Войны сиу

Войны сиу
Основной конфликт: Индейские войны
Последний оплот Кастера, Битва при Литтл-Бигхорн.
Дата	1854 — 1890
Место	Великие равнины, США
Итог	Победа США, поселение сиу в резервации
Противники
США Союзники США: Пауни Кроу Арикара Восточные шошоны Сиу: Лакота Санти Янктонаи Союзники сиу: Шайенны Арапахо
Командующие
Джордж Кастер Нельсон Майлз Джордж Крук Альфред Терри Воронёнок Красное Облако Неистовый Конь Сидящий Бык
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Войны сиу (англ. Sioux Wars) — серия вооружённых конфликтов между Соединёнными Штатами Америки и племенами сиу во второй половине XIX века. Началом этих войн считается столкновение отряда Джона Граттана с лакота в 1854 году, а окончанием — бойня на ручье Вундед-Ни в 1890 году.

Первый конфликт

Первый серьёзный вооружённый конфликт между США и племенами сиу произошёл 19 августа 1854 года к востоку от форта Ларами на территории современного штата Вайоминг. В июле 1854 года брюле, оглала и небольшая часть миннеконжу ожидали свои ежегодные товары и находились в нескольких милях от форта Ларами вблизи от реки Норт-Платт. Собралось около 3 тысяч лакота. Они ожидали прибытие индейского агента, голодали и среди них росло недовольство. Мимо большого индейского лагеря продвигался мормонский обоз, который следовал в Юту. Один из мормонов потерял корову, и, прибыв в форт Ларами, пожаловался на индейцев.

Наказать лакота вызвался Джон Граттан, молодой офицер, который недавно окончил Военную академию США. В сопровождении 30 добровольцев и с двумя горными гаубицами он прибыл к селению брюле. В результате завязавшегося боя все американские солдаты, включая Граттана, были убиты. Это сражение стало известно как Резня Граттана.

Военные власти США направили против лакота карательную экспедицию под командованием генерала Уильяма Харни. На рассвете 3 сентября 1855 года солдаты атаковали селение брюле на Эш-Холлоу. Индейский лагерь был уничтожен, 86 человек было убито, много женщин и детей захвачено в плен.

Война в Миннесоте и Дакоте

Вооружённый конфликт между США и санти-сиу начался 17 августа 1862 года на реке Миннесота на юго-западе штата Миннесота и завершилась смертной казнью 38 индейцев санти-сиу 16 декабря 1862 года в Манкейто, Миннесота.

После окончания восстания часть индейцев, участвовавших в нём, бежали на Запад и в Канаду. Армия США, возглавляемая генералом Сибли, преследовала беглецов. Санти, вместе с присоединившимися к ним янктонаями, нашли приют среди лакота. Между американской армией и индейцами произошёл ряд сражений, сиу были вынуждены отступить. 28 июля 1864 года лакота, санти и янктонаи столкнулись с армией генерала Альфреда Салли в битве у Киллдир-Маунтин. Американцы потеряли несколько человек убитыми, но сожгли сотни типи, тонны припасов и убили 30 сиу. Армия Салли продолжила путь на запад и в районе бедленда подверглась атаке индейцев. Вооружённые столкновения продлились три дня и стоили американской армии девяти человек убитыми и сотни ранеными.

После этих событий хункпапа, сихасапа и итазипчо стали относиться к белым людям крайне враждебно.

Война в Колорадо

Война в Колорадо происходила с 1863 года по 1865-й. Военные действия велись в основном между ополченцами Территории Колорадо и индейскими племенами. Лакота сыграли важную роль в боях, которые шли вдоль реки Саут-Платт. Война была сосредоточена на равнинах Колорадо.

Лакота приняли участие в нападение на город Джулесбург, уничтожили и сожгли множество ранчо и дорожных станций. В июле 1865 года, они, вместе с шайеннами и арапахо, атаковали солдат в битве у Платт-Бридж.

Война на Паудер-Ривер

В 1865 году генерал-майор Гренвилл Додж, командующий департаментом Миссури, отправил карательную экспедицию на территорию Паудер-Ривер, которую возглавил Патрик Коннор. Коннор разделил свои силы на три колонны, которые должны были окружить враждебных индейцев. Одну из колонн возглавил сам Патрик Коннор, остальные — Нельсон Коул и Сэмюэл Уокер. Экспедиция Коннора закончилась полным провалом, её единственным успехом был захват лагеря северных арапахо.

Война Красного Облака

Весной 1866 года власти США направили к индейцам специальную мирную комиссию. Однако пока велись переговоры, батальон пехотинцев США отправился патрулировать Бозменский тракт. Вождь оглала Красное Облако обвинил представителей комиссии во лжи и покинул совет, большинство воинов последовало за ним.

В декабре 1866 года в районе форта Фил-Кирни лакота, шайенны и арапахо перебили отряд капитана Уильяма Феттермана — 81 человека, спастись не удалось никому. Резня Феттермана потрясла США — впервые был полностью уничтожен такой большой отряд солдат.

Весной и летом 1867 года Красное Облако вёл кампанию с целью вынудить американцев уйти из района Паудер-Ривер. На караваны фургонов, следовавших по Бозменской тропе, предпринимались постоянные нападения. Форты, расположенные в этом районе, часто оказывались в столь тесной блокаде, что военные вынуждены были сражаться даже чтобы обеспечить себя питьевой водой и топливом.

