Возможности
Возможность или «аффо́рданс» (от англ. affordance; чаще употребляется во множественном числе) — в психологии восприятия и в области дизайна взаимодействия человека и технических устройств означает свойства объекта или среды, которые позволяют произвести с этим объектом или фрагментом среды те или иные действия.
Термин предложен создателем экологического подхода к восприятию Джеймсом Дж. Гибсоном [1]. Гибсон цитирует гештальт-психологов Курта Коффку, указывавшего на то, что своим внешним видом вещи говорят нам, что с ними делать, и как бы навязывают нам свой смысл, и Курта Левина, который использовал в похожем на «возможность» значении немецкий термин Aufforderungscharakter («валентность»)[2].
Термин Гибсона получил широкое распространение в области психологии дизайна после того, как был использован создателем теории дизайна, ориентированного на пользователя Дональдом Норманом в его книге «Дизайн привычных вещей»[3][4]; ср. также его очерк[5] об этом понятии, где Норман подчеркивает, что он имеет в виду воспринимаемые свойства, а не свойства, внутренне присущие объекту. Таким образом, по Норману, возможности — это не свойства объекта, а отношения между объектом и организмом, осуществляющим с этим объектом операции. В частности, это означает, что разные субъекты могут воспринимать разные возможности одного и того же объекта[6].
У естественных объектов и простых артефактов возможности предоставлены физическими характеристиками (точнее, их восприятием потенциальным пользователем: например, небольшой круглый объект можно зажать в кулаке; форма портновских ножниц подсказывает пользователю, куда просунуть большой палец, а куда несколько других пальцев руки). Объекты, являющиеся частью графического интерфейса пользователя, обладают только теми возможностями, которые созданы и визуализованы дизайнером интерфейса.
Напишите отзыв о статье "Возможности"
Примечания
- ↑ Гибсон, 1988.
- ↑ Гибсон, 1988, pp. 204-205.
- ↑ Норман Д. А. Дизайн привычных вещей. — М.: Вильямс, 2006. — 374 с. — ISBN 5-8459-0872-8
- ↑ Norman, Donald A. (2002) The Design of Everyday Things, ISBN 0-465-06710-7 . Оригинал в 1988 вышел под заголовком The Psychology of Everyday Things.
- ↑ Norman, Donald A. (2004) Affordances and Design. Retrieved 8 May 2012 from www.jnd.org/dn.mss/affordances_and_design.html
- ↑ Norman, Donald A. (1999) Invisible Computer: Why Good Products Can Fail, the Personal Computer Is So Complex and Information Appliances Are the Solution. London, MIT Press, p.123 ISBN 0-262-64041-4.
Ссылки
- Soegaard, Mads. [www.interaction-design.org/encyclopedia/affordances.html Affordances] (англ.). Проверено 19 августа 2012. [www.webcitation.org/6ApCk5khJ Архивировано из первоисточника 20 сентября 2012].
- Norman, Donald A. [www.interaction-design.org/tv/affordances.html Video: Affordances] (англ.). Проверено 19 августа 2012. [www.webcitation.org/6ApCm5oRG Архивировано из первоисточника 20 сентября 2012].
Литература
- Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию = The Ecological Approach to Visual Perception. — М.: Прогресс, 1988. — 464 с. — ISBN 5010010496.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Возможности
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
