Военный переворот 1962 года в Йемене

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

Гражданская война в Северном Йемене
Солдаты-роялисты пытаются отразить египетскую танковую атаку
Дата	1962-1970
Место	Йемен
Итог	победа республиканцев
Противники
Йеменское Мутаваккилийское королевство Саудовская Аравия При поддержке: Иордания Иордания Великобритания Великобритания Израиль Израиль Йеменская Арабская Республика Египет При поддержке: СССР СССР
Командующие
Мухаммед аль-Бадр аль-Хассан бен Яхья Абдуррахман бен Яхья Мухаммед бен аль-Хуссейн Абдулла бен аль-Хассан Фейсал ибн Абдул-Азиз Аль Сауд Абдалла ас-Саляль Гамаль Абдель Насер Абдель Хаким Амер
Силы сторон
20,000 полу-регулярных войск (1965) 200,000 ополченцев (1965) тысячи наемников 3,000 (1964) 70,000 (1965)
Потери
1,000 убитыми 26,000 убитыми
Общие потери
100,000–200,000 мирных жителей

Сентябрьская революция 1962 года в Йемене и гражданская война в Северном Йемене — военный переворот в Йемене, осуществленный группой офицеров во главе с полковником Абдаллой ас-Салялем, до этого находившимся в политэмиграции в Египте. После переворота в Северном Йемене началась гражданская война между республиканцами и сторонниками монархии Хамидаддинов.

Северный Йемен при теократической монархии

Йеменское Мутаваккилийское Королевство на рубеже 1960-х годов являлось абсолютно-теократической монархией, во главе которой стоял король Ахмед V ибн Яхья Хамид-эд-дин Насирлидинулла Мутаваккиль. В декабре 1961 года Ахмед рассорился с Насером, с которым ранее дружил против британцев и саудовцев. «Радио Каира» и египетские СМИ развернули массированную пропагандистскую компанию против йеменских властей. В марте 1961 года на имама Ахмеда было совершено покушение во время посещения больницы в Ходейде. Он был серьёзно ранен, после чего так и не оправился. Египетская пропаганда провоцировала многочисленные акции протеста. В августе 1962 протестующие школьники с портретами Насера разгромили министерство образования, срывая со стен портреты имама, солдаты отказались стрелять в толпу. 18 сентября 1962 года король Ахмед ибн Яхья скончался.

Наследный принц 38-летний Сейф-уль-Ислам Мухаммад аль-Бадр, в руках которого были посты премьер-министра, министра внутренних и иностранных дел, обороны и губернатора Саны был провозглашён новым королём Йемена и имамом (духовным главой) мусульманской шиитской секты зейдитов.

Организация «Свободные офицеры»

С середины 1950-х годов в Йемене социалистические идеи в той или иной националистической трактовке распространялись представительствами отделений Партии арабского социалистического возрождения («Баас»), Движения арабских националистов (ДАН), а также различными группировками марксистов (в том числе маоистами). Наибольшей популярностью их взгляды пользовалась среди молодежи, студенчества и офицеров армии. Тайная организация «Свободные офицеры», возникшая в Йемене по примеру Египта в декабре 1961 года, ставила своей целью свержение монархического строя, и использовала эти идеи в своей деятельности. Так, представители «Свободных офицеров» накануне выступления 1962 года заранее установили контакты со всеми указанными группировками и достигли с ними договоренности о сотрудничестве. Однако, как вспоминают сами участники этих переговоров, «Свободные офицеры» в отношениях с союзниками придерживались принципа «все брать — ничего не давать».

Заговорщики из организации «Свободные офицеры» воспользовались сложившееся ситуацией, и уже 26 сентября 1962 года состоялся военный переворот, организованный «Советом революционного командования» (СРК) (насеристы капитаны Абдалла Джузейлан и Абд аль-Латиф Дайфалла и лейтенант Али Абд аль-Мугни), к которым присоединился полковник Абдалла ас-Саляль. После несколькочасового боя за дворец короля-имама аль-Бадра он был свергнут, Йеменское Мутаваккилийское Королевство и теократическая монархия Хамидаддинов были упразднены, полковник ас-Саляль произведён в бригадные генералы и провозглашён президентом новообразованной Йеменской Арабской Республики.

