Война в Южной Родезии

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: lightsteelblue; font-size: 100%;">Командующие</th></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; ">

Война в Южной Родезии
Дата	4 июля 1965 — 12 декабря 1979 года
Место	Южная Родезия
Итог	Мирные переговоры, образование государства Зимбабве
Противники
Родезия (до июня 1979) Зимбабве-Родезия (после июня 1979) FROLIZI (после 1978) Вспомогательные силы безопасности</small> Иностранные наёмники при поддержке: ЮАР Португалия Португалия (до 1974) Израиль Зимбабве Зимбабве ЗАНЛА (ЗАНУ) при поддержке: ФРЕЛИМО Мозамбик Мозамбик (с 1975) КНР КНР Танзания ЗИПРА (ЗАПУ) при поддержке: Умконто ве сизве Замбия Замбия СССР СССР Куба Куба ГДР ГДР FROLIZI (октябрь 1971—1978)

Ян Смит Питер Уоллс Роджер Хокинс Абель Музорева

Роберт Мугабе Джошуа Нкомо Самора Машел Соломон Муджуру Джо Слово

</td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: lightsteelblue; font-size: 100%;">Силы сторон</th></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; ">

В 1976 году: 5 тыс. военнослужащих 8 тыс. полицейских 45 тыс. резервистов В 1979 году: 5 тыс. военнослужащих 10—10,8 тыс. полицейских 15—35 тыс. резервистов 8 тыс. полицейских 19 тыс. резервистов 1,6—4,5 тыс. добровольцев 2,8 тыс. добровольцев 2 тыс. добровольцев 1,8 тыс. добровольцев 1,05 тыс. добровольцев 1 тыс. добровольцев 0,6—0,8 тыс. добровольцев

В 1976 году: ЗАНУ: 3—5 тыс. ЗАПУ: 3—5 тыс. В 1979 году ЗАНУ: 11—14 тыс. ЗАПУ: 12—20 тыс. 1,4 тыс. 0,7 тыс. 0,5 тыс. 8-10 тыс. (в 1977 году)

</td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: lightsteelblue; font-size: 100%;">Потери</th></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; ">

Общие потери: 1.400 убитых, более 9000 раненых пленных и пропавших

Общие потери: 10.000 убитых, раненых, пленных и пропавших.

</td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: lightsteelblue; font-size: 100%;">Общие потери</th></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; ">

ок. 30 тыс. человек погибло

</td></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; text-align: left;">

</td></tr>

</table> Война в Южной Родезии (иные названия Война в Родезийском буше, Освободительная война народа Зимбабве, Вторая Чимуренга) 1965—1979 — вооружённая борьба коренного африканского населения британской самоуправляемой территории Южная Родезия против европейских колонистов и властей созданного на этой территории непризнанного государства Родезия за своё политическое равноправие.

Предпосылки войны

В конце XIX века Великобритания захватила значительные территории в Южной Африке, создав на них несколько своих колоний. Одна из них, основанная частной компанией и формально не колония, а частное владение, получила наименование Южная Родезия (в настоящее время государство Зимбабве). Колонии активно заселялись европейскими поселенцами, в том числе англичанами, бурами, немцами. В 1923 году Южная Родезия получила статус самоуправляемой территории, при этом там действительно было введено реальное самоуправление белого населения колонии, достигшего высокого уровня сельскохозяйственного производства и имевшего крепкие экономические позиции. Великобритания мало вмешивалась во внутренние дела Южной Родезии, которая отвечала метрополии полной политической лояльностью (например, белые граждане Южной Родезии приняли активное участие в боевых действиях Второй мировой войны в рядах британских Вооружённых сил). Внутри Южной Родезии сложилась система меритократии, при которой чёрное большинство не было полностью отстранено от власти, но доступ к ней ограничивался например имущественным или образовательным цензом. До определенного времени достаточно высокий уровень жизни примирял африканское население с такой ситуацией, но рост национального самосознания и пример независимости соседних государств делал борьбу против политики меритократии неизбежной.

