Война Данмора
Война Данмора | |||
Основной конфликт: Индейские войны | |||
Район войны Данмора. | |||
Дата | |||
---|---|---|---|
Место | |||
Итог |
Победа британских колонистов | ||
Противники | |||
| |||
Командующие | |||
| |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Война Данмора (англ. Dunmore's War) — вооружённый конфликт между Колонией Виргиния и индейскими племенами шауни и минго, происходивший в 1774 году.
Содержание
Война Кресапа
К началу 1774 году уже более 50 000 белых людей проживало к западу от Аппалачей. Поселенцы устремились на эти земли после договора, который был заключён в 1768 году между ирокезами и представителями Британской империи в форте Стэнвикс. Не обсудив договор с племенами, которые жили на этих территориях, Лига ирокезов уступила Огайо. Племена Огайо отказались признавать этот договор и не желали видеть поселенцев на своих землях.[1]
Из-за индейских волнений, которые возникли на территориях современных американских штатов Огайо, Западная Виргиния и Кентукки, поселенцы замедлили своё продвижение на запад. Самую большую группу белых, которая собралась в устье реки Литтл-Канауха, возглавлял Джордж Роджерс Кларк. Группа решила атаковать деревню индейцев близ устья реки Скиото. После некоторого обсуждения возглавлять нападение было поручено Майклу Кресапу, владельцу торгового поста на реке Мононгахела. Он, в отличие от большинства поселенцев, имел опыт боевых действий. К нему была направлена делегация от людей Кларка. После прибытия Кресап отговорил поселенцев атаковать индейскую деревню. Он утверждал, что после нападения неизбежно начнётся новая война с индейцами, и он не хотел, чтобы его обвинили в этом. Кресап предложил людям Кларка вернуться в Уилинг и обсудить дальнейшие действия.
Опасаясь за свои жизни, британские колонисты продолжали прибывать в Уилинг. 26 апреля 1774 года Майкл Кресап созвал совет. Он получил письмо от капитана Джона Коннолли, командира форта Питт, в котором тот утверждал, что шауни Огайо были готовы начать войну. Совет колонистов решил атаковать индейцев.
Кресап организовал отряд из числа добровольцев и напал на шауни, были убиты несколько человек. Нападение было совершено в районе Пайп-Крик. После этого группа Кларка, опасаясь возмездия, решила не идти в Кентукки, а вернуться к посту Кресапа.
Резня на Йеллоу-Крик
После нападения в районе Пайп-Крик группа поселенцев из 30 человек, во главе которой стоял Дэниэл Грейтхауз, убила 21 индейца из племени минго, среди которых были мать, дочь, брат, племянник, сестра и двоюродная сестра вождя этого племени Логана. Резня произошла в устье Йеллоу-Крик, близ современного города Уэлсвилл, штат Огайо. Убитая дочь Логана, Кунай, имела при себе свою 2-летнюю дочь, которую пощадили и отправили к отцу, знатному белому торговцу Джону Гибсону.
Вождь Логан посчитал, что ответственность за резню лежит на капитане Кресапе. Многие поселенцы, узнав о гибели родственников Логана, покинули земли в Огайо и бежали на восток. Вождь минго, собрав небольшую группу воинов, совершил нападения на поселения к западу от реки Мононгахела.
Экспедиция Данмора
В начале мая 1774 года губернатор Данмор получил известие о том, что в районе Йеллоу-Крик идёт война между индейцами и белыми поселенцами. Он собрал армию из 2500 человек и направился в долину реки Огайо. После прибытия Данмор разделил свои силы на две группировки — одну он возглавил сам, другую — Эндрю Льюис.
10 октября войско Льюиса было атаковано воинами шауни, которыми руководил Стебель Кукурузы . Люди Льюиса готовились переправиться через Огайо, когда на них напали индейцы. Сражение у Пойнт-Плезант, на территории современного американского штата Западная Виргиния, длилось весь день и закончилось отступлением шауни. Лорд Данмор атаковал шауни и минго, и разрушил шесть индейских деревень в Огайо.
Эти действия колонистов Виргинии вынудили индейцев пойти на переговоры. Шауни подписали мирный договор, соглашаясь не претендовать на земли к югу от реки Огайо. Логан, хоть и согласился прекратить военные действия, на совете не присутствовал. Губернатор Данмор вернулся в Виргинию. Война была завершена, а земли в Кентукки были открыты для белых поселенцев.
Напишите отзыв о статье "Война Данмора"
Примечания
- ↑ [gbl.indiana.edu/ethnohistory/archives/miamis19/M71-73_30a.html Johnson to the Earl of Dartmouth]
Литература
- Dowd, Gregory Evans. A Spirited Resistance: The North American Indian Struggle for Unity, 1745–1815. — Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1993. — 288 с. — ISBN 0801846099.
- Downes, Randolph C. Council Fires on the Upper Ohio: A Narrative of Indian Affairs in the Upper Ohio Valley until 1795. — Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1989. — ISBN 0-8229-5201-7.
- Faragher, John Mack. [books.google.com/books?id=wAKugJaK9SYC&dq=Daniel+Boone:+The+Life+and+Legend+of+an+American+Pioneer&hl=ru&ei=xkraTu-fBIPItAbjqs3yCw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CDIQ6AEwAA Daniel Boone: The Life and Legend of an American Pioneer]. — New York: Holt, 1993. — 429 с. — ISBN 0805030077.
- Hintzen, William. The Border Wars of the Upper Ohio Valley (1769–1794). — Manchester, CT: Precision Shooting Inc., 2001. — ISBN 0-9670948-0-1.
Ссылки
- [www.u-s-history.com/pages/h1035.html Lord Dunmore’s War]
- [www.britannica.com/EBchecked/topic/348011/Lord-Dunmores-War Lord Dunmore’s War (United States history) — Britannica Online Encyclopedia]
Отрывок, характеризующий Война Данмора
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.
В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.