Возвращение Беортнота, сына Беортхельма

Возвращение Беортнота, сына Беортхельма
The Homecoming of Beorhtnoth Beorhthelm's Son
Обложка первого отдельного издания пьесы (1991 год)
Жанр:	пьеса
Автор:	Джон Рональд Руэл Толкин
Язык оригинала:	английский
Дата написания:	1945
Дата первой публикации:	1953

Возвращение Беортнота, сына Беортхельма (англ. The Homecoming of Beorhtnoth Beorhthelm's Son, варианты перевода — Возвращение Бьортнота, сына Бьортхельма, Возвращение Беорхтнота, сына Беорхтхельма) — историческая пьеса Дж. Р. Р. Толкина, написанная аллитерационным стихом и опубликованная в 1953 году. Действие происходит в конце X века в Англии, вскоре после поражения англосаксонского войска от викингов в битве при Мэлдоне. Сюжет пьесы повествует о Тортхельме и Тидвальде — английских слугах, которые пришли на поле битвы с целью найти тело своего господина Беортнота.

«Возвращение Беортнота, сына Беортхельма» создано в качестве продолжения древнеанглийской поэмы «Битва при Мэлдоне». Пьесу дополняют предисловие, в котором Толкин объясняет её историческую основу, и эссе об англосаксонском слове ofermod, содержащемся в тексте «Битвы при Мэлдоне» для обозначения характера Беортнота и точный смысл которого не определён.

Сюжет

События пьесы, которая написана «современным аналогом древнеанглийского аллитерационного стиха», происходят ночью 10 августа 991 года около города Мэлдон в Эссексе. Двоим слугам, Тортхельму и Тидвальду, монахами аббатства Эли, поручено найти тело Беортнота, элдормена Эссекса, который возглавлял англичан на поле боя и там погиб. Характеры персонажей сильно различаются. «Юный романтик» Тортхельм («Тотта») — сын менестреля, любящий древние героические песни, в то время как «практичный старый крестьянин» Тидвальд («Тида») больше полагается на здравый смысл.

Прежде чем найти Беортнота, слуги осматривают поле битвы и опознают тела многих своих соотечественников. Возвращаясь к своей телеге, они замечают мародёров. Думая, что имеет дело с викингами, Тортхельм убивает одного из них мечом Беортнота; Тидвальд реагирует на этот поступок неодобрительно и останавливает Тортхельма от продолжения подобных действий. По пути он объясняет своему спутнику причины поражения англичан: Беортнот из-за своей гордости позволил более многочисленным захватчикам беспрепятственно пересечь реку Блэкуотер прежде, чем началась битва, отказавшись тем самым от преимущества местности.

Телега, которой управляет Тидвальд, направляется в Эли. Тортхельм, заснувший рядом с телом Беортнота, произносит во сне слова, сказанные английским воином Беортвольдом в заключительной части «Битвы при Мэлдоне»:

Воля, будь строже, знамя, рей выше, Сердце, мужайся — пусть силы сякнут.

Heart shall be bolder, harder be purpose, more proud the spirit as our power lessens! (англ. )

Hige sceal þe heardra, heorte þe cenre, mod sceal þe mare þe ure mægen lytlað. (др.-англ. )

Пьеса заканчивается пением монахов из аббатства Эли, которые читают погребальную молитву Dirige. Неизвестный голос говорит рифмованным стихом, который встречается единственный раз во всём тексте, что, по мнению автора, «как бы предвещает близкий конец героического аллитеративного песенного лада». Эти строки являются перефразированной цитатой стихов из хроники XII века «Liber Eliensis», которые приписываются королю Кнуду Великому:

Печальны песни чернецов из Эли. Греби и слушай. Чу! Опять запели.

Sadly they sing, the monks of Ely isle! Row men, row! Let us listen here a while! (англ. )

История создания

Работу над продолжением поэмы «Битва при Мэлдоне» Толкин начал в первой половине 1930-х годов. Существует два черновика диалога между персонажами «Пуддой» (Тортхельм) и «Тиббой» (Тидвальд), написанных рифмованным стихом в период с 1930 по 1933 годы. Один из этих фрагментов написан на обороте первой рукописи стихотворения «Странствие». Согласно биографу Толкина Хамфри Карпентеру, редактирование пьесы завершилось к 1945 году. В Бодлианской библиотеке Оксфордского университета хранятся различные рукописные черновики произведения и окончательный машинописный текст, который был отправлен издателю в феврале или марте 1953 года.