После окончания Второй мировой войны в условиях общего кризиса Британской колониальной империи предпринимались попытки реорганизации колониального управления с целью сохранения власти Великобритании в колониях. Так, в 1953—1963 годах была создана Федерация Родезии и Ньясаленда, в которую входили Южная Родезия, Северная Родезия (современная Замбия) и Ньясаленд (современная Малави). После развала Федерации в 1963 году все её члены получили независимость, за исключением Южной Родезии. Это вызвало резкий всплеск недовольства населения Южной Родезии, усмотревшей в действиях Великобритании попытку закрепить своё господство в наиболее экономически развитой колонии. Руководство Великобритании оправдывало свои действия в отношении Южной Родезии необходимостью соблюдения принципа NIBMAR (No Independence Before Majority Rule) — «Независимость только после предоставления власти большинству». Между тем ранее в отношении Южно-Африканского союза данный принцип не применялся.

В Южной Родезии в 1964 году к власти в результате выборов пришла партия родезийских националистов Родезийский фронт во главе с Яном Смитом. Руководство самоуправления Южной Родезии вело длительные переговоры с Великобританией по вопросу предоставления независимости или статуса доминиона. После их провала 11 ноября 1965 года правительство Яна Смита объявило о провозглашении независимости в одностороннем порядке. Провозглашенное государство получило наименование Родезия. Правительство Великобритании, как и правительства других стран, не признало независимости Родезии. Совет Безопасности ООН принял решение о применении экономических санкций (с 1966 выборочных, с 1968 — всеобъемлющих) против Родезии.

В самой Южной Родезии в 1961 году была создана партия Союз африканского народа Зимбабве (ЗАПУ). Через год эта организация была запрещена и перешла на нелегальное положение, объявив курс на свержение существующего правящего режима. В 1963 году в результате раскола ЗАПУ была создана партия Африканский национальный союз Зимбабве (ЗАНУ), призвавшая к вооружённому свержению существующего правительства Родезии. Обе партии являлись объединениями по национальному признаку, состоящими из коренного африканского населения. Лозунги и практика ЗАПУ и ЗАНУ часто сводились от лишения белого населения политической власти к его изгнанию или истреблению.

Первый период войны 1965—1975 годы

Расценив одностороннее провозглашение независимости Родезии и её непризнание мировым сообществом как слабость правительства, руководители ЗАНУ Роберт Мугабе и ЗАПУ Джошуа Нкомо начали в 1965 году проведение террористических акций против населения и правительственных войск как непосредственно с самой родезийской территории, так и с территорий сопредельных Мозамбика, Ботсваны и Замбии. По утверждению правящей стороны, бойцы ЗАПУ и ЗАНУ нападали на фермы белых колонистов и приграничные деревни, населенные черными, уничтожая всё живое. Также широкую известность получил террористический акт в супермаркете в столице страны Солсбери и сбитие двух мирных пассажирских авиалайнеров, в ходе которых террористы добивали выживших, затем громко объявив о выдающейся победе над белыми.

Начавшаяся война активно использовалась в своих целях обеими противостоящими мировыми политическими блоками (см."Холодная война"). Провозгласив желание начать строительство социализма после прихода к власти, ЗАНУ и ЗАПУ обеспечили себе политическую поддержку и значительную финансовую помощь из Советского Союза, Китая и Северной Кореи. Эти страны также направляли своих военных советников и инструкторов в формирования ЗАПУ и ЗАНУ.

При этом Мугабе ориентировался на Пекин, Нкомо — на Москву. Противоречия между лидерами ослабляли эффективность их борьбы и периодически выливались в вооружённые столкновения их сторонников между собой. Только 12 ноября 1975 году ЗАПУ и ЗАНУ объединились (окончательно альянс был оформлен в октябре 1976 года в «Патриотический фронт», в составе которого они сохраняли свою полную автономность друг от друга. Это объединение стало началом нового этапа войны.

