Вознесенский, Вадим Валерьевич
Поделись знанием:
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
| Вознесенский Вадим Валерьевич | |
 | |
| Псевдонимы: |
Vandervekken |
|---|---|
| Дата рождения: |
27 февраля 1975 (49 лет) |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
сотрудник правоохранительных органов, член Союза писателей Беларуси |
| Жанр: |
документалистика, фантастика |
| Язык произведений: |
русский, белорусский |
| Дебют: |
Евангелие рукотворных богов (2010) |
Вадим Валерьевич Вознесенский (род. 27 февраля 1975, г. Солигорск) — белорусский писатель, работает в различных жанрах нереалистической прозы.
На сегодняшний день издано два романа: Евангелие рукотворных богов (2010), Механист (2011) — издательство «Крылов», Санкт-Петербург.
Также публиковался с рассказами в журналах Полдень. XXI век, РБЖ Азимут, Реальность Фантастики, ряде сетевых изданий.
Член Союза писателей Беларуси, член жюри международного литературного конкурса крупной прозы «Триммера»[1].
Сотрудник милиции, полковник милиции, зам. начальника Миноблуправления Департамента охраны..[2]
Увлекается ездовым спортом, популяризацией породы Аляскинский маламут в Беларуси, член клуба аляскинских маламутов и ездового спорта «Прайдзiсвет».[3]
Дебютным крупным произведением писателя стал выпущенный в начале 2010 года издательством «Крылов» роман «Евангелие рукотворных богов». Виталий Шишикин в рецензии, опубликованной в журнале Мир фантастики, отмечает постепенный переход от постапокалиптического боевика к прозе наполненной философскими размышлениями.[4] Роман внесён в номинационный список премии «Старт».[5]
Содержание
Библиография
Романы
Рассказы
- Проект «Рукотворные боги»
- «Судный день» (первое место в сетевом конкурсе «Эта странная война — 2007»)
- «Давай поохотимся на монстра» (опубликован в журнале «Реальность фантастики» № 6/09)[8]
- Проект «Промежутки»
- «Мертвые Морга»
- «Сто милливольт души» (Финал (6-е место) конкурса журнала «Химия и жизнь — 2007»)
- «Смотритель Скринсэйвера»
- «Оплавленный Мишка, бесхвостый Котенок»
- Разное
- «Свинец в конце тоннеля» (опубликован в журнале «Азимут» № 8/08)[9]
- «Бабочек спящих крылья» (опубликован в журнале «Полдень. XXI век» № 6/09)[10]
- «Кресты и бубоны» (первое место в сетевом литературном конкурсе «Укол ужаса — 2007»)
- «По ком звонит…» (опубликован в сборнике «Признание — 2008»)
Напишите отзыв о статье "Вознесенский, Вадим Валерьевич"
Примечания
- ↑ [trimmera.ru/kollegija/vadim-voznesenskij.html Вознесенский Вадим Валерьевич]
- ↑ [kurjer.info/2011/05/08/tysyacha-sluckix-semej-postavila-svoi-kvartiry-na-signalizaciyu-ili-v-slucke-na-signalizaciyu-vzyali-tysyachnuyu-kvartiru/ В Слуцке на сигнализацию взяли тысячную квартиру], интервью с Вознесенским в газете «Инфо-курьер»
- ↑ [alaskanmal.ru/indexhtml.html Клуб Аляскинских маламутов и ездового спорта «Прайдзiсвет»],
- ↑ [www.mirf.ru/Reviews/review4495.htm Рецензии: «Евангелие рукотворных богов»], Мир фантастики, №82; Июнь 2010
- ↑ [bregis.com/1653_nominanty-premij-aelita-2011/ Номинанты премий Аэлиты-2011]
- ↑ [vkrylov.ru/detail.php?seriaID=1278316841&bookID=804 Издательство «КРЫЛОВ»]
- ↑ [vkrylov.ru/detail.php?seriaID=1278316841&bookID=707 Издательство «КРЫЛОВ»]
- ↑ [fantlab.ru/edition34850 Реальность фантастики № 6, 2009]
- ↑ [rbg-azimut.com/forum/viewtopic.php?f=18&t=1101 РБЖ-Азимут • Просмотр темы — Выпуск 8]
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/polden/number/154/ Вокруг Света | Полдень. XXI век | № 6 | Июнь | 2009]
Ссылки
- [samlib.ru/w/woznesenskij_w_w/ Страница Вадима Вознесенского] на сайте «Самиздат»
Отрывок, характеризующий Вознесенский, Вадим Валерьевич
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
