Война в Дофаре

Война в Дофаре
Правительственный солдат во время войны в 1970 году.
Дата	1962—1976
Место	Дофар, Оман
Причина	Нахождение в Омане нефти и борьба за неё
Итог	Победа Султаната; разгром повстанцев
Изменения	Дофар вернулся под власть султаната
Противники
Фронт освобождения Дофара (1962-1968) Народный фронт освобождения Персидского залива (1968-1974) Национальный демократический фронт освобождения Омана и Персидского залива (1969–1971) Народный фронт освобождения Омана (1974–1976) при поддержке: КНР СССР НДР Йемен ГДР Султанат Оман Иран при поддержке: Абу-Даби Саудовская Аравия Великобритания Великобритания Иордания Египет Пакистан ОАЭ
Командующие
Мусаллим бен Нафль Саид бен Таймур Кабус бен Саид
Силы сторон
800 бойцов на постоянной основе, 1000 местных бойцов 10000 чел., 1800 партизан около 500 чел., Королевские ВВС 500 чел. 4000 чел. 1 инженерский эскадрон
Потери
1400 убито, 2000 пленены (данные Ирана) 187 убито, 559 ранено 24 убиты, 55 ранено 719 убито, 1404 ранено
Общие потери
10000 мирных жителей

Война в Дофаре, или Дофарское восстание (араб. ثورة ظفار‎) — восстание в провинции Дофар против Султаната Маскат и Оман с 1962 по 1976 годы, закончившееся поражением мятежников. Необходимость борьбы с повстанцами заставила власти Султаната коренным образом реформировать и модернизировать страну.

Предыстория конфликта

В 1962 году Оман был одним из самых слаборазвитых стран Ближнего Востока. Султан Саид бен Таймур, абсолютный монарх Омана, объявил вне закона почти все достижения прогресса ХХ века и полагался на британскую поддержку в поддержании элементарных функций государства. Провинция Дофар в это время находилась в зависимости от Омана и подвергалась жестокой экономической эксплуатации. Кроме того, население Дофара, которые говорили на разных южно-аравийских языках, подвергали даже более строгим ограничениям, чем других жителей Омана.

Дофар представляет собой узкую плодородную прибрежную равнину, на которой стоят Салала, столица провинции, и другие города, такие как Мугсайл, Таках и Мирбат. За прибрежной полосой начинаются горы Джебель Дофар. С июня по сентябрь каждого года этот горный массив получает влагу муссонов и окутан облаками. Жители горных сел и поселков известны как джибали.

Ход конфликта

Начало восстания

В 1962 году недовольный племенной лидер Муссалим бен Нафль сформировал Фронт освобождения Дофара (ФОД) и начал получать оружие и транспортные средства из Саудовской Аравии. Саудовская Аравия и Оман ранее конфликтовали из-за принадлежности оазиса Эль-Бурайми, и в 1957—1959 годах саудиты уже поддержали два неудачных восстания в горах Эль-Ахдар в Омане. ФОД также получил поддержку от Галиба ибн Али, изгнанного имама Омана, который и спровоцировал два этих восстания.

Бен Нафль и его люди совершили эпическое пересечение пустыни Руб-эль-Хали, чтобы достичь Дофара. Уже в декабре 1962 года партизанская группа бен Нафля провела диверсионные операции на британской военно-воздушной базе в Салала. Но затем бойцы ФОД были отправлены саудитами в Ирак для получения дополнительной партизанской подготовки.

В 1964 году в Омане была открыта нефть. Это внесло дополнительные обострения в конфликт.

С 1964 года ФОД начал проводить рейды против буровых установок нефтяных компаний и государственных служащих. Многие бойцы ФОД были обучены бывшими солдатами Вооружённых сил Омана (ВСО) или армии ОАЭ.

Султан опирался на «Дофарское ополчение», набираемое из местных жителей на нерегулярной основе для поддержания порядка в регионе. Однако в апреле 1966 года члены ополчения попытались убить султана. Это событие, по-видимому, изменило характер конфликта. Султан удалился в свой дворец в Салала и никогда более не появлялся на публике. При этом он начал полномасштабную военную операцию против ФОД, вопреки советам своих британских советников. Лагеря повстанцев в Дофаре были сожжены, а хранилища боеприпасов забетонированы или взорваны.

