Вознесение Девы Марии
Вознесе́ние Девы Марии или Взятие Пресвятой Девы Марии в небесную славу (лат. Assumptio Beatæ Mariæ Virginis) — католический догмат о взятии Девы Марии душой и телом на небеса после её Успения. Официально изданный Катехизис Католической церкви, утверждённый Конференцией католических епископов России, вместо термина «Вознесение Девы Марии» употребляет «Успение» и «Взятие Пресвятой Девы в небесную славу»[1] .
Содержание
Описание
Догмат был официально провозглашен папой Пием XII 1 ноября 1950 года в апостольской конституции «Munificentissimus Deus» и поддержан Вторым Ватиканским собором в конституции Lumen Gentium. Догмат основывается на сказании, согласно которому умершая естественной смертью и похороненная в Гефсимании Мария чудесным образом вознеслась на небо: после вскрытия её гроба апостолами, ведомыми неверующим Фомой, останков не было обнаружено.
Согласно католической традиции, сразу за Вознесением последовало Коронование Богоматери Царицей Небесной.
Ни Успение, ни Вознесение Богородицы не являются догматами для Православных Церквей, хотя византийская Церковь отмечала этот день, а дата была установлена, по-видимому, императором Маврикием, у которого папа Сергий I перенял праздник.
Мнение отцов церкви
Относительно письменных святоотеческих свидетельств о кончине Божией Матери существует твёрдое убеждение, что до IV в. их не было. Св. Епифаний Кипрский пишет: «Пусть исследуют Писания, и не найдут сведений ни о смерти Марии, ни о том, умерла ли Она, ни о том, что не умерла, ни о том, погребена ли Она, ни о том, что не погребена». Скудные свидетельства о кончине Божией Матери начинают появляться у отдельных церковных писателей только после IV в.[2] О событиях Успения и погребения Богородицы известно из нескольких апокрифов: «Сказании об Успении Богородицы» Псевдо-Иоанна Богослова (возникло в середине V века или позднее), «Об исходе Марии Девы» Псевдо-Мелитона Сардийского (не ранее IV века), сочинении Псевдо-Дионисия Ареопагита, «Сказании» Псевдо-Иосифа, «Слове Иоанна, архиепископа Солунского». Апокрифы эти все достаточно поздние (V—VI век) и отличаются друг от друга содержанием[3].
В VII—IX веках на Западе сосуществовали так называемые морталисты, настаивавшие на факте физической смерти Марии, и имморталисты. Появившееся в IX веке апокрифическое послание Псевдо-Иеронима говорило о вознесении души (но не тела) Марии на небо и посмертной нетленности её тела. Послание Псевдо-Августина также говорило о телесном вознесении (и души и тела). К умеренным морталистам принадлежали Фома Аквинский, Бонавентура и Иоанн Дунс Скот, отстаивавшие принцип гармонии природы и благодати, предопределённый для Девы Марии.
Библейские тексты
В Канонических текстах Библии, признаваемых всеми основными направлениями христианства, о Вознесении Марии не упоминается.
Праздник
Вознесение Богородицы отмечается как церковный праздник (в большинстве стран — 15 августа). Существует традиция в этот день приносить первые плоды нового урожая в дар церквям и часовням, посвящённым Св. Марии. Праздник сопровождается торжественными богослужениями, церковными процессиями и театральными действами. С этого дня начинается тридцатидневный «Frauendreißiger».
В галликанской литургии Вознесение отмечается 18 января.
Копты празднуют его 22 августа и называют «Взятие Богородицы в Небесную славу». В средневековой Баварии Вознесение отмечалось 13 сентября, хотя некоторые диоцезы (в Бранденбурге, Майнце, Франкфурте и др.) отмечали его 23-го, ссылаясь на откровения святой Елизаветы из Шонау и святого Бертрана, согласно которым Мария была вознесена на небо на сороковой день после смерти.
Государства, где Вознесение Богородицы — нерабочий день:
- Австрия
- Бельгия
- Бурунди
- Германия (в землях с преимущественно католическим населением: Бавария, Саар)
- Гвинея
- Греция
- Грузия
- Испания
- Италия
- Кипр
- Литва
- Люксембург
- Польша
- Португалия
- Словения
- Франция
В искусстве
Сюжетом Вознесения был вдохновлён ряд художников: Андреа дель Кастаньо, Корреджо, ван Дейк, Беноццо Гоццоли, Лоренцо Лотто, Эль Греко, Бартоломе Эстебан Мурильо, Пьетро Перуджино, Пуссен, Рубенс, Тициан.
В геральдике
- Coat of arms of Minsk.svg
См. также
- Успение Богородицы — в православии[4]
- Вознесение
- Вознесение Господне
- Вознесение Марии Магдалины
- Дожинки — день в народном календаре
Напишите отзыв о статье "Вознесение Девы Марии"
Примечания
- ↑ [ccconline.ru/#a239612 Катехизис Католической Церкви п. 966]
- ↑ [www.btrudy.ru/archive/bt_10.html БТ — Выпуск 10]
- ↑ [www.taday.ru/text/1186538.html Иконография Успения: от первых изображений до возникновения традиции — Календарь — Татьянин День]
- ↑ См. также Прот. Владимир Сорокин. [www.btrudy.ru/resources/BT10/67_Sorokin.pdf «Догмат Римско-Католической Церкви о взятии Божией Матери в небесную славу с православной точки зрения»] // Богословские труды, Выпуск 10 (1973)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Вознесение Девы Марии
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
