Война за бретонское наследство

Война за бретонское наследство
Основной конфликт: Столетняя война
Битва при Оре. Миниатюра Жана Кювилье (около 1400 года).
Дата	1341 — 1364 годы
Место	герцогство Бретань
Причина	претензии домов Монфор и Блуа на Бретань
Итог	Герандский договор, победа дома Монфор
Противники
Дом Монфор Англия Дом Блуа Франция Кастилия
Командующие
Жан II де Монфор † Жан III де Монфор Эдуард III Джон Чандос Карл де Блуа † Жанна де Пентьевр Карл V Бертран Дюгеклен Жан де Бомануар
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
тяжелые тяжелые

Война за бретонское наследство (фр. guerre de Succession de Bretagne) или война двух Жанн (фр. guerre des deux Jeanne) (1341—1364 годы) — второстепенный военный конфликт, который разразился во время Столетней войны между графами Блуа и Монфор за контроль над герцогством Бретань. Война велась между 1341 и 1364 годами и являлась неотъемлемой частью Столетней войны в связи с вовлечением французских и английских правительств в конфликт. Французы поддержали Блуа, в то время как англичане поддержали Монфоров. Монфоры в конечном счете одержали победу, однако Бретань в итоге признала себя вассалом не английского, а французского короля.

Предыстория

Герцоги Бретани имели родовую связь с Англией и были также графами Ричмонда в Йоркшире. Герцог Артур II де Дрё был женат дважды, сначала на Марии Лиможской (1275—1291), а затем на Иоланде де Дрё (1263—1322), графине Монфор и вдове Александра III Шотландского. От первого брака он имел трех сыновей, в том числе наследника Жана III и Ги, графа де Пентьевр (ум. 1331). От Иоланды Артур имел ещё одного сына, также названного Жаном, который стал графом де Монфор.

Жан III с неприязнью относился к детям своего отца от второго брака. Он провел первые годы своего правления, пытаясь добиться аннулирования этого брака и исключения из наследования своих сводных братьев и сестер. Когда это не удалось, он попытался добиться, чтобы Жан де Монфор никогда не унаследовал герцогство. Поскольку Жан III был бездетным, своим наследником он избрал Жанну де Пентьевр («Хромоножку»), дочь его младшего брата Ги. В 1337 году она вышла замуж за Карла де Блуа, второго сына могущественного французского дворянского рода, сына сестры короля Филиппа VI Французского. Но в 1340 году Жан III примирился со своим сводным братом и, по некоторым сведениям, составил завещание, назначавшего Жана де Монфора наследником Бретани. 30 апреля 1341 года Жан III умер. На смертном одре Жан ІІІ так и не назвал преемника — он выкрикнул «Не смейте беспокоить мой дух перед смертью такими вопросами!» и умер, оставив герцогство в сложнейшей ситуации двоевластия.

Первый этап войны

Большая часть дворянства поддержала Карла де Блуа, так что если Жан де Монфор рассчитывал взять герцогство под контроль, ему следовало немедленно действовать. Монфор быстро завладел герцогской столицей Нантом, а затем захватил герцогскую казну в Лиможе. К середине августа Жан де Монфор владел большей частью герцогства, в том числе тремя его главными городами — Нантом, Ренном и Ванном.

До этого момента кризис престолонаследия оставался чисто внутренним делом. В то время Англия и Франция уже несколько лет находились в состоянии конфликта (Столетняя война началась в 1337 году). В 1341 году было заключено перемирие между двумя странами, но было мало сомнений в том, что военные действия будут возобновлены, когда закончится перемирие. Когда Филипп VI узнал о связях английских агентов с Жаном де Монфором, французская корона, естественно, стала проявлять все больший интерес к ситуации. Карл де Блуа стал официальным французским ставленником и поклялся в верности своему дяде, Филиппу VI. В свою очередь Эдуард III объявил себя королём Франции, и Жан де Монфор принес оммаж ему.

