Военный комитет национального освобождения (Мали)

Военный комитет национального освобождения Мали
Герб Республики Мали
Общая информация
Дата создания	19 ноября 1968 года
Предшествующее ведомство	Президент Модибо Кейта
Дата упразднения	28 июня 1979 года
Заменено на	Президент Мусса Траоре
Штаб-квартира	Бамако
Глава	Мусса Траоре

Военный комитет национального освобождения Мали (фр. Comité militaire de libération nationale) — высший орган государственной власти в Мали, сформированный военными в ходе переворота 19 ноября 1968 года. Прекратил своё существование в 1979 году после перехода к конституционному правлению.

Образование ВКНО

Военный комитет национального освобождения был окончательно сформирован ночью на 19 ноября 1968 года в ходе военного переворота, приведшего к падению социалистического режима Модибо Кейты. В его состав вошли как лейтенанты малийской армии, составившие заговор, так и офицеры, присоединившиеся к перевороту в последний момент. В связи с этим в среде ВКНО в зависимости от признаков обычно выделяют две группы. В первом варианте это «группа лейтенантов», инициаторов переворота, и присоединившаяся к ним «группа капитанов». Во втором варианте это «Группа Фрежюса» (фр. Groupe de Fréjus) и «Группа Кати» (фр.  Groupe de Kati, Groupe de l'E.M.I.A), различаемые по признаку военного учебного заведения, которое окончили их участники.

В «Группу Фрежюса» входили:

• Капитан Йоро Диаките
• Капитан Шарль Самба Сиссоко
• Капитан Мамаду Сиссоко
• Лейтенант Мусса Траоре
• Лейтенант Юссуф Траоре

Члены «группы Фрежюса» участвовали в Алжирской войне в составе французской армии и вернулись в Мали для создания национальных вооружённых сил. Из них только два лейтенанта — Мусса и Юссуф Траоре — были инициаторами заговора, остальные три офицера в более высоком звании капитана присоединились к перевороту в последний момент.

В «Группу Кати» входили:

• Лейтенант Тьекоро Багайоко (пилот)
• Лейтенант Филифен Сиссоко (штурман)
• Лейтенант Карим Дембеле (штурман)
• Лейтенант Мусса Коне (штурман)
• Лейтенант Мамаду Саного (инженер)
• Лейтенант Киссима Дукара (пехота)
• Лейтенант Баба Диарра (танкист)
• Лейтенант Жозеф Мара (артиллерист)

Члены «группы Кати» получили образование в созданной в 1963 году Общевойсковой школе в Кати, руководимой Йоро Диаките. Школа пользовалась особым доверием руководства государства и партии и готовила командные кадры для пехоты и авиации. Все члены этой группы получили военную подготовку под руководством инструктора Муссы Траоре. Почти все они с самого начала участвовали в заговоре (кроме Карима Дембеле и Муссы Коне) . Основу ВКНО составляла «Группа Кати». Капитаны из «группы Фрежюса», присоединившиеся к перевороту в последний момент, поставили себя в заведомо подчинённое положение и в дальнейшем довольствовались вторыми ролями.

