Возраст зрелости
| Возраст зрелости | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: | |
Возраст разума (фр. L'âge de raison), более известен в России как «Возраст зрелости» — роман Жан-Поля Сартра, первая часть недописанной тетралогии Les chemins de la liberté ("Дороги к свободе" или "Дороги свободы" ). Действие романа происходит в Париже конца 1930-х, повествование сосредотачивается на трёх днях из жизни 34-х летнего преподавателя философии по имени Матье. Любовница героя, Марсель, объявляет ему, что беременна, и они договариваются, что она сделает аборт. Причины такого решения со стороны Матье — страх «богемного» Матье за то, что в случае появления ребёнка ему придется вступить в «буржуазный» брак; к тому же у него брезжит роман со студенткой Ивиш -- сестрой Бориса, бывшего ученика Матье, сына белых эмигрантов из России.
Матье ищет деньги, чтобы заплатить за аборт (являющийся незаконным в тогдашней Франции). Его знакомый, Даниель, а также брат Матье, Жак, небедный юрист, по очереди отказывают герою в деньгах и советуют оставить ребёнка и жениться. В конце концов Матье крадет нужную сумму в 5000 франков у Лолы, любовницы Бориса. Однако когда Матье приносит Марсель деньги, то у них происходит разрыв.
В завершение Матье навещает Даниель и приносит назад 4000 франков. Даниель также сообщает Матье неожиданные для того вещи — он, Даниель, гомосексуал, и что он готов жениться на Марсель и скоро брак, и что они оставят себе ребёнка от Матье.
Матье приходит к выводу, что поведение Даниеля, спонтанное и до конца не понятное самому Даниелю, и есть поведение свободного человека, в отличие от самого Матье, который всегда только «реагирует», а не «действует». Матье мучительно постигает, на протяжении романа, что всегда искал быть "свободным от всего", в то время как свобода возможна исключительно как свобода "от... для...".
L'âge de raison — художественное исследование Сартром своей концепции о том, что свобода, как бы неприятна она ни была — изначально присуща человеку, и что осознанное овладевание ею -- единственная и окончательная цель человеческого существования. Роман — иллюстрация понимания Сартром абсолютной свободы через представление подробного отчета о психологии характеров, находящихся в поисках "подлинно свободных" решений и не готовых признать, что они уже свободны.
Книга во многом биографична: Матье — отчасти сам Сартр; Борис — Жак-Лоран Бо (или Бост, ученик Сартра); Ивиш — Ольга Козакевич (en:Olga Kosakiewicz); Марсель — образ, подсказанный Симоной де Бовуар.
| ||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Возраст зрелости"
Отрывок, характеризующий Возраст зрелости
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
