Войско Запорожское

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
 История Украины

Доисторический период

Трипольская культура

Ямная культура

Киммерийцы

Скифы

Сарматы

Зарубинецкая культура

Черняховская культура

Средневековая государственность (IXXIV века)

Племенные союзы восточных славян и Древнерусское государство

Распад Древнерусского государства: Киевское, Галицко-Волынское и другие княжества

Монгольское нашествие на Русь

Великое княжество Литовское

Казацкая эпоха

Запорожская Сечь

Речь Посполитая

Восстание Хмельницкого

Гетманщина

Переяславская рада

Руина

Правобережье

Левобережье

В составе империй (17211917)

Малая Русь

Слобожанщина

Волынь

Подолье

Новороссия

Таврия

Политические организации

Габсбургская монархия

Восточная Галиция

Буковина

Карпатская Русь

Политические организации

Народная Республика (19171921)

Революция и Гражданская война

Украинская революция

Украинская держава

ЗУНР

Акт Злуки

Советские республики

ВСЮР

Махновщина

Советская Республика (19191991)

Образование СССР

Голод на Украине (1932—1933)

Вторая мировая война

ОУН-УПА

Авария на Чернобыльской АЭС

Современный период1991)

Независимость

Ядерное разоружение

Принятие конституции

Оранжевая революция

Политический кризис на Украине (2013—2014)

Евромайдан

Крымский кризис

Вооружённый конфликт на востоке Украины


Наименования | Правители
Портал «Украина»
 История России

Восточные славяне, народ русь
Древнерусское государство (IXXIII века)
Удельная Русь (XIIXVI века), объединение

Новгородская республика (11361478)

Владимирское княжество (11571389)

Великое княжество Литовское (12361795)

Московское княжество (12631547)

Русское царство (15471721)
Российская империя (17211917)
Российская республика (1917)
Гражданская война
РСФСР
(19171922)
Российское государство
(19181920)
СССР (19221991)
Российская Федерация1991)

Наименования | Правители | Хронология
Портал «Россия»
 История Польши

Доисторическая Польша (до 877)

Гнезненская Польша (877—1025)

Королевство Польское (1025—1385)

Краковская Польша (1320—1569)

Речь Посполитая (1569—1795)

Разделы Польши (1772—1795)

Варшавское герцогство (1807—1815)

Царство Польское (1815—1915)

Краковская республика (1815—1846)

Великое княжество Познанское (1815—1919)

Регентское королевство Польша (1916—1918)

Польская Республика (1918—1939)

Генерал-губернаторство (1939—1945)

Польская Народная Республика (1944—1989)

Республика Польша (с 1989)


Портал «Польша»
История украинской армии
Войско Древней Руси

Войско Галицко-Волынского княжества

Войско запорожских казаков

Черноморское казачье войско
Азовское казачье войско
Бугское казачье войско
Дунайское казачье войско
Задунайская Сечь

Вооружённые силы Австро-Венгрии
Русская императорская армия

Армия Украинской Народной Республики
Армия Украинской Державы
Украинская Галицкая армия

Революционная повстанческая армия Украины

Карпатская Сечь
Военные отряды националистов
Дружины украинских националистов
Полесская Сечь
Украинская освободительная армия
Дивизия СС «Галичина»
Украинская национальная армия
Украинская повстанческая армия

Вооружённые силы СССР

Вооружённые силы Украины

Во́йско Запоро́жское (укр. Військо Запорозьке) — официальное наименование ряда казацких военных формирований в истории Восточной Европы, основанных запорожскими казаками, первоначально проживавшими в низовьях Днепра «за его порогами».

В историографии принято различать казаков Войска Запорожского Низового и Войска Запорожского Реестрового. Низовое Войско сохраняло вольный уклад жизни, отстраивало города и остроги в Запорожской Сечи, удерживало земли и пастбища, остававшиеся труднодоступными для Речи Посполитой, Русского царства, Крымского ханства и Молдавского княжества (см. Дикое поле). Сечь представляла самостоятельную казацкую силу, периодически, участвовавшую в военных конфликтах на стороне различных государств с целью наживы и сохранения прав и вольностей.

В истории Речи Посполитой казаков Войска Запорожского охотно привлекали на службу для формирования реестрового казачества. С XIV века польские части казаков Его Королевской Милости Войска Запорожского были обязаны отбывать службу в Южном Поднепровье, чтобы обеспечивать «залогу», то есть защищать пограничье на востоке Польши от набегов. Реестровое Запорожское Войско возглавляли гетманы Речи Посполитой, напрямую подчинявшиеся польскому королю. Чтобы отличать реестровое казачество, получавшее жалование, от вольного, запорожцев, не состоявших в реестре и не получавших жалования называли низовыми, охочекомонными, а самых бедных — голутвенными.

С восстания Хмельницкого, вспыхнувшего в 1648 году, берёт начало период в истории Войска Запорожского, в историографии известный как Гетманщина. Гетман Войска Запорожского Богдан Хмельницкий возглавил запорожцев в борьбе против коронных Войск Речи Посполитой, тем самым, было положено начало борьбы реестровых казаков за право владеть древнерусскими городами и землями независимо от польской шляхты. Из запорожцев, присягнувших на верность России, формируется Войско Его Царского Величества Запорожское.