Боевые действия

Война в Дофаре является локальной войной вызванной волнениями в арабском мире (другие примеры: Арабо-израильская война, Восстание в Ливии (2011). Война в Дофаре началась в 1962 году, и длилась почти 11 лет. Военные годы можно разделить на 2 этапа.

1-й этап (1965 — 1-я половина 1970)

С первых дней восстания в него были вовлечены насериты и другие левые движения соседнего Йемена. В 1967 году произошли два события, придавшие восстанию революционный окрас. Первое из них — Шестидневная война, которая радикализировала арабский мир. Второе — уход англичан из Адена и создание Народной Демократической Республики Йемен (НДР Йемен). С этого времени повстанцы стали получать оружие из Йемена и обучаться в учебных центрах на границе с Дофаром. Тренировочные лагеря, логистические базы и другие объекты были созданы в прибрежном городе Хауф, всего в нескольких километрах от границы с Оманом.

В мае 1968 года нападение батальона ВСО на позиции повстанцев в Дифе (в горах Джебель-Камар) было отбито хорошо вооруженными и подготовленными боевиками.

На «Втором съезде» повстанческого движения в сентябре 1968 года большинство официальных постов в движении перешло в руки радикалов, и движение было переименовано в Народный фронт освобождения Персидского залива (al-Jabha al-Sha’abiya li-Tahrir al-Khalij al-'Arabi al-Muhtall, НФОПЗ). Принятие марксистской идеологии позволило НФОПЗ рассчитывать на поддержку НДР Йемен и КНР. Китайцы стали активно помогать повстанцам, стремясь создать противовес увеличению влияния СССР в Индийском океане. Они быстро открыли посольство в Адене и йеменский режим позволил использовать свою территорию для поставок оружия НФОПЗ.

Преобразование ФОД в сочетании с поставками китайского и советского оружия сделали вооруженное крыло НФОПЗ эффективной боевой силой. Однако одновременно это же обстоятельство привело и к расколу внутри повстанцев, которые разделились на сторонников самоуправления Дофара во главе с бен Нафлем и доктринерских революционеров во главе с Мухаммедом Ахмедом аль-Гассани.

Тем не менее, к 1969 году бойцы ФОД и НФОПЗ (известные как «аду») наводнили большую часть горного массива Джебель-Дофар и перекрыли единственную дорогу через него, от Салала в пустыни на севере. Они были хорошо вооружены, в частности, советскими автоматами АК-47, использовали крупнокалиберные пулеметы ДШК и минометы БМ-14.

К 1970 году повстанцы контролировали весь Джебель-Дофар, установив контроль над местными племенами. Пять местных шейхов были изгнаны на вершину 450-футовой скалы. Другие шейхи были расстреляны вместе со своими сыновьями, а детей отправляли в лагеря повстанцев в Йемен.

ВСО на тот момент насчитывали в Дофаре всего около 1000 солдат, которые были вооружены в основном устаревшим оружием времен Второй мировой войны. Лишь в конце 1969 года армия получила новые винтовки FN FAL и обмундирование. Однако регулярные войска были плохо приспособлены к войне в горах, где повстанцы ориентировались великолепно. В итоге армия главным образом сосредоточилась вокруг Салалы. Чтобы защитить аэродром Салалы от диверсантов и ракетных обстрелов, были развернуты небольшие отряды британских ВВС и артиллерии.

Повстанцы на севере Омана сформировали «Национальный Демократический фронт освобождения Омана и Персидского залива» (НДФООПЗ). В июне 1970 года они напали на две колонны ВСО, шедшие из Низвы в Изки. Атаки были отбиты, но они убедили многих (в том числе английских советников и покровителей султана), что Оману требуется новое, более эффективное руководство.

