Война в Колорадо

Война в Колорадо (англ. Colorado War) — часть Индейских войн, война, шедшая с 1863 по 1865 годы. Её вели индейцы шайенны и арапахо против белых переселенцев и ополчения на Территории Колорадо и в прилегающих районах. Кайова и команчи играли незначительную роль в сражениях, которые произошли в южной части территории вдоль линии реки Арканзас, тогда как лакота сыграли важную роль в боях, которые шли по Саут-Платт вдоль Великой Речной дороги Платт, восточной части Оверленд-Трэйла. Правительства США и Территории Колорадо принимали участие в войне через колорадских добровольцев — гражданское ополчение, в то время как армия США играла второстепенную роль. Война была сосредоточена на равнинах Колорадо.

Война особенно известна своим печальным эпизодом в ноябре 1864 года — бойней на Сэнд-Крик. Бой, первоначально описанный американской прессой как великая победа, позже был представлен в качестве примера жесточайшего геноцида. Резня обсуждалась в армии и на слушаниях в Конгрессе, и в итоге была доказана виновность Джона Чивингтона, командира колорадских волонтёров, и его войск.

Литература

• Стукалин Ю. Энциклопедия военного искусства индейцев Дикого Запада. — «Яуза» и «Эксмо», 2008. — 688 с. — ISBN 978-5-699-26209-0.
• Стукалин Ю. Хороший день для смерти. — «Гелеос», 2005. — 384 с. — ISBN 5-8189-0323-0.
• Hoig, Stan. The Sand Creek Massacre. — Norman, OK: University of Oklahoma Press, 1977. — ISBN 978-0-8061-1147-6.
• Hoig, Stan. The Peace Chiefs of the Cheyennes. — Norman, OK: University of Oklahoma Press, 1980. — ISBN 978-0-8061-1573-3.

Ссылки

• [www.patriotfiles.com/index.php?name=Sections&req=viewarticle&artid=8575&page=1 Colorado War — The Patriot Files]
• [cheyenne-arapaho.ru/ Сайт, посвящённый культуре шайеннов и арапахо]
• [quod.lib.umich.edu/cgi/t/text/text-idx?c=moa;idno=ABY3709.0003.001;rgn=full%20text;view=toc;cc=moa Report of the United States Congress Joint Committee on the Conduct of the War, 1865]

Отрывок, характеризующий Война в Колорадо

Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.