Война за независимость Аргентины

Аргентинская война за независимость
Основной конфликт: Война за независимость испанских колоний в Америке
Битва при Суипача — первая победа аргентинцев
Дата	1810 — 1818
Место	Ла-Плата
Итог	Провозглашение независимости Аргентины, отмена рабства
Противники
Объединенные провинции Рио-де-Ла-Плата  Чилийские патриоты Испанская Империя Рио-де-ла-Плата Перу
Командующие
Сан-Мартин  Бельграно  Гуэмес †  Артигас  Кастельи  Рондо  Браун  Альвеар Элио  Веласко  Гойенече  Оланьета  Линье †  Ньето †  Серна  Ромарате
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Война за независимость Аргентины (1810—1816) — вооружённая борьба аргентинского народа против испанского колониального господства, приведшая к независимости от Испании Аргентины. Была частью войны за независимость испанских колоний в Америке.

Персоналии

• Сан-Мартин, Хосе
• Бельграно, Мануэль
• Альвеар, Карлос Мария де

Предпосылки

Война была вызвана недовольством широких слоёв населения политикой метрополии: широкими запретами, дискриминацией, высокими налогами, тормозившими экономическое развитие колонии. Началу войны способствовало также пробуждение национального самосознания, влияние войны за независимость США, Великой французской революции, восстания рабов в Сан-Доминго (1791—1803).

Толчком к началу войны послужили события в Испании в 1808 году, последовавшие за вторжением войск Наполеона и приведшие к зависимости страны от Франции.

Ход войны

1810—1815

В столице вице-королевства Рио-де-ла-Плата Буэнос-Айресе патриоты 25 мая 1810 года отстранили вице-короля Сиснероса и учредили Временную правительственную хунту во главе с Корнелио Сааведрой. Её попытки подчинить всю территорию Рио-де-ла-Платы натолкнулись на сопротивление отдельных провинций. В Парагвае местное ополчение разбило буэнос-айресскую Северную армию Мануэля Бельграно (январь 1811 года). В мае 1811 года там была упразднена колониальная администрация, а в 1813 году установлен республиканский строй. В 1814 году «Верховным диктатором республики» стал доктор Хосе Гаспар Франсиа.

Население Восточного Берега (ныне Уругвай) под руководством Х. Х. Артигаса с февраля 1811 вело борьбу против испанских, а затем вторгшихся из Бразилии португальских войск. Эта борьба осложнялась противоречиями между уругвайцами, стремившимися к созданию лаплатской федерации автономных провинций, и Буэнос-Айресом, добивавшимся образования унитарного государства под своим верховенством. Делегаты Восточного Берега не были допущены на Генеральную конституционную ассамблею Объединённых провинций Рио-де-ла-Платы (январь 1813 года), а к началу 1815 года противоречия вылились в вооружённый конфликт. Буэнос-айресская армия неоднократно терпела поражения в Верхнем Перу (ныне Боливия).

1816—1818

Конгресс Объединённых провинций Рио-де-ла-Платы в Тукумане 9 июля 1816 года объявил об их независимости. С молчаливого согласия буэнос-айресского правительства португальцы в августе вторглись в Восточную провинцию (наименование Восточного Берега с 1815 года) и частично оккупировали её. Сломив сопротивление отрядов Артигаса, они присоединили страну к Бразилии (1821 год).

В начале 1817 года Андская армия Хосе де Сан-Мартина, придя на помощь Чили и Перу, совершила переход через Анды и 12 февраля 1817 года разгромила испанские войска в сражении при Чакабуко (Чили). Избранный верховным правителем Бернардо О’Хиггинс 12 февраля 1818 года декларировал независимость Чили, окончательно упроченную в результате победы патриотов в битве при Майпу (5 апреля 1818 года).

В 1820—1821 годах Сан-Мартин во главе Перуанского легиона совершил поход в Перу, изгнал оттуда испанцев и провозгласил независимость Перу, возглавив первое правительство Перу.

После войны

В результате войны за независимость в регионе Рио-де-ла-Платы возникли республики: Аргентина, Уругвай, Парагвай. Объединённые провинции Рио-де-ла-Платы в начале 1820 года фактически распались. Лишь 6 февраля 1826 года Учредительный конгресс в Буэнос-Айресе принял закон о создании их общего правительства, а 24 декабря 1826 года утвердил конституцию Аргентины (так стали называться Объединённые провинции Рио-де-ла-Платы). Уругвайские патриоты только в 1828 году добились признания своей государственности (согласно конституции 1830 года — Восточная республика Уругвай).

Литература

• Ермолаев В. И. Очерки истории Аргентины. — М.: Соцэкгиз, 1961. — 588 с.

Отрывок, характеризующий Война за независимость Аргентины

Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.