Вооружённые столкновения в районе Паудер-Ривер привели к тому, что правительство США вынуждено было заключить мир с враждебными индейцами на их условиях. Продолжать долгую и дорогостоящую войну американские власти не захотели.

Война за Чёрные Холмы

В 1874 году экспедиция под руководством Джорджа Армстронга Кастера исследовала Блэк-Хилс, часть резервации, обещанной по договору 1868 года индейцам сиу и шайеннам, и обнаружила там золото. В 1875 году произошёл наплыв золотоискателей в Блэк-Хилс. Правительство США попыталось купить индейские земли, но соглашение не было достигнуто — сиу и шайенны предпринимали отчаянные попытки изгнать белых людей со своей земли.

Против индейцев летом 1876 года военный департамент организовал карательную экспедицию. На территорию сиу и шайеннов армия США выступила тремя колоннами, с разных сторон, чтобы окончательно разбить индейцев и заставить их уйти в резервацию. С запада шёл полковник Джон Гиббон, с востока — генерал Альфред Терри вместе с кавалерийским полком Джорджа Армстронга Кастера, с юга — генерал Джордж Крук. Произошло несколько сражений, крупнейшими из которых были Битва при Роузбад и Битва при Литтл-Бигхорн, в которых сиу и шайенны одержали победы. Но позже американская армия сумела сломить сопротивление индейцев и заключить их в резервации.

Война за Чёрные Холмы была последним крупномасштабным конфликтом между коренными жителями Северной Америки и Соединёнными Штатами.

Война Пляски Духов

В 1888 году в резервации сиу появились первые слухи о том, что в Неваде появился индейский пророк. Его звали Вовока и он был из племени пайютов. Новый религиозный лидер утверждал, что великое наводнение смоет всех белых людей, после чего возродится прежний мир индейцев. Мессианское движение стало известно как Пляска Духов.

Несмотря на то, что пророк призывал своих сторонников не причинять вреда американцам, некоторые лидеры лакота истолковали его учение по-своему. Они уверяли, что каждый, кто носит украшенные защитными амулетами рубахи духов, становится неуязвим, и пули солдат не смогут причинить им вреда. Одними из самых активных проповедников нового культа среди лакота стали Короткий Бык и Пинающий Медведь.

Индейский агент Джеймс Маклафлин распорядился, чтобы арестовали Сидящего Быка, который хоть и не являлся лидером нового религиозного течения, но к белым относился враждебно. 15 декабря 1890 года при попытке ареста вождь хункпапа был убит. Известие об этом событии ещё более усилило волнение среди сиу. В резервацию были направлены войска — правительство США опасалось, что гибель столь известного вождя повлечёт за собой восстание всех сиу. 29 декабря 1890 года 500 солдат 7-го кавалерийского полка США при поддержке четырёх орудий Гочкиса окружили лагерь миннеконжу и хункпапа. Командир полка, бригадный генерал Джеймс Уильям Форсайт, приказал своим людям забрать у лакота оружие, но мирно разоружить индейцев не вышло — возникла перестрелка и солдаты открыли огонь по сиу. Это событие стало известно как Бойня на ручье Вундед-Ни. Было убито 153 индейца, более 50 ранено. Солдаты потеряли 25 человек убитыми и 39 ранеными. Бойня на ручье Вундед-Ни стала последним крупным вооружённым конфликтом между сиу и армией США и одной из последних битв Индейских войн.

Литература

• Котенко Ю. В. Индейцы Великих равнин. Оружия, воинская магия, боевое искусство, битвы. — М.: Издательский Дом «Техника-молодежи», 1997. — 160 с. — ISBN 5-88573-005-9.
• Стукалин Ю. В. Хороший день для смерти. — М.: «Гелеос», 2005. — 384 с. — ISBN 5-8189-0323-0.
• Стукалин Ю. В. Энциклопедия военного искусства индейцев Дикого Запада. — М.: «Яуза», «Эксмо», 2008. — 688 с. — ISBN 978-5-699-26209-0.
• Стукалин Ю. В. На просторах прерий. Трубка мира и топор войны. — М.: «ЭНАС», 2009. — 304 с. — ISBN 978-5-93196-937-4.
• Стукалин Ю. В. Индейцы Дикого Запада в бою. Хороший день, чтобы умереть! — М.: Яуза, Эксмо, 2012. — 304 с.: ил. — Серия «Военная история человечества».
• Стукалин Ю. В. Индейские войны. Завоевание Дикого Запада. — М.: Яуза, Эксмо, 2013. — 432 с.: ил. — Серия «Военная история человечества». — ISBN 978-5-699-64219-9
• Hyde, George E. [books.google.com/books?id=i0JVZX_ihmgC&hl=ru&source=gbs_similarbooks Red Cloud's folk: a history of the Oglala Sioux Indians]. — University of Oklahoma Press, 1984. — 331 с. — ISBN 0806115203.

Ссылки

• [www.lakota-indians.narod.ru Семь Очагов: Лакота, Дакота, Накота]
• [www.lakhota-oyate.narod.ru Лакота Ояте: Сайт о народе Лакота, Дакота, Накода]
• [cgsc.leavenworth.army.mil/carl/resources/csi/sioux/sioux.asp Sioux Wars]
• [home.comcast.net/~theangle/RedCloud/redcloud.htm Red Cloud's War]
• [www.history.army.mil/books/amh/AMH-14.htm American Military History]

Отрывок, характеризующий Войны сиу

Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.