В первый же день переворота по приговору «народного трибунала» возглавленного капитаном Дайфаллой, на центральной площади столицы, перед обгоревшим дворцом имама, были расстреляны и зарублены более 70 деятелей старого режима — около полусотни членов правящей династии, губернаторы и министры.

28 сентября Ас-Саляль встретился с пятью сотнями шейхов племён и почтенных лиц, собранных в Сане на предстоявшую коронацию аль-Бадра. «Продажная монархия, правившая тысячелетие к позору для страны, арабского мира и всего человечества, свергнута. Любой, кто попытается её реставрировать — враг Аллаха и людей» — заявил он им.

В тот же день был объявлен состав правительства, в которое вошли известные йеменцы как с Севера, так и из Адена. При этом большинство министров узнали о своём назначении из передачи Радио Саны.

29 сентября Египет признал новый режим, на следующий день Г. А. Насер заявил о решимости предоставить ЙАР всемерную поддержку. В Йемен стали прибывать египетские войска.

Первыми декретами СРК отменялись рабство и институт заложничества, конфисковывались земли королевской семьи и активных сторонников монархии. Зейдитские племена поддержали имама Мухаммада аль-Бадра и восстали против нового режима. В стране началась кровопролитная гражданская война, длившаяся 8 лет (1962—1970).

Египет и гражданская война в Северном Йемене (1962—1970)

Йеменское Мутаваккилийское Королевство имело натянутые отношения с Египтом, которым с 1956 года руководил Гамаль Абдель Насер, мечтавший возглавить панарабское движение.

Отношения между двумя государствами, в бытность монархического правления в Йемене, были традиционно сложными. Свергнутое йеменское руководство небезосновательно подозревало Египет в поощрении и поддержке нескольких заговоров с целью свержения политической власти, имевших место в 1953 и 1955 годах. Стремясь нейтрализовать угрозу из Египта, йеменское руководство инициировало подписание 21 апреля 1956 года договора о совместной обороне между Египтом, Саудовской Аравией и Йеменом, который получил название Джиддийского пакта. Договор расценивал любое вооруженное нападение на одно из государств или его вооруженные силы как нападение на всех участников Договора и предусматривал использование всех имеющихся возможностей, в том числе и вооруженных, для «отражения агрессии и восстановления безопасности и мира». Однако союз трех арабских государств не был прочным: слишком разными было их государственное устройство, цели и задачи внутренней и внешней политики. Окончательный кризис доверия между тремя участниками Джиддийского пакта наступил в связи с начавшейся в Египте национализацией и резкой критикой подобной политики королевским Йеменом.

21 декабря 1961 года правительство Египта в одностороннем порядке расторгло Джиддийский пакт. Египетские органы информации активизировали пропагандистскую компанию против монархического Йемена. Вплоть до переворота 1962 года между двумя государствами фактически шла пропагандистская война.

Переворот в Йемене вызвал тревогу в Саудовской Аравии и Иордании. Обе страны опасались угрозы подобного развития событий у себя. Ещё более обострил обстановку факт прямой военной интервенции Египта: уже 29 сентября 1962 года в крупные города Северного Йемена — Сану и Таиз — самолетами были доставлены египетские солдаты. Одновременно египетская военная миссия в Йемене приступила к активной реорганизации вооруженных сил новопровозглашённой арабской республики. Египтяне заняли в них командные должности, выделили специальное подразделение десантников для охраны А. Саляля и других руководящих деятелей.

Йеменская республиканская армия реорганизовывалась по египетскому образцу. В ней были введены существовавшие в ВС ОАР порядки с характерными привилегиями и высокими окладами для офицеров. Самого ас-Саляля и других лидеров ЙАР охраняли 3 тыс. египетских солдат. В ноябре 1962 года было создано объединенное египетско-йеменское военное командование во главе с ас-Салялем. Без египетской помощи республиканцы могли бы не устоять против превосходящих сил монархистов. Египтская интервенция была вызвана возникшей в Йемене после переворота крайне напряженной обстановкой.

