Военный трибун с консульской властью

Военный трибун с консульской властью или консулярный трибун (лат. Tribunus militum consulari potestate) — одна из высших римских магистратур.

Чаще всего магистратуру относят к экстраординарным магистратурам, однако вопрос до сих пор остается спорным. Консулярные трибуны были магистратами с империем, а объём их полномочий ничем не уступал консульским. Консульский трибунат был введен специальным законом (лат. lex de tribunis militum consulari potestate creandis) 445 года до н. э., а первые трибуны были избраны в следующем, 444 году. Должность просуществовала до 367 года до н. э., когда была упразднена по законам Лициния — Секстия. На протяжении этого периода известна 51 коллегия военных трибунов с консульской властью.

Возникновение магистратуры было вызвано многими причинами — военной необходимостью, соперничеством патрицианских родов, борьбой патрициев и плебеев. Консулярные трибуны избирались на центуриантных комициях, после чего избрание подтверждалось соответствующим законом (лат. lex curiata de imperio, куриатный закон об империи), принимаемым куриатными комициями. Коллегия избиралась на годичный срок.

Характерной отличительной чертой консулярного трибуната была численная гибкость — существовало от трех до девяти мест трибунов. С течением времени количество трибунов увеличивалось. Также особенностью (для Ранней республики) было то, что должность свободно могли занимать плебеи, и их наличие было не таким уж редким. Хотя норма о сословном паритете отсутствовала, плебеи за все время существования магистратуры представляли от 13 до 27 % её носителей. Первоначально на должность могли претендовать действующие военные трибуны, а позднее и другие лидеры, которые могли быть названы бывшими военными трибунами.

Большая часть деятельности консулярных трибунов была связана с ведением войны, её подготовкой или предотвращением. Лишь тринадцать лет из известных пятидесяти одного года можно назвать относительно мирными. Главными задачами консулярных трибунов были отражение внешней агрессии и смягчение сословных внутригражданских конфликтов.

Применение коллегиальной экстраординарной магистратуры имело и свои плюсы, и свои минусы. К минусам стоит отнести коллегиальное управление войсками, что часто вызывало негативные эффекты. В дальнейшем это привело к отмиранию чрезвычайных коллегиальных магистратур для ведения войн, вызвав укрепление магистратуры диктатора. В то же время коллегиальность в гражданской сфере была закреплена в претуре, а положительные итоги участия плебеев в консульском трибунате привели к допуску плебеев к консульской магистратуре и закреплению там сословного паритета.

Литература

• Дементьева В. В. [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/167 Римская магистратура военных трибунов с консульской властью]. — М.: Инфомедиа Паблишерз, 2000. — 200 с. — ISBN 5-901026-07-1.

Отрывок, характеризующий Военный трибун с консульской властью

Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.