Пьеса впервые была опубликована в октябре 1953 года в 6-м номере научного журнала Essays and Studies by Members of the English Association. Объясняя намерение включить художественное произведение в научное издание, автор отметил:

Эта пьеса, по объёму несколько превышающая давший толчок к её созданию отрывок из древнеанглийской поэмы, задумана была как пьеса в стихах и судить её следует именно как стихи. Но для того, чтобы оправдать своё место в «Очерках и Исследованиях», она, как я предполагаю, должна по крайней мере подразумевать какое-то суждение о форме и содержании древнеанглийской поэмы (а также о её критиках). С этой точки зрения данная пьеса представляет собой, можно сказать, развёрнутый комментарий на строки 89 и 90 оригинала …

— Толкин Дж. Р. Р. Возвращение Бьортнота, сына Бьортхельма // Хоббит, или Туда и обратно. Приключения Тома Бомбадила и другие истории / Пер. с англ. М. Каменкович

«Возвращение Беортнота» переиздавалось в различных сборниках произведений Толкина, в том числе в «The Tolkien Reader» (1966), «Poems and Stories» (1980) и «Tree and Leaf» (2001). К 1000-летней годовщине битвы при Мэлдоне в 1991 году было опубликовано отдельное издание пьесы ограниченным тиражом в 300 экземпляров. В выпуске журнала «Tolkien Studies» от 2007 года приведены фрагменты черновиков ранних версий произведения.

«Возвращение Беортнота, сына Беортхельма» переведено на нидерландский, испанский, итальянский, русский, французский, чешский, шведский и японский языки. На русском языке книга впервые вышла в 1993 году в сборнике «Сказки», в переводе Аркадия Застырца. Впоследствии были изданы переводы Марии Каменкович и Владимира Тихомирова.

Анализ произведения

Ofermod — «неукротимая гордость»

В эссе-комментарии «Ofermod» Толкин утверждает, что анализ «Битвы при Мэлдоне» часто сводится к строкам 312—313 (цитируются во сне Тортхельмом), в то время как строки 89—90 одинаково важны для понимания поэмы:

Ða se eorl ongan for his ofermode alyfan landes to fela laþere ðeode (др.-англ. ).

then the earl in his overmastering pride actually yielded ground to the enemy, as he should not have done (англ. ).

тогда эрл, подчинившись порыву неукротимой гордости, уступил землю врагу, чего делать не следовало.

По мнению Толкина, эта фраза отражает настоящее чувство поэта по отношению к поступку Беортнота, который им не одобряется. Поэт осуждает ofermod Беортнота — «неукротимую гордость», что заставила его уступить требованию викингов сражаться в честном бою. Толкин отмечает, что единственное другое упоминание слова ofermod в древнеанглийской литературе (в поэме «Genesis B») относится к Люциферу. Под влиянием героической англосаксонской традиции Беортнот проявляет неуместное рыцарство и совершает двойную ошибку. С одной стороны, он пренебрегает своим долгом, который состоит исключительно в необходимости остановить захватчиков. С другой стороны, жертвует жизнью своих людей, на что он не имеет права: «повелитель может быть прославлен деяниями своих рыцарей, но он не должен использовать их преданность в своих интересах или подвергать их опасности только ради собственного прославления». Толкин проводит параллели с представлениями о героизме и ответственности повелителя по отношению к своим подчинённым в поэмах «Беовульф» (критикуя решение Беовульфа встретиться с драконом один на один, вследствие чего народ лишается своего правителя) и «Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь». Он упоминает строки 3077—3078 из «Беовульфа» в качестве подходящего эпиграфа к «Битве при Мэлдоне»: Oft sceall eorl monig anes willan wraec adreogan («По воле одного человека многие должны претерпеть скорбь»).

Литературоведы в целом сходятся на том, что в «Возвращении Беортнота» Толкин осуждает северный героический идеал. Томас Хонеггер, изучив черновики произведения, отмечает, что автор был особо заинтересован в том, чтобы показать гордость Беортнота в негативном свете. Джордж Кларк также указывает, что интерпретация «Битвы при Мэлдоне», предложенная Толкином, «отчитывает» Беортнота за его гордость и в целом осуждает англосаксонские героические идеалы стремления к славе и материальному богатству. Джейн Ченс предлагает рассматривать «Возвращение Беортнота, сына Беортхельма» вместе с «Балладой об Аотру и Итрун» (1945), «Фермером Джайлсом из Хэма» (1949) и стихотворением «Имрам» (1955) как серию произведений, в которых Толкин обращает внимание на недостатки средневековых германских героических ценностей. Лорд Аотру из «Баллады об Аотру и Итрун» и король Амброзий Аурелиан из «Фермера Джайлса» проявляют гордость, подобную ofermod Беортнота.