2-й этап (2-я половина 1970 — 1976)

23 июля 1970 года, Саид бин Теймур был смещен. Переворот был почти бескровным. Легенда гласит, что один из заговорщиков, два телохранителя султана и султан были легко ранены, причем самим султаном. Султан Саид отправился в изгнание в Лондон. Его сменил его сын Кабус бен Саид, который сразу же инициировал серьезные социальные, образовательные и военные реформы. Кабус был хорошо образован, учился в британской Королевской военной академии Сандхёрст, после чего служил в Шотландском полку британской армии. Его план реформ состоял из пяти пунктов: всеобщая амнистия для всех подданных, которые выступали против его отца; ликвидация архаичного статуса Дофар как частного лена султана и его официальное включение в состав Омана; эффективное военное противостояние повстанцам, которые не приняли предложение об амнистии; энергичная общенациональная программа развития; дипломатические инициативы с целью повышения авторитета Омана в арабском мире.

Через несколько часов после переворота в Оман прибыли британские инженерные войска. Британское правительство, вместо открытого участия в боевых действиях, одобрило развертывание 20 сотрудников британской инженерной службы, которые помогли бы в строительстве школ, медицинских центров, а также бурении водоносных скважин для населения Дофара. Медицинская бригада ВВС также должны была работать в больницах Салалы, чтобы открыть гуманитарный фронт в конфликте. Британское правительство также предусмотрело финансовую поддержку развития Дофара, ожидая взамен привилегий в добыче нефти на территории провинции.

Структура управления Дофаром была реорганизована: был учрежден пост военного коменданта (им стал командир бригады, британец Джек Флетчер) наравне с вали — гражданским губернатором.

Были предприняты значительные усилия по борьбе с повстанческой пропагандой. В частности, прозвучали призывы поддержать идеалы ислама и традиционных племенных ценностей в противовес материалистическим учениям повстанцев. Для расширения правительственной пропаганды были закуплены дешевые японские ретрансляторы.

Важным шагом в разгроме повстанцев стало обещание султаном амнистии сдавшимся боевикам и помощи населению в защите от повстанцев. Сдавшимся повстанцам полагалась денежная выплата, если они приносили с собой оружие. Из них были сформированы нерегулярные отряды («firqat»), обученные британской армией. В конечном счеты было сформировано 18 отрядов «firqat» численностью от 50 до 150 бойцов в каждом. Между тем, регулярные части ВСО были расширены и переоборудованы. К каждому подразделению были прикреплены британские инструкторы.

Первым серьезным шагом в восстановлении власти султана в горах Джебель-Дофар стала операция «Ягуар» в октябре 1971 года, когда пять отрядов «firqat» и два эскадрона ВСО после тяжелых боев заняли плацдарм на востоке хребта Джебель-Самхану, который постепенно начали расширять. Далее армия султана оборудовала укрепления, шедшие к северу от побережья и до гор Джебель, чтобы пресечь передвижение повстанцев и караванов, перевозивших материалы из НДР Йемен. «Линия Леопарда» была создана ещё в 1969 году, но большую часть года бездействовала. Более эффективной оказалась «Грабовая линия», созданная в 1971 году от Мугсайла на побережье. Линии состоял из укрепленных позиций и форпостов, соединенных колючей проволокой. Форпосты были оснащены минометами, чтобы обеспечить прикрытие отрядов патрулирования и преследовать повстанцев. Кроме того, пути перемещения повстанческих грузов были заминированы. ВВС Омана были усилены, султан приобрел несколько британских бомбардировщиков, вертолетов и транспортных самолетов.

17 апреля 1972 года батальон ВСО высадился в Сарфаите, недалеко от границы с Йеменом, и захватил позиции под кодовым названием «Simba». Захват этих позиций перекрывал линии снабжения повстанцев вдоль прибрежной равнины. Удержание этих позиций требовало регулярных вылетов транспортной авиации и заставило ВСО отказаться от некоторых позиций в восточной части гор Джебель, тем не менее форпост в Сарфаите сохраняется в течение четырёх лет.

Поражение повстанцев

В результате различных мер, предпринятых правительством Омана, повстанцы оказались лишены поддержки и поставок из Йемена. Чтобы вернуть себе инициативу, они развернули крупное наступление на приморский город Мирбат. 19 июля 1972 года в битве при Мирбате 250 «аду» напали на гарнизон военной базы из 100 бойцов «firqat» и вооруженной полиции. Несмотря на низкий облачный покров, оманская авиация вовремя прибыла с подкреплением, и повстанцы были отбиты с большими потерями. В 1973 году ВСО захватили основную базу повстанцев в пещерах Шершитти на границе с Йеменом.