5 октября 1962 года саудовская авиация подвергла бомбардировке северойеменский город Эль-Бейда. 6 октября подразделение саудовских солдат вторглось на территорию Йемена на севере страны, но было отбито. В свою очередь 4 ноября радио Саудовской Аравии объявило, что египетские самолеты подвергли бомбардировке 5 саудовских деревень.

В ответ на установление военного союза между Иорданией и Саудовской Аравией 8 ноября 1962 года между ЙАР и Египтом был подписан договор о взаимной обороне, «узаконивший» пребывание в стране египетских войск и их боевую поддержку «республиканцев». В конце ноября 1962 года в египетской печати появились сообщения о назначении Анвара Садата представителем Г. А. Насера в ЙАР и об участии в боях против монархистов на севере и северо-востоке Йемена египетских коммандос, получивших название «горные дьяволы».

Регулярными стали вооруженные рейды с территории ЙАР на территорию Саудовской Аравии. В ответ Саудовская Аравия начала подготовку рейдов возмездия на территорию Йемена. Получив сообщение о готовящихся акциях, Йемен пригрозил воздушными ударами по территории Саудовской Аравии.

США отреагировали на кризис отправкой группы военных кораблей в Персидский залив, таким образом предостерегая Египет и ЙАР от возможного нападения на территорию Саудовской Аравии. Одновременно президент США Дж. Кеннеди призвал стороны к мирному урегулированию кризиса и объявил о признании республиканского правительства в Йемене. Тем не менее 19 декабря 1962 года авиация Египта нанесла удар по ряду объектов на территории Саудовской Аравии, где в ответ была объявлена всеобщая мобилизация.

Расстановка политических сил после свержения монархии

Хотя монархию свергла армия, её руководитель стал главой республики и многие ведущие государственные посты получили офицеры, режим не был чисто военным. С первых дней оформилось сотрудничество между радикальной группой офицеров и феодальными и традиционалистскими слоями общества. Это было вызвано тем, что военные не имели в стране достаточной опоры, и опасаясь реставрации монархии, вынуждены были привлечь к управлению феодальные круги, в прошлом находившиеся в оппозицию двору. Кроме того, доселе никому не известные молодые офицеры стремились опереться на известные населению авторитеты, которые придали бы их действиям определенный вес.

В первую очередь военные стремились установить контакты с феодально-племенной верхушкой — вопрос о взаимоотношении государства с племенами с первых дней встал перед новым правительством. Более того, сам характер этих взаимоотношений оказал значительное влияние на весь ход дальнейшего развития ЙАР. Причем если шафиитские племена в большинстве своем сразу признали республику, то зейдитские в своей основной массе остались верны свергнутому монарху. Революцию поддержали также жители крупных городов.

Государственный переворот в северном Йемене (1962) спровоцировал сначала кризис, а затем и военную вовлеченность в события монархических режимов Саудовской Аравии и Иордании. Эта вовлеченность в первую очередь обусловливалась их опасением, что падение монархии в Йемене приведет к нежелательному развитию событий в их собственных странах.

Республиканское правительство предприняло шаги, направленные на установление тесных контактов с племенами Йемена, а также на привлечение их к участию в управлении страной. В Высший совет национальной обороны, созданный в октябре 1962 года, вошли вожди крупнейших племен. В дальнейшем его преобразовали в Высший совет шейхов племен, а впоследствии — в Консультативный совет ЙАР. Советское правительство признало правительство ЙАР 1 октября 1962 года. Египет, Ливан, Сирия, Ирак, Судан, Алжир, Тунис также признали республиканский режим в Йемене в первые дни его существования. Саудовская Аравия, США, Англия усмотрели в появлении республики в Йемене угрозу своим экономическим, политическим и военно-стратегическим интересам, и с первых дней существования ЙАР начали активно вмешиваться в её дела. В то же время созданная англичанами на востоке Федерация Южной Аравии, особенно княжество Бейхан, провоцировала мятежи племен, формировала вооруженные отряды для борьбы против йеменской республики. Руководство ЙАР обратилось за помощью к Египту, давно стремившемуся к свержению монархического режима в Йемене. Вскоре египетские войска нанесли ряд сокрушительных ударов наемникам короля Сауда и сторонникам свергнутого йеменского монарха.

