Возницкий, Казимир

Казимир Возницкий
польск. Kazimierz Roman Woźnicki
Портрет К. Возницкого. 1918 год.
Имя при рождении:	Казимеж Роман Возницкий
Род деятельности:	публицист, литератор, дипломат, коллекционер, меценат
Дата рождения:	28 февраля 1878(1878-02-28)
Место рождения:	с. Осек, Царство Польское (ныне: гмины (волости) Бульково, Плоцкий повят, Мазовецкое воеводство, Польша)
Дата смерти:	1 ноября 1949(1949-11-01) (71 год)
Место смерти:	Париж
Награды и премии:

Казимир (Казимеж Роман) Возницкий (польск. Kazimierz Roman Woźnicki; 28 февраля 1878, с. Осек (ныне гмины (волости) Бульково, Плоцкий повят, Мазовецкое воеводство) — 1 ноября 1949, Париж) — польский политический деятель, публицист, литератор, дипломат, коллекционер, меценат. Один из ведущих деятелей польской эмиграции в Париже перед первой мировой войной.

Биография

Изучал естественные, экономические и социальные науки, сельское хозяйство в университетах Кракова, Галле и Берлина. Во время проживания в Германии, вёл активную подпольную деятельность в польских национально-патриотических организациях. В начале 1900 года, под угрозой ареста, ненадолго вернулся в Краков, а затем отправился в Париж, где в Сорбонне и Свободной школе политических наук продолжил обучение на отделениях французской литературы, права, социальных наук, экономики и дипломатии.

В 1904—1906 годах работал помощником в библиотекe Национального польского музея в Рапперсвиле (Швейцария). В 1910 году основал и возглавил журнал «Французские ведомости. Ежемесячник, посвященный литературной критике и библиографии». В 1907—1919 годах — директор «Agence Polonaise de Presse» (Польское агентство печати в Париже).

На устраиваемых К. Возницким «литературных субботах» собиралась интеллектуальная элита польского Парижа, здесь бывали В. Реймонт, С. Жеромский, Л. Стафф, Т. Бой-Желенский, И. Хшановский и многие другие.

После начала мировой войны К. Возницкий стал корреспондентом Центрального Польского агентства в Лозанне. С 1919 года — на дипломатической службе в качестве дипломатического пресс-атташе, а вскоре — секретарь польского посольства в Париже, с середины 1924 года — второй секретарь посольства.

Сотрудничал со многими польскими и французскими газетами и журналами, в том числе «Tygodnik Ilustrowany», «Gazeta Lwowska», «La Pologne», «Pages Modernes» и др.

В сентябре 1939 года был назначен заместителем вице-премьера и министра пропаганды в правительстве Сикорского. Летом 1940 после того, как немцы вошли в Париж, остался во французской столице, где руководил спасением коллекции польской библиотеки. После войны он принимал участие в работе Общества друзей польской книги в Париже. Умер в возрасте 71 года и был похоронен на кладбище Монморанси близ Парижа.

Коллекционирование

К. Возницкий собрал ценную библиотеку: около 30 тысяч томов. В коллекции — классики французской литературы, первые издания польских романтиков, стендалиада, старинные гравюры из Польши, произведения французской эротики. Передал часть тематически подобранных собраний в польским и французским учреждениям, в том числе, Французскому институту в Варшаве, Музею заморских территорий Франции в Париже, Музею Стендаля в Гренобле и Научному обществу в Плоцке. Более десятка раритетных фотографий и гравюр подарил польскому посольству в Париже и Ассоциации «Франция — Польша». Обширный собранный архив, в том числе переписки с известными польскими и французскими деятелями политики и культуры, вместе с коллекцией произведений искусства, передал Польской библиотеке в Париже.

Награды

• Кавалер Ордена Почётного легиона (1920).
• Офицер Ордена Почётного легиона (1926).
• Офицерский крест ордена Возрождения Польши (1927).

Ссылки

• [www.kolekcjonerzy.mnw.art.pl/woznicki.html Marcin Romeyko-Hurko. Kazimierz Woźnicki] (польск.)

Отрывок, характеризующий Возницкий, Казимир

– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.