В январе 1974 года после нескольких расколов и дезертирства повстанческое движение было переименовано в Народный фронт освобождения Омана (НФОО). Отказ от амбиций по «освобождению Персидского залива» совпал с сокращением поддержки со стороны Советского Союза и Китая. Повстанцы перешли к отступлению в горах Джебель-Кара и Джебель-Самхану и в итоге были загнаны в западную часть хребта Джебель-Камар.

В результате дипломатических инициатив султана Кабуса шах Ирана послал в Оман бригаду численностью в 1200 солдат с собственными вертолетами. В 1973 году иранская бригада обеспечила контроль над дорогой Салала-Тумраит. В 1974 году иранский контингент был увеличен за счет прибытия инженерных войск, насчитывавших 4000 человек.

В июле 1975 года ВСО начали второе, «окончательное» наступление на позиции повстанцев. Атака с позиций «Simba» позволила армии добраться до берега в Далгуте и, таким образом, полностью отрезать «аду» от их баз в Йемене. Другие подразделения ВСО захватили Дифу и другие защищенные позиции повстанцев в Джебель-Камар. Авиация султана и Иордании атаковали артиллерийские позиции повстанцев на территории Йемена. В течение следующих нескольких месяцев оставшиеся боевики либо сдались, либо бежали в Йемен.

Восстание было объявлено подавленным в январе 1976 года, хотя отдельные инциденты имели место до конца 1979 года.

Итоги войны

В результате войны Дофар получил свой нынешний статус. Война стала завершающим этапом в политике бен Саида. После неё Оман стал единым государством.

Фронт освобождения Дофара остался независимой организацией в Омане (базируется в Лондоне). Он проводит прежнюю политику, но открыто не выступает.

См. также

• Фронт освобождения Дофара
• Великий Йемен

Литература

• Akehurst John. We won a war. — M. Russell, 1982. — ISBN 0-85955-091-5.
• [books.google.com/books?id=f3pV457NIE4C&printsec=frontcover&source=gbs_navlinks_s#v=onepage&q=&f=false Oman under Qaboos: From Coup to Constitution, 1970-1996]. — Routledge, 2000. — ISBN 978-0-7146-5001-2.
• Armed Forces & Modern Counter-insurgency. — New York: St. Martin's, 1985. — ISBN 0-312-00449-4.
• Fiennes Ranulph. Where soldiers fear to tread. — New English Library, 1976. — ISBN 0-450-02903-4.
• Gardiner Ian. In the Service of the Sultan. — Pen and Sword Military, 2006. — ISBN 1-84415-467-X.
• Halliday Fred. Arabia without Sultans. — Penguin, 1974.
• Jeapes Tony. SAS Operation Oman. — London: William Kimber, 1980. — ISBN 0-7183-0018-1.
• Marschall Christin. Iran's Persian Gulf Policy: From Khomeini to Khatami. — 2003. — ISBN 0-415-29780-X.
• Takriti Abdel Razzaq. Monsoon Revolution: Republicans, Sultans, and Empires in Oman, 1965-1976. — Oxford University Press, 2013. — ISBN 9780199674435.
• White Rowland. Storm Front. — Bantam Press, 2011. — ISBN 9780593064344.

• [www.globalsecurity.org/military/library/report/1984/CSA.htm The Insurgency In Oman, 1962–1976, GlobalSecurity.org]
• [www.britains-smallwars.com/Desert_song/index.htm British contribution]
• Walter C. Ladwig III, [users.ox.ac.uk/~mert1769/Supporting%20Allies%20in%20COIN_wcl2.pdf "Supporting Allies in Counterinsurgency: Britain and the Dhofar Rebellion,"] Small Wars & Insurgencies, Vol. 19, No. 1 (March 2008), pp. 62–88.
• [www.acig.info/CMS/index.php?option=com_content&task=view&id=72&Itemid=47 Oman(and Dhofar) 1952–1979]

Отрывок, характеризующий Война в Дофаре

– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.