Через два дня после того, как президент Йемена Абдалла ас-Саляль обратился к Египту за помощью, в йеменский порт Ходейда стали прибывать египетские корабли с солдатами. «Та антинародная война, которую ведет Саудовская Аравия в Йемене, поддерживая свергнутый режим, чревата тяжелыми последствиями для короля Сауда», — говорилось в передаче каирской радиостанции «Голос арабов».

Египетский президент Гамаль Насер отправил в Йемен на помощь республиканским властям 60-тысячный военный корпус. Иранский шах Мохаммед Реза Пехлеви в свою очередь направил сотрудников и инструкторов САВАК к роялистам Северного Йемена, чтобы реорганизовать и обучить армию короля-имама, которого он считал законным правителем Йемена и которому оказывал всемерную безвозмездную помощь — финансовую, информационно-техническую, а также поставками оружия и боеприпасов. Все указанные действия осуществлялись через 2-й департамент внешней разведки САВАК.

Египетское вмешательство дало монархистам повод утверждать, что события 26 сентября были инспирированы Каиром, который якобы явился не только вдохновителем, но и непосредственным организатором заговора против Хамидаддинов. Однако, как свидетельствуют документы^{[какие?]}, Каир, зная о существовании оппозиционных настроений в йеменской армии, лишь поощрял их, особенно после июля 1961 года, когда отношения между Египтом и Йеменом резко обострились.

Зейдитские племена Северного и Северо-Восточного Йемена, при прежнем режиме находившиеся в привилегированном положении, не торопились поддержать новое правление. Это обусловливалось и тем, что от власти был отстранен духовный глава племен имам Мухаммад аль-Бадр, который считался непогрешимым и не совершающим ошибок.

Появление свергнутого короля Мухаммада аль-Бадра в пограничных с Саудовской Аравией районах, прибытие туда эмира аль-Хасана, других членов свергнутой династии и видных деятелей прошлого режима послужило началом организованной вооруженной борьбы против республиканского правительства.

Силы монархистов и республиканцев

Монархисты представляли собой серьёзную угрозу. Племенное ополчение по численности превышало регулярную йеменскую армию. Так, племя бакиль могло выставить до 100 тыс. вооруженных бойцов, зу мухаммед и зу хусейн — до 70 тыс. бойцов и т. д.. В рядах йеменских монархистов числились 20’000 полурегулярных вооруженных частей, 200’000 соплеменников королевской семьи (1965), а также сотни наёмников. Войска ЙАР к 1964 году насчитывали лишь 3000 солдат. В 1965 году общее число египетских военных в ЙАР насчитывало уже 70 000. Гористая местность и отсутствие дорог мешали республиканцам использовать военную технику, которая могла бы компенсировать малочисленность личного состава их вооруженных сил. Ситуация усугублялась тем, что из Саудовской Аравии и Иордании с 1 октября началась организованная поставка оружия вооруженным формированиям сторонников монархии. Кроме насеровского Египта, военно-техническую помощь ЙАР оказывал СССР. В 1963 году в Йемене насчитывалось уже 547 советских военных специалистов.

В создавшихся условиях, несмотря на поддержку большинства армейских офицеров, населения южных районов страны, местной интеллигенции, эмигрантских кругов и ряда националистических организаций, сохранить республиканский режим без военной помощи Египта практически было невозможно. Республиканцы не располагали не только необходимыми военными и финансовыми возможностями для борьбы против монархистов и Саудовской Аравии, но даже не имели реальной долговременной программы политических и социально-экономических преобразований, которая привлекла бы на их сторону широкие массы народа, прежде всего северных зейдитских районов.

Изгнанный же Мухаммад аль-Бадр своей тронной речью и первыми декретами перехватил у республиканцев инициативу, и они фактически были вынуждены начать свою деятельность с осуществления декретов свергнутого монарха.

Таким образом, были созданы предпосылки для активного вовлечения в северойеменский конфликт других государств, и более того — для их непосредственного столкновения.

