Война арманьяков и бургиньонов
| Война арманьяков и бургиньонов | ||||
| Основной конфликт: Столетняя война | ||||
 Кабошьены на улицах Парижа | ||||
| Дата |
1407 — 1435 | |||
|---|---|---|---|---|
| Место |
Французское королевство (территория современной Франции) | |||
| Итог |
арманьяки признали независимость Бургундии, Англо-бургундский союз распался | |||
| Противники | ||||
| ||||
| Командующие | ||||
| ||||
| Силы сторон | ||||
| ||||
| Потери | ||||
| ||||
Война арманьяков и бургиньонов (фр. La guerre civile entre Armagnacs et Bourguignons) — гражданская война на территории Франции между феодальными группировками арманьяков и бургиньонов, которая происходила с 1407 по 1435 год. Она происходила на фоне Столетней войны и конфликтов, к которым привел Великий западный раскол.
Арманьяками назывались приверженцы Орлеанской ветви династии Валуа, т. н. Орлеанский дом, во главе с графом д’Арманьяк Бернаром VII (давшим имя всей партии).
Бургиньоны — сторонники Бургундской ветви той же династии Валуа, т. н. младший Бургундский дом (герцоги Бургундии — потомки Филиппа II Смелого).
Первый период
Конфликт между правителями Бургундии и Людовиком Орлеанским начался еще при жизни первого герцога Бургудского из династии Валуа Филиппа Смелого. Между дядей и племянником в то время шла завуалированная борьба за влияние на короля Франции Карла VI. Кризис в отношениях бургиньонов и арманьяков произошел, когда после смерти Филиппа Смелого его наследник Жан Бесстрашный не смог сохранить позиции своего отца в управлении Францией.
Стремление соперников арманьяков «восстановить справедливость» привело к тому, что в 1407 году герцог Бургундии Жан Бесстрашный организовал убийство герцога Людовика Орлеанского, после чего партия бургиньонов сохраняла первенство вплоть до 1413 года, когда отряды арманьяков взяли Париж. После этого власть перешла к арманьякам. В 1418 году в результате восстания в Париже арманьяки лишились власти, контроль над столицей перешёл в руки бургиньонов. После 1418 года во Франции существовали два параллельных правительства — бургиньонов с номинальной главой Изабеллой Баварской и арманьяков во главе с дофином Карлом.
На фоне этой феодальной междоусобицы англичане в 1415 году возобновили военные действия против Франции в ходе Столетней войны. После договора в Труа в 1420 году бургиньоны становятся союзниками англичан. Финалом истощавшей Францию борьбы двух группировок стал Аррасский договор 1435 года. По условиям договора герцог Бургундии Филипп III Добрый признал короля Франции Карла VII своим сюзереном, взамен получив независимость и присоединив к своим владениям Пикардию.
Напишите отзыв о статье "Война арманьяков и бургиньонов"
Ссылки
- Арманьяки и Бургиньоны // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Война арманьяков и бургиньонов
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