Эдуард III был связан условиями перемирия и не мог предпринимать какие-либо наступательные действия во Франции. Французам же ничто не мешало заняться подчинением непокорных вассалов. В ноябре 1341 года после непродолжительной осады и поражения в Битва при Шантосо, Жан де Монфор был выдан французам жителями Нанта. Ему предложили безопасное ведение переговоров с Карлом де Блуа, но вместо этого бросили в тюрьму.

Пока Жан был в плену, лидером фракции Монфоров стала его жена Жанна де Дампьер (Жанна Фландрская). Она создала себе резиденцию в Эннебоне в западной Бретани, а затем попала в осаду в Бресте. Осада была снята с прибытием английской армии под командованием графа Нортгемптона Уильяма Богуна. В Париже опасались, что Эдуард III высадится в Кале, не дожидаясь окончания перемирия. Поэтому основная часть французской армии отправилась к Кале, и Карл де Блуа остался без поддержки. Однако Карл проявил себя как способный солдат: Ренн и Ванн были взяты его отрядами.

В конце ноября Эдуард III прибыл со своим войском в Брест. Он почти сразу выступил против Ванна. Осада затянулась, и французская армия была собрана, чтобы встретить англичан, но 19 января 1343 года два короля согласовали условия нового перемирия. Жан де Монфор находился в тюрьме, его сын был младенцем, а жена Жанна Фландрская недавно сошла с ума, так что на некоторое время Бретань оказалась в руках Карла де Блуа, которому, однако, приходилось считаться с большим постоянным английским гарнизоном в Бресте.

Перемирие связало двух королей и их последователей, но Карл де Блуа утверждал, что ведет свою собственную, отдельную войну, и поэтому не связан каким-либо перемирием. Война продолжилась.

В Париже Жан де Монфор 1 сентября 1343 года был освобожден из тюрьмы в обмен на огромную денежную выплату и обещание остаться в своих владениях на востоке. Английские прибрежные гарнизоны оставались на постах, но фракция Монфоров все равно продолжала терпеть поражения. Они имели некоторые успехи, например, изгнали папскую стражу из Ванна, но без сильного руководства члены фракции лишь могли просить подкреплений и денег у Лондона.

Чтобы затруднить сообщение между Брестом и Ванном, Карл де Блуа осадил Кемпер в начале марта 1344 года. Город был взят штурмом 1 мая, было убито огромное количество мирных жителей (от 1400 и 2000 человек). Английские пленники были оставлены в городе с целью получения выкупа, а бретонские и норманнские пленники были отправлены в Париж, где они были казнены за измену. В течение лета и осени фракция Монфоров распалась. Даже те, кто были самыми верными союзниками Жана де Монфора, после этого стали считать дальнейшую борьбу бесполезной. В марте 1345 года Жану, наконец, удалось бежать в Англию. При отсутствии приверженцев он был теперь не более чем марионеткой для реализации английских амбиций в Бретани.

Эдуард III решил отказаться от перемирия летом 1345 года, за год до его истечения. В рамках своей общей стратегии он направил в Бретань армию под совместным руководством графа Нортгемптона и Жана де Монфора. В течение недели после их высадки в июне англичане достигли первой победы: сэр Томас Дагворт, один из лейтенантов Нортгемптона, ворвался с войсками в центральную Бретань и разбил Карла де Блуа у Кадорэ, близ Жослена.

Дальнейшие операции были отложены до июля, когда Монфор попытался вернуть Кемпер. Тем не менее, новости о вторжении достигли французского правительства, и на помощь Карлу де Блуа были отправлены войска. Получив подкрепления, Карл снял осаду Кемпера. Монфор бежал обратно в Эннебон, где заболел и умер 16 сентября. Наследником фракции Монфоров стал его 5-летний сын, Жан.

Зимой Нортгемптон начал долгий и трудный поход с целью захвата гавани на северной стороне полуострова. Эдуард III, вероятно, планировал высадиться здесь со своей главной армией в течение лета 1346 года, однако, англичане не достигли успеха. Северная Бретань была вотчиной Жанны де Пентьевр, и сопротивление здесь было ожесточенным.