Состав ВКНО

Порядок	Портрет	Имя	Звание и должность на ноябрь 1968 года	Избрание в состав Комитета	Отставка	Государственный пост в 1968—1979 годах
Республика Мали
République du Mali
1.		Мусса Траоре Moussa Traoré Председатель ВКНО	лейтенант, инструктор Военной школы в Кати.	19 ноября 1968 года	28 июня 1979 года	Президент Мали (1969—1991), бригадный генерал (с 1978)
2.		Йоро Диаките Yoro Diakité 1-й вице-председатель ВКНО	капитан, начальник Военной школы в Кати	19 ноября 1968 года	27 марта 1971 года	Премьер-министр Мали (1968—1969), министр внутренних дел, обороны и безопасности (1970—1971)
3.		Амаду Баба Диарра Baba Diarra 2-й вице-председатель ВКНО	лейтенант бронетанковых войск	19 ноября 1968 года	28 июня 1979 года	Министр финансов и торговли с 1970 года.
4.		Юссуф Траоре Youssouf Traoré Комиссар по конфликтам ВКНО.	лейтенант, командир роты, Военная школа в Кати	19 ноября 1968 года	28 июня 1979 года	Министр информации (с 1969)
5.		Филифен Сиссоко Filifing Sissoko Постоянный секретарь ВКНО	лейтенант ВВС, штурман	19 ноября 1968 года	28 июня 1979 года
6.		Тьекоро Багайоко Tiékoro Bagayogo член ВКНО	лейтенант ВВС, пилот	19 ноября 1968 года	28 февраля 1978 года	Директор Национальной службы безопасности.
7.		Жозеф Мара Joseph Mara член ВКНО	лейтенант артиллерии	19 ноября 1968 года	2 января 1979 года	Министр юстиции с 1970, глава Комиссии по расследованию случаев незаконного обогащения
8.		Мамаду Саного Mamadou Sanogo член ВКНО, отвечал за военные вопросы	лейтенант инженерных войск, командир роты в Сегу	19 ноября 1968 года	28 июня 1979 года
9.		Киссима Дукара Kissima Doukara член ВКНО	лейтенант пехоты, начальник учебного центра Военной школы в Кати	19 ноября 1968 года	28 февраля 1978 года	Министр обороны, внутренних дел и безопасности (1970—1978)
10.		Мусса Коне Missa Koné член ВКНО	лейтенант ВВС, штурман	19 ноября 1968 года	28 июня 1979 года
11.		Карим Дембеле Karim Dembélé член ВКНО	лейтенант ВВС, штурман	19 ноября 1968 года	28 февраля 1978 года	Министр транспорта, коммуникаций и туризма с 1970 года.
12.		Малик Диалло Malick Diallo член ВКНО, комиссар по делам информации	капитан, командир роты обеспечения Военной школы в Кати	19 ноября 1968 года	27 марта 1971 года
13.		Шарль Самба Сиссоко Charles Samba Cissoko член ВКНО	капитан ВВС, авиабаза в Тессалите	19 ноября 1968 года	28 февраля 1978 года	Министр обороны (1968), Министр внутренних дел (1968—1970), министр иностранных дел с 1970 года
14.		Мамаду Сиссоко Mamadou Sissoko член ВКНО	капитан, командир пехотной роты в Сегу	19 ноября 1968 года	ноябрь 1968 года	Погиб в автокатастрофе через несколько дней

История

Военный комитет национального освобождения, взявший власть в ноябре 1968 года, первоначально рассматривался как временный орган государственной власти, который должен был руководить страной в течение полугода, а затем провести свободные выборы и передать власть гражданскому правительству. Однако вскоре военные отказались от этих планов, отменили выборы и начали подавлять любую политическую оппозицию. В соответствии с декретом ВКНО «О временной организации государственной власти» от 28 ноября 1968 года Комитет был объявлен высшим органом государственной власти. Его председатель одновременно являлся главнокомандующим вооружёнными силами, главой государства и правительства, назначал и увольнял министров и высших должностных лиц, ратифицировал международные соглашения. Он же назначал и увольнял судей, но при этом Верховный суд Мали продолжил функционировать, а ВКНО не стал брать на себя функции высшего судебного органа. Председатель ВКНО лично формировал местную администрацию, назначая районных комиссаров, губернаторов и окружных комендантов. Структура самого ВКНО оставалась несложной: помимо председателя в него входили заместитель (или заместители) председателя, секретарь и члены ВКНО. ВКНО «определял, направлял и контролировал общую политику Республики». Из состава членов ВКНО иногда назначались комиссары, отвечавшие за определённые направления деятельности. ВКНО первоначально руководил деятельностью Временного правительства, возглавлявшегося заместителем председателя ВКНО Йоро Диаките, а с 1969 года, когда Мусса Траоре лично возглавил кабинет, фактически взял на себя ряд правительственных функций. Многие члены ВКНО заняли ключевые министерские посты, а Комитет остался высшим исполнительным и законодательным органом, управляя страной с помощью издаваемых им ордонансов. Унаследованные от прежнего режима профсоюзы были разгромлены уже в 1970 году, когда ВКНО распустил Национальный союз трудящихся Мали, а в 1977 году были уничтожены воссозданные снизу студенческие организации.

Только через пять с лишним лет после переворота, 25 апреля 1974 года, ВКНО опубликовал проект Конституции, призванной увековечить режим М.Траоре и его соратников. На референдуме 2 июня 1974 года Конституция была принята подавляющим большинством голосов, однако она не вступила в силу в связи с началом пятилетнего переходного периода.