Исследователь средневековой литературы Мэри Боумен утверждает, что Толкин в своём произведении «реабилитирует» северный героический дух. Она вспоминает его собственную метафору о северном героическом духе как о «сплаве», состоящем из сочетания самоотверженной храбрости на благо других («золото») и эгоистичного, опрометчивого преследования богатства и славы (основной компонент сплава). По мнению Боумен, Толкин считал необходимым «очистить» героический кодекс, отделив от него эгоистичный, разрушительный элемент «неукротимой» и чрезмерной гордости, сохраняя при этом «золото» храбрости.

Исследователи также отметили влияние «Возвращения Беортнота» на легендариум Толкина. По мнению Джорджа Кларка, идеи Толкина о северном героизме проявляются во «Властелине Колец» в образе Сэмуайза Гэмджи с его непоколебимой, самоотверженной преданностью Фродо: Сэм является примером «истинного героя», своего рода «анти-Беортнота». Кроме того, Мэри Боумен считает, что Сэм и Бильбо обладают «очищенным» видом героизма, который Толкин изобразил в «Возвращении Беортнота». Учёные находят и другие параллели с «Властелином Колец»: Александр Брюс, например, полагает, что Гэндальф, преграждающий Балрогу путь на мосту в Мории, избегает повторения тактической ошибки Беортнота, освободившего плацдарм для врага, а Линн Форест-Хилл отмечает сходство Беортнота с Боромиром.

Точка зрения Толкина расходится с общепринятой на то время интерпретацией поэмы, согласно которой строки 312—313 свидетельствуют о том, что героизм Беортнота прославляется, а не осуждается автором. Его мнение приняли многие исследователи «Битвы при Мэлдоне» и «Беовульфа», однако некоторыми учёными оно было подвергнуто сомнению: Томас Шиппи называет его «тенденциозным и личным», основанным на противоречиях между героическим духом язычества и христианскими ценностями, которых придерживался Толкин. Майкл Драут высказывает подобное мнение: он считает интерпретацию Толкина несостоятельной, но в то же время полагает, что она представляет собой интересное субъективное прочтение поэмы. По мнению Драута, главная заслуга «Возвращения Беортнота» состоит в том, что пьеса «побуждает исследователей рассмотреть подробности этой [англосаксонской] культуры, её напряженность и противоречия гораздо более серьёзно».

Тортхельм и Тидвальд

Противоречия между языческими традициями и христианскими ценностями отображены в мировоззрении главных персонажей. Тортхельм (др.-англ. Torhthelm — «яркий шлем») подвержен влиянию той же англосаксонской героической традиции, которая заставила Беортнота отказаться от тактических преимуществ во время сражения. В образе персонажа автор представляет древнеанглийскую поэзию, в том числе те её темы, которые подтолкнули полководца к губительному шагу — он пропустил вражескую армию, так как «думал, песни будут петь менестрели про его благородство». Толкин включил в пьесу слова воина Беортвольда из оригинальной поэмы, которые тот произносит на поле боя («Воля, будь строже, знамя, рей выше, сердце, мужайся — пусть силы сякнут»), однако приводит их в другом контексте: он помещает их в сновидение Тортхельма, добавляя стихи своего авторства, из-за чего строки поэмы приобретают «языческий или даже манихейский» характер:

Дух не сробеет, душа не дрогнет пусть рок настигнет и тьма наступит!

Mind shall not falter nor mood waver, though doom shall come and dark conquer (англ. ).

Имя «Тидвальд», в свою очередь, в соответствии с прагматичным характером персонажа означает «хранитель времени»: он осознаёт, что языческая эпоха Англии завершена. Тидвальд частично воплощает христианские качества, проявляя милосердие и жалость по отношению к преступникам. Тем не менее, ему недостаёт надежды, чтобы быть подлинно христианским героем: о будущем он говорит, что «труд и потери ждут нас, битвы и будни, борьба и скорби, пока не прейдёт лицо мира».

Американский литературовед Пол Кочер замечает другую особенность противопоставления Тортхельма и Тидвальда. По его мнению, последний постоянно опровергает попытки первого идеализировать сражение, высказывая тем самым мнение о войне самого Толкина, участника боевых действий во время Первой мировой войны.

Адаптации

Пьеса не была предназначена для постановки на сцене. В первой половине 1954 года Толкин отправил письмо продюсеру Перси Ховарду Ньюби, предложив ему адаптировать «Возвращение Беортнота» в радиопостановке, трансляция которой могла быть организована Би-би-си в связи с годовщиной сражения при Мэлдоне в июле. В результате на основе произведения Райнером Хеппенсталлом была выполнена постановка, которая транслировалась по третьей программе Би-би-си 3 декабря 1954 года и 17 июня 1955 года. Толкин подверг критике эту адаптацию за некомпетентность актёров, которые «совершенно не обращали внимания на аллитерационный стих и декламировали его так, будто это был обычный пятистопный ямб».