В конце концов, Эдвард избрал Нормандии местом высадки. Нортгемптон был отозван, а командование английской армией было поручено Томасу Дагворту. Дагворт устроил рейд по позициям французов и сразился с армией Карла де Блуа 9 июня под Сен-Поль-де-Леоном. Англичане закрепились на вершине холма и отбили все атаки французов до наступления темноты, пока Карл не был вынужден отступить из-за высоких потерь.

Второй этап войны

В этот момент события вне Бретани начали оказывать влияние на исход войны. Французы потерпели крупное поражение в битве при Креси в 1346 году и у Кале в 1347 году. Без поддержки Франции Карл де Блуа постепенно начал терять позиции. Память о резне в Кемпере увеличивала его непопулярность, к тому же бретонские торговцы были материально заинтересованы в укреплении связей с Англией из-за стратегического положения Бретани между Атлантикой и Ла-Маншем. В битве при Ла-Рош-Деррьен в 1347 году Карл был взят в плен, когда он пытался отбить город. Он был заключён в тюрьму на пять лет в лондонском Тауэре. Англичане теперь контролировали Брест, Кемпер и Ванн.

Под давлением папы Иннокентия VI англичане, французы и бретонцы заключили мир, в то время как обе фракции поддерживали хрупкий баланс сил в герцогстве. Именно в этот период состоялся «Бой тридцати» — знаменитый эпизод средневековой рыцарской истории. Конфликты между французскими и английскими оплотами Жосленом и Плоермелем были решены в поединке между тридцатью сторонниками Монфоров во главе с Робертом Бембро и тридцатью сторонниками Блуа во главе с Жаном де Бомануаром. Бой состоялся на полпути между двумя городами 26 марта 1351 года. К ночи в сторонники Монфора потеряли девять рыцарей против шести сторонников Блуа, и выжившие монфористы были вынуждены сдаться. Эта история впоследствии была сильно романтизирована, но никак не повлияла на исход войны.

1 марта 1353 года Эдуард III подписал Вестминстерский договор, признав Карла де Блуа герцогом Бретани, если последний выплатит выкуп в размере 300 тысяч золотых монет, и Бретань подписала договор о союзе «на вечные времена» с Англией. Союз должен был быть скреплён браком малолетнего Жана де Монфора с дочерью Эдуарда Марией. Брак требовал одобрения короля Франции и папы римского. Карл де Ла Серда, коннетабль Франции, должен был вести переговоры, но Карл II Наваррский, который был заинтересован в продолжении войны между Англией и Францией, решил вмешаться и приказал убить коннетабля. Затем он пообещал свою поддержку Франции в обмен на территории. Договор был аннулирован, и Карл де Блуа был освобождены и вернулся в Бретань как герцог.

Заключительный этап

Ситуация оставалась в тупике в течение некоторого времени: Карл де Блуа формально был герцогом Бретани, но значительные территории ещё контролировались сторонниками Монфоров. Внешние события вновь стали оказывать влияние на конфликт. Чума поразила Францию, а сам король попал в плен к англичанам в битве при Пуатье в 1356 году. Французское государство было практически парализовано. В 1362 году, когда младший Жан де Монфор достиг 22-летнего возраста, король Эдуард разрешил ему вернуться в Бретань. По прибытии Жан попытался достичь соглашения с Карлом де Блуа, чтобы добиться мира и поделить Бретань, но жена Карла Жанна де Пентьевр призвала его разгромить Жана.

Война возобновилась в 1363 году, когда Карл де Блуа при помощи Бертран Дюгеклена добился некоторых успехов, но когда Бертран отправился в Наварру, Карл не справился с осадой Бешереля. Возникла ещё одна возможность заключить мир, но снова Жанна де Пентьевр заблокировала переговоры. Жан де Монфор отправился осаждать Оре вместе с известным английским военачальником Джоном Чандосом. Карл де Блуа и Бертран Дюгеклен поспешили на выручку осажденному городу, но были разбиты в битве при Оре 29 сентября 1364 года. Эта битва положила конец конфликту: Карл де Блуа был убит, а Дюгеклен пленен и выкуплен французским королём за 100 000 франков.