Второй этап войны 1976—1979 годы

17 января 1976 года объединенная армия ЗАНУ и ЗАПУ возобновила войну. Вооружённые силы Родезии насчитывали в 1977 году 10 000 человек. Главнокомандующим являлся генерал-лейтенант Питер Уоллс. 11 марта 1977 было учреждено Министерство комбинированных операций во главе с Роджером Хокинсом, которому вменялась в обязанность общее руководство и координация всех силовых структур. Сухопутные войска (8 200 человек) состояли из 3 пехотных батальонов, парашютного батальона, артиллерийских, инженерных и других подразделений, среди которых выделялись многочисленные подразделения специального назначения. Военно-воздушные силы (1 300 человек) имели 48 боевых самолётов и до 50 вертолётов. Кроме того, в антипартизанских действиях активно участвовали подразделения Родезийской специальной воздушной службы (создана по образцу SAS Великобритании), Специального Подразделения полиции Родезии (Special Branch) и управления Уголовного розыска. Кроме того, были созданы спецподразделения особого назначения — Tracking Combat Unit и наиболее широко известный отряд спецназа Selous Scouts — «Скауты Селуса» (800—1000 человек).

В марте 1978 года началось формирование Вспомогательных сил безопасности (SFA) — африканского антикоммунистического ополчения, состоявшего из сторонников Абеля Музоревы и Ндабанинги Ситоле. К апрелю 1979 в SFA служили 10 тысяч человек. Они активно участвовали в боях с партизанами.

Также известны факты участия в боевых действиях частей из ЮАР, в том числе вертолётных. Ряд стран (в первую очередь, ЮАР и до 1974 года — Португалия) проигнорировал постановление Совбеза ООН и продолжал вести торговлю с Родезией через границы ЮАР и португальской колонии Мозамбик. Широкое распространение получили скрытые закупки вооружений в Западной Европе и США через посредников. В связи с малыми мобилизационными ресурсами правительственных сил Родезии широко использовалось привлечение наёмников, что давало значительные пропагандистские козыри антиродезийской пропаганде.

Наиболее распространённой формой боевых действий правительственных сил было использование частей специального назначения в тесном взаимодействии с авиацией. Широко применялись рейды по партизанским тылам и атаки их баз. Таким атакам подвергались и базы партизан на территории сопредельных стран (Ботсваны, Замбии и Мозамбика), при попытках вооружённых сил этих государств оказать сопротивление, родезийские части как правило вступали с ними в бой. Такие факты широко использовались в пропаганде противоборствующей стороны и их союзников.

Боевые действия носили жестокий характер с обеих сторон и сопровождались значительными жертвами среди мирного населения. Как правило, в боевых операциях одерживали верх правительственные войска, но численный перевес партизанских сил и их широкая международная поддержка в условиях международной изоляции правящего режима вели к неизбежному поражению. Особенно большой удар по позициям правительства Яна Смита нанесла Апрельская революция в Португалии и предоставление ею независимости Мозамбику: эта территория из основной базы снабжения Родезии и главной его связи с внешним миром практически одномоментно превратилась в противостоящий барьер и в главную базу партизан «Патриотического фронта».

В итоге в конце 70-х годов обе стороны наряду с боевыми действиями стали проводить сначала неофициальные, а затем и официальные переговоры о прекращении войны и политическом решении будущего страны. Результатом трудных и длительных переговоров стало решение о прекращении огня и о создании правительства национального единства.

Выборы в новые органы власти состоялись по принципу «один человек — один голос» под контролем международных наблюдателей и Великобритании (последний факт вызывал особое недовольство белого населения Родезии, полагавшим поведение Великобритании в период войны «предательским»). На выборах 1 июня 1979 года новым премьер-министром страны стал епископ Абель Музорева, а страна стала называться Зимбабве-Родезия. Правительственная армия Родезии и её службы безопасности были распущены. Отряды «Патриотического фронта» сохранились и стали основой армии нового государства.

В 1980 году к власти пришел Мугабе, устранивший ЗАПУ с политической арены, в том числе насильственным путём. Страна стала называться Республикой Зимбабве. Первоначально белое население продолжало сохранять значительные позиции в экономике страны и не подвергалось давлению со стороны Мугабе. После 2000 года, окончательно закрепив за собой репутацию диктатора, он пересмотрел свою политику в сторону изгнания белого населения из страны. Реализация этой политики стала одной из причин полного краха экономики страны и превращения её в одно из беднейших государств Африки и планеты в целом (см. Зимбабве, История Зимбабве).

См. также

• Список войн XX века
• История Зимбабве

Ссылки

• [www.modernarmy.ru/article/33 Подразделение боевых следопытов (Родезия)]

Отрывок, характеризующий Война в Южной Родезии

На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.