Возвращение Новой Гранады под власть Испании
| Возвращение Новой Гранады под власть Испании | |||
| Дата |
1815—1816 | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
победа испанцев | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Возвращение Новой Гранады под власть Испании (1815—1816) — военная кампания Испанского королевства против восставших южноамериканских колоний.
Предыстория
В 1808 году Наполеон вынудил Карла IV и Фердинанда VII отречься от прав на испанский престол, и сделал королём Испании своего брата Жозефа. Однако это привело к народному восстанию, вылившемуся в затяжную войну. Королевский Верховный совет Кастилии провозгласил королевское отречение не имеющим силы, и носителем высшей власти в стране была объявлена Центральная Верховная Правящая Хунта Королевства. 29 января 1810 года Хунта самораспустилась, передав власть Регентскому совету Испании и Индий.
Весной 1810 года Южной Америки достигли известия о самороспуске Центральной Хунты и создании Регентского совета. В ответ на это на местах стали образовываться хунты, заявлявшие о непризнании Регентского совета. 20 июля 1810 года в столице вице-королевства Новая Гранада Санта-Фе-де-Боготе на открытом народном собрании была избрана Верховная Народная Хунта Новой Гранады, которая 26 июля объявила о непризнании Регентского совета. 27 ноября 1811 года в Тунхе провинций Антьокия, Картахена, Нейва, Памплона и Тунха подписали Акт о Федерации Соединённых Провинций Новой Гранады.
После разгрома Наполеона и возвращения на трон Фердинанд VII решил восстановить свою власть в Южной Америке.
Ход событий
17 февраля 1815 года в Америку на 42 транспортах в сопровождении 18 военных кораблей были отправлены 15 тысяч солдат под командованием Пабло Моралеса. Сначала они прибыли в Венесуэлу, где роялисты под командованием Морильо успешно боролись с революционерами. Оттуда объединённые силы в апреле совершили экспедицию на остров Маргарита (где глава повстанцев Арисменди ввиду подавляющего превосходства противника предпочёл сдаться без боя), после чего Морильо отправился в Каракас, где в мае объявил о полной амнистии. Затем началось наступление на Новую Гранаду.
Одна армия отправилась в Новую Гранаду через горы, а другая (под командованием самого Моралеса) — по побережью; солдаты Морильо плыли на кораблях. После пополнения запасов в находившемся в руках роялистов городе Санта-Марта испанские войска 23 июля 1815 года осадили главный карибский порт Новой Гранады — Картахену. Осада длилась 106 дней, в декабре город пал; те из защитников, кто не сумел прорваться через испанские линии, были казнены.
Войско Морильо отправилось вверх по реке Магдалена к Санта-Фе-де-Боготе (по пути Морильо получил известие, что Арисменди опять поднял восстание на Маргарите, вырезав весь испанский гарнизон). Богота сдалась без боя 6 мая 1816 года.
Итоги и последствия
Чтобы избавиться от лидеров повстанцев, Морильо учредил «трибунал усмирения». Было казнено около 600 человек, включая первого президента Соединённых Провинций Новой Гранады Камилло Торреса.
Источники
- Р.Харви «Освободители» — Москва: «АСТ», 2004. ISBN 5-17-019174-X
Напишите отзыв о статье "Возвращение Новой Гранады под власть Испании"
Отрывок, характеризующий Возвращение Новой Гранады под власть Испании
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