Условия мира

Мир был заключен 12 апреля 1365 года по условиям Герандского договора, который провозгласил Жана де Монфора герцогом Бретани. Договор не отверг полностью претензии рода Пентьевр и установил следующий закон преемственности в Бретани:

• герцогство должно передаваться от мужчины к мужчине в семье Монфор;
• при отсутствии мужского потомства у Монфоров власть наследуют мужчины семейства Пентьевр;
• Жан подтвердил власть Пентьевров в виконтстве Лимож.

Король Карл V не возражал против возвышения Жана, опасаясь, что он даст оммаж Эдуарду III, его тестю. Кроме того, Франция была явно истощена войной. Поэтому он признал права Жана де Монфора на Бретань, получил клятву верности от него и тем самым добился поддержки бретонского дворянства.

Положения договора были позже отвергнуты сторонниками Монфоров, когда в 1420 году Жан VI был похищен Пентьеврами. Монфористы заявили, что договор был нарушен, и потому условия наследования, прописанные в нём, больше не действуют. Это стало существенным, когда Франциск II не смог произвести наследника, позволив в 1488 году герцогству перейти к его дочери Анне Бретанской.

Краткая хронология конфликта

• 30 апреля 1341 года — Жан III умирает, не оставив наследников. Жанна де Пентьевр и Карл де Блуа становятся герцогиней и герцогом Бретани. Жан де Монфор отказывается признать это и призывает на помощь короля Эдуарда III Английского.
• 1343 год — Жан де Монфор взят в плен, но отпущен вскоре после этого. Карл де Блуа пытается воспользоваться случаем и нападает на Эннебон, но город успешно защищает Жанна Фландрская, жена Монфора. Английская армия снимает осаду и заставляет Блуа принять перемирие, нарушенное вскоре после этого.
• 1344 год — Карл де Блуа занимает Кемпер с помощью французской армии и отдает приказ убить 2000 мирных жителей.
• 1345 год — Жан де Монфор не успевает вернуть Кемпер и умирает. Его амбиции наследует сын Жан. Его мать, Жанна Фландрская, становится политическим и военным лидером фракции Монфоров.
• Между 1346 и 1364 годами — несколько незначительных сражений и перемирий. Жанна Фландрская сходит с ума и помещена в монастырь.
• 29 сентября 1364 года — Битва при Оре. Бертран дю Геклен и Карл де Блуа разбиты войсками Жана де Монфора и английского военачальника Джона Чандоса. Карл де Блуа погиб в бою.
• 1365 год — Жан V признан герцогом Бретани, и Жанна де Пентьевр отказывается от всех претензий на герцогство по Герандскому договору. Однако новый герцог объявляет себя вассалом не английского, а французского короля.

Литература

• Michael C. E. Jones: The Breton Civil War; in: John Joseph Norman Palmer (Hrsg.): Froissart: historian; Woodbridge: 1981; ISBN 0-8476-7029-5. Amazon: The Boydell Press, 1980; ISBN 978-0-85115-146-5
• Jean-Christophe Cassard: La guerre de Succession de Bretagne, Coop Breizh, Spézet, 2006, 354 p.
• Jean-Pierre Leguay & Hervé Martin, Fastes et malheurs de la Bretagne ducale 1213—1532, Rennes, Ouest-France, 1982, (ISBN 285882309X)
• Arthur de La Borderie, Barthélémy Pocquet, Histoire de Bretagne, tome IV : 1364—1515, Rennes, Librairie générale de J. Plihon et L. Hommay, 1906.

См. также

• Правители Бретани

Отрывок, характеризующий Война за бретонское наследство

Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.