Шестидневная война (1967) и вывод египетских войск из Йемена

На события в Йемене существенным образом повлияла израильско-египетская война 1967 г. Правительство ЙАР объявило Израилю войну и разорвало дипломатические отношения с США. На Хартумской конференции в августе 1967 между Египтом и Саудовской Аравией была достигнута договоренность по йеменскому вопросу: Египет должен был вывести свои войска из ЙАР, а Саудовская Аравия — прекратить помощь монархистски настроенным племенам. В октябре 1967 последние подразделения египетских войск покинули Йемен. После июньского разгрома Насер снял с занимаемых постов все армейское руководство во главе с маршалом Абд аль-Хаким Амером. Всего из вооруженных сил уволили до 600 генералов и офицеров. Было арестовано около 200 военных и гражданских должностных лиц, обвиненных в поражении.

Однако несмотря на произведенные перемены, значительная часть кадрового офицерского состава продолжала негативно относиться к курсу Насера на социалистические преобразования. Сохранилась элитарная психология и кастовость кадровых офицеров (но не офицеров, призванных после войны из запаса), их изолированность от жизни общества. В целом после событий 1967 года армия перестала играть активную роль в политической жизни Египта, хотя военные сохранили влияние при принятии решений по вопросам национальной безопасности, определении её приоритетов и размеров инвестиций в оборонный сектор.

В 1967 году противостояние заканчивается очередным компромиссом и договором в Хартуме, основными участниками которого становятся Каир и Эр-Рияд. Пункты соглашения сводились к следующему:

• 1. Египетские войска выводятся из Йемена.
• 2. Саудовская Аравия отказывается от военной, политической и материальной поддержки монархистов.
• 3. Монархисты получают гарантированную треть мест в парламенте, правительстве и революционном совете.
• 4. Ликвидируется присутствие представителей левых партий в госструктурах, армии и спецслужбах (вызвало очередной виток противостояния и даже блокаду Саны, но в конечном счете он был подавлен при активной материальной помощи саудовцев).
• 5. Уходит в отставку первый президент Йемена А. Саляль, который считался антагонистом саудовцев (здесь свою роль сыграли египтяне, «уговорившие» Саляля эмигрировать в Ирак).

Армия роялистов имама Аль-Бадра, получив большое подкрепление, нанесла ряд сокрушительных ударов по республиканским силам. К концу 1969 года роялисты окружили столицу — Сану (последний оплот республиканских мятежников) и приготовились брать её штурмом. Исход гражданской войны решил Советский Союз, пригрозивший в случае начала штурма Саны роялистами применить свою силу и вмешаться в конфликт на стороне республиканцев. Не желая портить отношения с СССР, а также затягивания гражданской войны, шах отозвал инструкторов САВАК. Армия имама прекратила сопротивление, несколько видных монархистов вошли в правительство ЙАР. Имам Мухаммад аль-Бадр отправился в изгнание; скончался 6 августа 1996 года в Лондоне.

Литература

• Dresch, Paul (1994-01-27). Tribes, Government, and History in Yemen. Oxford University Press, USA. pp. 480. ISBN 0-19-827790-3.
• Dresch, Paul (2000). A History of Modern Yemen. Cambridge; New York: Cambridge University Press. ISBN 0-521-79092-1.
• Jones, Clive (2004). Britain and the Yemen Civil War, 1962-1965: Ministers, Mercenaries and Mandarins: Foreign Policy and the Limits of Covert Action. Brighton ; Portland Or.: Sussex Academic Press.
• Oren, Michael B. (2002). Six Days of War: June 1967 and the Making of the Modern Middle East. U.S.: Oxford University Press. pp. 7–13, 39, 40.
• Pollack, Kenneth M. (2002) Arabs at War: Military Effectiveness, 1948-1991. Studies in war, society, and the military. Lincoln, NE: University of Nebraska Press. p. 698.
• Safran, Nadav (1988-02) Saudi Arabia: The Ceaseless Quest for Security. Cornell University Press.
• Schmidt, Dana Adams (1968) Yemen: The Unknown War. New York: Holt, Rinehart, and Winston.
• Густерин П. Йеменская Республика и её города. — М.: Международные отношения, 2006.

Отрывок, характеризующий Военный переворот 1962 года в Йемене

Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.