статью об объекте из французской Википедии.

История

В 1913 году на территории современной радиостанции была построена станция оптического телеграфа. В то время там находилась только небольшая постройка с семафором на вершине.

В 1961 году во время Холодной войны НАТО использовало эту территорию для строительства одной из 82 станций европейской тропосферной системы передачи данных ACE High. В этой сети станция Пьер-сюр-От (её кодовый идентификатор FLYZ) была ретранслятором между станцией Lachens (FNIZ) на юге и Монт-Ут (FADZ) на севере. Она использовала 4 передатчика мощностью по 10 кВт и 16 приемников. Будучи станцией НАТО, ретранслятор работал на американском оборудовании. Дальность его передач составляла 300 км (450 км в максимуме). Номинальная выходная мощность клистрона составляла 10 кВт (типичные выходные мощности в системе — от 10 до 50 кВт). Из-за особенностей тропосферной передачи эта связь использовала пространственное кодирование сигнала и разнесение по частотам.

В 1974 году французские ВВС получили контроль над этой станцией.

С 1981 по 1987 годы станция была модернизирована.

В 1988 году НАТО начало выводить из эксплуатации систему ACE High.

Инфраструктура

Станция расположена на тридцати гектарах между коммунами Совен и Жоб, на границе между двумя департаментами Луара и Пюи-де-Дом. По периметру окружена высоким забором из дерева и металла. Военный персонал и сотрудники прибывают на вертолёте или по прилегающей дороге, закрытой для пользования гражданскими лицами.

Строительство

Наиболее заметными зданиями являются две бетонные башни высотой 30 метров, которые с 1991 года используются для приёма и передачи радиосигналов. Они были построены с таким расчётом, чтобы выдержать ядерный взрыв.

Некоторые из зданий используются как гаражи и в качестве жилых помещений, содержащих кухню, столовую и спальню. Они связаны между собой туннелями общей длиной около 300 метров для перемещения между зданиями в условиях высокого снежного покрова зимой.

Подземные сооружения

Наиболее важной частью комплекса является подземная часть, используемая для передачи отправлений на скорости 2 Мбит/с: информация с башен анализируется, а затем передается соответствующим образом.

Эта часть объекта имеет защиту от химического, биологического, и ядерного оружия: бетон защищает от электромагнитного импульса с помощью клетки Фарадея, положительное воздушное давление в комплексе защищает от проникновения извне отравляющих веществ и т. д. Объект имеет запасы воды и автономные резервные источники электроснабжения.

Попытка удаления статьи из Википедии

В марте-апреле 2013 года сотрудники Главного управления внутренней разведки (DCRI) попытались добиться удаления статьи из французской Википедии, мотивируя это тем, что сведения в статье якобы являются секретными. Фонд Викимедиа попросил объяснений, какие части статьи вызывают претензии, однако DCRI отказалась предоставлять какие-либо дополнительные пояснения. После того как Фонд Викимедиа отказался удалять статью, DCRI оказала давление на администратора французского сегмента Википедии, являющегося гражданином Франции, для удаления статьи.

Согласно заявлению Фонда Викимедиа:

4 апреля Центральное управление внутренней разведки вызвало к себе одного из добровольных участников Википедии. Этого участника, имевшего доступ к инструментам удаления страниц, прямо в офисе управления заставили удалить статью, сообщив, что в противном случае его ждёт задержание и уголовное преследование. Несмотря на разъяснения сотрудникам разведки, что Википедия работает не так, участник под давлением удалил статью, поскольку не имел выбора. Он предупредил остальных администраторов о том, что попытка восстановить статью заставит их отвечать перед законом. Участник не имел никакого отношения к статье, никогда её не редактировал и до прихода в управление даже не знал о её существовании. Его выбрали и вызвали из-за лёгкости опознавания, поскольку он регулярно участвовал в акциях, продвигающих Википедию и проекты фонда Викимедиа во Франции.

Оригинальный текст (англ.)  

the DCRI summoned a Wikipedia volunteer in their offices on April 4th. This volunteer, which was one of those having access to the tools that allow the deletion of pages, was forced to delete the article while in the DCRI offices, on the understanding that he would have been held in custody and prosecuted if he did not comply. Under pressure, he had no other choice than to delete the article, despite explaining to the DCRI this is not how Wikipedia works. He warned the other sysops that trying to undelete the article would engage their responsability before the law. This volunteer had no link with that article, having never edited it and not even knowing of its existence before entering the DCRI offices. He was chosen and summoned because he was easily identifiable, given his regular promotional actions of Wikipedia and Wikimedia projects in France.

Позже статья была восстановлена другим участником из Швейцарии. Министерство внутренних дел Франции отказалось комментировать этот инцидент. В результате инцидента статья на время стала наиболее посещаемой страницей французской Википедии. Она была переведена на многие другие языки. Ряд СМИ отметили этот инцидент как пример действия так называемого эффекта Стрейзанд, когда попытки устранить определённую информацию приводят, вопреки намерениям, к привлечению внимания к ней.

См. также

• Интернет-цензура
• Цензура Википедии
• Internet Watch Foundation и Википедия

Отрывок, характеризующий Военная радиостанция Пьер-сюр-От

Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.