Военно-медицинский музей

Военно-медицинский музей
Фасад здания музея с улицы Введенского канала.
Дата основания	12 ноября 1942
Местонахождение	Санкт-Петербург, Лазаретный переулок, дом № 2
Директор	Будко Анатолий Андреевич
Сайт	[milmed.spb.ru Официальный сайт]

К:Музеи, основанные в 1942 году

Военно-медицинский музей — научно-исследовательское, архивно-справочное и научно-просветительное учреждение, специализирующееся в области военной медицины.

Расположен по адресу: Лазаретный переулок, дом № 2, город Санкт-Петербург, вход со стороны улицы Введенского канала.

История

Музей является преемником и хранителем первых коллекций медицинских музеев Российской империи и Советского Союза. Его собрание берет начало от коллекций инструментов Мастеровой избы, основанной Петром I, коллекций Хирургического, Пироговского и Военно-санитарного музеев.

Музей был создан в 1942 году в Москве. Впоследствии был перемещён в Ленинград, где в 1951 году открыл свои двери для посетителей.

Коллекция

По богатству фондов, отображающих развитие медицины и деятельность её выдающихся представителей, музей является одним из крупнейших в мире. Архив музея содержит более 200 тыс. единиц хранения. Среди них коллекции произведений живописи, лекарственных средств, медицинских инструментов, формы одежды военных медиков, медицинские книги, документы, фотографии, персональные фонды видных деятелей медицины.

Книги и документы

Среди экспонатов редкие старые книги, например, изданный в Париже в 1607 году трактат известного французского хирурга XVII века Амбруаза Паре о лечении огнестрельных ран. Представлены также пертинентные государственные документы, например, Указ Петра Первого Об устройстве медицинской части в войсках (1706).

Живопись

В музее есть тематическая коллекция произведений искусства, в том числе картина Ильи Репина Приезд Николая Ивановича Пирогова в Москву на юбилей по поводу 50-летия его научной деятельности (1881).

Это последнее прижизненное изображение Николая Пирогова.

Также выставлена картина Алексея Вепхвадзе Смертельное ранение генерала Багратиона на Бородинском поле (1948 г.), на которой запечатлен момент оказания первой медицинской помощи Петру Багратиону.

Медицинские инструменты

В музее выставлена обширная коллекция медицинских инструментов прошлого.

Экспозиция

Открытие 10 декабря 2001 года новой экспозиции «Медицина России и Санкт-Петербурга» было приурочено к 300-летию Санкт-Петербурга и 60-летию со дня образования Военно-медицинского музея.

Экспозиция музея развернута в 12 залах, 2-х галереях и часовне, где разместилась музейная экспозиция «Памяти лейб-гвардии Семеновского полка». Экспозиция отражает историю развития российской медицины и военно-медицинской службы.

В залах музея представлены подлинные архивные документы, редкие фотографии, книги, произведения живописи и скульптуры, наборы медицинских инструментов и госпитальная утварь, модели и макеты, личные вещи Н. И. Пирогова, С. П. Боткина и других выдающихся медиков.

Архив

Важной составной частью музея является архив военно-медицинских документов. Архив содержит ценные документы о деятельности медицинской службы в ХХ веке и состоит из более чем 60 млн единиц хранения. В их числе документы индивидуального и группового медицинского учета военнослужащих, включая истории болезни всех раненых и больных военнослужащих времен Второй мировой войны и последующих войн и локальных военных конфликтов. Сотрудники музея смогли собрать документально подтвержденные данные на более чем 1 миллион граждан бывшего Советского Союза для Книги Памяти погибших и умерших в годы Великой Отечественной войны (1941—1945). Благодаря архиву более 8 миллионов граждан России подтвердили свой статус участника, ветерана или инвалида боевых действий.

Кроме того, в архиве музея хранятся медицинские документы на полмиллиона иностранных граждан более 40 национальностей. Среди них австрийцы, американцы, итальянцы, немцы, французы, югославы, японцы. По запросам правительств иностранных государств за последние годы в этом сегменте архива были обнаружены медицинские документы на более чем 100 тысяч участников Второй мировой войны, ранее числившихся без вести пропавшими.

Исследования по истории медицины

Сотрудники музея ведут большую научно-исследовательскую работу по анализу методов оказания медицинской помощи раненым и больным с целью её совершенствования.

Архитектура здания музея

Здание музея является памятником архитектуры конца XVIII века. Музей расположен в историческом центре Санкт-Петербурга на территории Семёновской слободы в зданиях бывшего Семёновско-Александровского военного госпиталя лейб-гвардии Семёновского полка — одного из лучших лечебных учреждений XIX века. Здание госпиталя построено в 1799 году на средства тогдашнего наследника престола Александра Павловича архитектором Ф. И. Демерцовом. Было перестроено специально для музея в 1944—1945 гг. Реконструировано в 1946—1951 годах по проекту арх. Б. Н. Журавлева и И. М. Чайко. На фасаде, выходящем на Лазаретный переулок, между колоннами установлены скульптурные портреты выдающихся деятелей отечественной медицины: Н. И. Пирогова, С. П. Боткина, И. П. Павлова, 3. П. Соловьева, Н. Н. Бурденко.

Адрес

Военно-медицинский музей расположен в центре Санкт-Петербурга по адресу: Лазаретный переулок, дом 2, напротив здания Витебского вокзала и станции метро «Пушкинская» на Загородном проспекте. От проспекта музей отделён Введенским садом с памятником на месте разрушенной большевиками полковой церкви Семёновского полка.

См. также

• Памятник военным медикам павшим в войнах
• Памятник медицинским чинам, погибшим в русско-турецкую войну 1877-1878
• Памятник медицинской сестре (Донецк)
• Музей Военно-медицинской службы Вооруженных сил Франции

Литература

• Будко А. А., Бергман М. Д. Основы научной концепции Военно-медицинского музея Военно-медицинский журнал 2007 Т. 328 № 6 с. 80—84.
• Смекалов А. В., Чигарева Н. Г., Юрко В. И. Уникальное хранилище военно-медицинских документов Военно-исторический журнал 2007 № 1 с. 58—59.
• Будко А. А., Иванова Л. Д. Военно-медицинский музей — главный хранитель исторических традиций российской медицины и её военно-медицинской службы [www.eastview.com/peri/product.asp?sku=P16069 Асклепий] 2005 Т. 8 № 1 с. 46—57.
• Будко А. А., Иванова Л. Д. Музей медицины России и её военно-медицинской службы История Петербурга 2004 № 5 с. 53—60.
• Будко А. А. Музей можно по праву назвать медицинским Эрмитажем Военно-исторический журнал 2002 № 10 с. 74.

Ссылки

• [milmed.spb.ru Официальный сайт музея]
• [museum.ru/M170 Страница на сайте «Музеи России»]

Отрывок, характеризующий Военно-медицинский музей

– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.