Существует аудиозапись «Возвращения Беортнота», сделанная Толкином самостоятельно — в ней он озвучил всех персонажей, добавив при этом звуковые эффекты. Эта запись, дополненная чтением введения к пьесе и эссе «Ofermod» Кристофером Толкином, была издана в 1992 году в формате аудиокассеты издательством Harper Collins.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Карпентер, Х. Джон Р. Р. Толкин. Биография = J.R.R. Tolkien. A Biography / Под ред. С. Лихачевой; Пер. с англ. А. Хромовой. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. — 432 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-04-008886-8.
• Bowman, M. R. Refining the Gold: Tolkien, The Battle of Maldon, and the Northern Theory of Courage (англ.) // Tolkien Studies : journal. — West Virginia University Press, 2010. — Vol. 7. — P. 91—115. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1547-3155&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1547-3155].
• Chance, J. Tolkien's Art: a Mythology for England. — Lexington: University Press of Kentucky, 2001. — 262 p. — ISBN 9780813190204.
• Clark, G. J. R. R. Tolkien and the True Hero // [books.google.com.ua/books?id=ES0Hs75IVg0C&pg=PA39&hl=ru&source=gbs_toc_r&cad=4#v=onepage&q&f=false J. R. R. Tolkien and His Literary Resonances: Views of Middle-earth] / Ed. G. Clark, D. Timmons. — Westport, Connecticut: Greenwood Press, 2000. — P. 39—51. — 213 p. — ISBN 9780313308451.
• Drout, M. J.R.R. Tolkien’s Medieval Scholarship and its Significance (англ.) // Tolkien Studies : journal. — West Virginia University Press, 2007. — Vol. 4. — P. 111—174. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1547-3155&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1547-3155].
• Gneuss, H. [www.english.uga.edu/~jdmevans/Personal/Helmut%20Gneuss%20-%20Ofermod%20Again.pdf The Battle of Maldon 89: Byrhtnoð’s ofermod Once Again] (англ.) // Studies in Philology : journal. — The University of North Carolina Press, 1976. — No. 73. — P. 121. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0039-3738&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0039-3738].
• Hammond, W. G., Scull, C. The J.R.R. Tolkien Companion and Guide: Chronology. — Boston: Houghton Mifflin, 2006. — 996 p. — ISBN 978-0-618-39102-8.
• Hammond, W. G., Scull, C. The J.R.R. Tolkien Companion and Guide: Reader's Guide. — Boston: Houghton Mifflin, 2006. — 1256 p. — ISBN 978-0-618-39101-1.
• Honegger, T. The Homecoming of Beorhtnoth: Philology and the Literary Muse (англ.) // Tolkien Studies : journal. — West Virginia University Press, 2007. — Vol. 4. — P. 189—199. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1547-3155&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1547-3155].
• Shippey, T. J. R. R. Tolkien: Author of the Century. — Boston: Houghton Mifflin, 2002. — 347 p. — ISBN 0618257594.
• Shippey, T. Tolkien and 'The Homecoming of Beorhtnoth' // Roots to Branches: Selected Papers on Tolkien by Tom Shippey / Ed. R. A. Zimbardo, N. D. Isaacs. — Zollikofen: Walking Tree Publishers, 2007. — P. 323—339. — 417 p. — ISBN 978-3-905703-05-4.
• Толкин Дж. Р. Р. Возвращение Бьортнота, сына Бьортхельма // Хоббит, или Туда и обратно. Приключения Тома Бомбадила и другие истории / Пер. с англ. М. Каменкович. — СПб: Азбука, 2000. — С. 541—580. — 672 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-267-00415-4.
• Tolkien. J. R. R. Part Five. Bilbo's Song at Rivendell: Errantry and Eärendillinwë // The Treason of Isengard / Ed. C. Tolkien. — Boston: Houghton Mifflin, 1989. — P. 81—109. — 504 p. — (The History of the Middle-Earth). — ISBN 0-395-51562-9.

Ссылки

• [www.tolkienestate.com/en/writing/other-tales-and-poetry/homecoming-of-beorthnoth.html Страница произведения на официальном сайте «Tolkien Estate»] (англ.). Проверено 16 февраля 2016.
• [fantlab.ru/work1674 Возвращение Беортнота, сына Беортхельма] на сайте «Лаборатория Фантастики»

Литература   Англия

Отрывок, характеризующий Возвращение Беортнота, сына Беортхельма

– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.