После прихода к власти в среде ВКНО на базе группировок Фрежюса и Кати стали выделяться две группы: умеренная, во главе с Муссой и Юсуфом Траоре и группа «ястребов», возглавляемая руководителями силовых ведомств Тьекоро Багайоко и Киссимой Дукарой. Сложно определить в деталях расхождения между этими группами, но можно сказать, что группа Траоре стремилась к проведению сравнительно мягкого курса во внутренней политике и к широте внешних контактов. В идеологическом плане группа Траоре была склонна частично использовать политическое наследие Модибо Кейты, в то время как «ястребы» откровенно ориентировались на западные страны. К примеру, в 1971 году Багайоко и Дукара отправились в поездку в США, а Мусса Траоре, как некогда Кейта, отдыхал в СССР, где был принят советскими руководителями.

К моменту перехода к конституционному правлению состав ВКНО сократился ввиду внутренних конфликтов и других причин. Многие видные деятели Комитета были изгнаны из его рядов и некоторые из них просто не дожили до 1979 года. Через несколько дней после переворота погиб в автокатастрофе Мамаду Сиссоко, в марте 1971 года были арестованы и отданы под суд Йоро Диаките и Малик Диалло. 28 февраля 1978 года внутреннее соперничество в ВКНО привело к аресту Тьекоро Байгайоко, Киссимы Дукары, Карима Дембеле, сторонников жёсткого курса. Уже в январе 1979 года арестовали Жозефа Мару. Йоро Диаките, Киссима Дукара и Тьекоро Багайоко погибли в тюрьме в Таудени. В 1976 году ВКНО выдвинул инициативу создания правящей партии Демократический союз малийского народа и приступил к организации его структур. Только после того, как в марте 1979 года формирование ДСМН было завершено, конституция вступила в силу и в Мали были проведены всеобщие выборы. Эти события изменили структуры власти, но не её характер. Конституция закрепила однопартийность, Мусса Траоре сохранил пост президента, а члены Военного комитета национального освобождения, сложившего власть 28 июня 1979 года, пересели в партийные кресла.

За рубежом, к примеру, в СССР, режим ВКНО оценивался в целом нейтрально, подчёркивалась некоторая преемственность и взвешенность его политики, его симпатии к социализму.

В самой Мали, особенно в последние года, оценки деятельности Военного комитета национального освобождения и его членов были крайне негативными. Амаду Сейду Траоре, опубликовавший книгу «От ВКНО до ДСМН: 23 года лжи» (фр.  « Du CMLN à l’UDPM, 23 ans de mensonge ») писал: «Фашистская власть военного комитета, возглавляемого в течение 23 лет Муссой Траоре и его марионетками, была режимом национальной ликвидации» (фр.  Le pouvoir fasciste du comité dit militaire présidé pendant 23 ans par Moussa Traoré et ses comparses, fut un régime de liquidation nationale…). Он обвинял режим ВКНО с разрушении морали и патриотических чувств, в распространении «лени, профессиональной некомпетентности, мошенничества, наглости, бесстыдства, воровства, расхищения общественных денег, попустительства, равнодушия властей к страданиям народа, произвола, хамства» и пр. (фр.  La paresse, l’inconscience professionnelle, les tricheries, l’effronterie, le dévergondage, le vol, les détournements de deniers publics, les passe-droits, l’indifférence du pouvoir devant les souffrances du peuple, la violence gratuite dans les rapports interpersonnels, l’incivisme…). Членов ВКНО позднее обвиняли не только в некомпетентности и свободном обращении с финансами государства, но и в моральном разложении, которое от них распространялось на всё общество. Практически все члены нового руководства развелись со своими старыми жёнами и женились на хорошо образованных или знатных дамах из Бамако. «Хуже, задержки зарплат сделали невозможной семейную сплоченность (фр.  Pis, les retards de salaires ont rendu impossible la cohésion familial)» и столица стала свидетелем куда более аморальных поступков своих руководителей — писал малиец Амаду Хая Саного.

Литература

• Сборник. Политические партии современной Африки. — М.: Наука, 1984. — 224 с. — 8 500 экз.
• Мали // Большая советская энциклопедия. — М., 1974. — Т. 15. — С. 280-281.
• Ежегодник Большой советской энциклопедии. — М.: Советская энциклопедия, 1971.

Отрывок, характеризующий Военный комитет национального освобождения (Мали)

– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.