Попытки гетмана Ивана Выговского вернуть Войско Запорожское в лоно Речи Посполитой привели к восстанию Барабаша и Пушкаря против гетмана, вследствие чего Войско Запорожское Низовое стало подчиняться гетману лишь формально.[2] Вступление Войска Запорожского с городами и землями в состав Русского царства стало важной вехой в укреплении позиций Московской Руси в борьбе за древнерусское наследие и послужило подспорьем для дальнейшего укрепления границ Русского государства и, впоследствии, формирования Российской империи.

В стремлении сохранить вольности и старый уклад жизни, некоторые запорожские казаки восставали против России и продолжали жить по законам местничества, препятствуя строительству сербских поселений, присягая на верность Османам, отстраивая новые Сечи под протекцией крымских ханов (Едисанская Сечь, Задунайская Сечь). Судьбы казаков Запорожского Войска, покинувших Россию, сложились по-разному. Одни, оказавшись в опале в ходе Русско-Турецких войн, отуречились, другие — вернулись в Российскую империю, получили царское прощение и, впоследствии, вошли в состав Слободского, Черноморского и Кубанского казачьих войск.





Основные положения

В обиходе имеют хождение следующие синонимы названия Запорожского казачьего войска: Войско Запорожское, Запорожская Сечь, Запорожский Кош.

Под словом «Сечь», запорожцы всегда подразумевали постоянную столицу и штаб-квартиру Войска, а под словом «Кош» — всю контролируемую и охраняемую Войском территорию, включая кочевья, временные ставки и обычные пути движения, а также используемые запорожцами пастбища. Этим объясняются подписи на письмах «Дан на Кошу Сечи Запорожской», то есть непосредственно в Запорожской Сечи, «Дан с Коша при Буге» — то есть с временного лагеря на Буге. А под словами «Войско Запорожское» подразумевалась вся военно-территориальная совокупность казачьего войска (как военной силы, так и всего «Запорожского Коша»).

См. также Кош (казачий).

Первые упоминания и происхождение запорожских казаков

Официальные сведения о появлении казаков в низовьях Днепра датируются концом XV века (возможно, это произошло и ранее, см. Первые упоминания и происхождение).

Ещё со времён распада Золотой Орды, в конце XV−начале XVI веков на днепровских островах и за днепровскими порогами, вне зоны административной юрисдикции каких бы то ни было государств начал селиться беглый люд со всей Руси (как из Великого княжества Литовского и Русского, так и из Великого княжества Московского) — так называемые «зимовики», которые жили в основном охотой и рыболовством[3].

По району своего проживания в низовьях Днепра их стали называть низовыми казаками или запорожцами, то есть живущими «за порогами» (Днепра).

К началу XVI века запорожские казаки сложились в значительную военную силу, доставлявшую беспокойство соседям[4]. Однако, и соседи вели себя «беспокойно». Постоянной была угроза вторжений как в московские, так и в литовские пределы со стороны крымцев.

В результате, в 1524 году, при правлении великого князя литовского и короля польского Сигизмунда I был выдвинут проект создания организованного казачьего войска, привлечённого на государственную службу Великому княжеству Литовскому и Русскому. Но из-за недостатка финансовых средств проект тогда не был реализован.

В 1533 году староста черкасский и каневский, Евстафий Дашкович, предлагал устроить в низовьях Днепра за порогами постоянную стражу тысячи в две, но этот план также не был выполнен.[5]

Первая Сечь Запорожская

Для защиты от татарских набегов запорожские казаки строили деревянные укрепления — сечи.

По мнению исследователей, первая крупная Запорожская Сечь (её прототип) была устроена на собственные средства волынским князем Дмитрием (Байдой) Вишневецким, который объединил различные казацкие группировки и построил в 1553 году на небольшом днепровском острове Малая Хортица вблизи современного города Запорожье крепость, которая просуществовала до 1557 года. Находилась она недалеко от пастбищ Крымского ханства (на реке Конские Воды, совр. река Конка, Запорожской области). Основной целью строительства крепости была защита от военных походов Крымского ханства. Именно с именем Дмитрия Вишневецкого историки связывают начало объединения целого ряда более мелких и разрозненных сечей.

Великое княжество Литовское не оказало никакой помощи Вишневецкому в строительстве крепости. Русское царство, напротив, приняло Д. И. Вишневецкого на службу, платило ему жалование и передало ему в вотчину г. Белев.[6] Князь «за все это клялся животворящим крестом служить царю всю жизнь и платить добром его государству».[7]

После смерти Д. И. Вишневецкого в 1563 году о крепости позабыли, но идею об отражении набегов крымцев в низовьях Днепра казаки помнили.

Войско Запорожское

Реестровое Войско Запорожское

Помнили об этой идее и в новообразованном после Люблинской унии 1569 года польско-литовском государстве, Речи Посполитой.

2-го июня 1572 г. король Сигизмунд II Август подписал соответствующий универсал, в соответствии с которым, коронный гетман Ю. Язловецкий нанял для службы первых 300 казаков. Они давали присягу на верность королю и должны были, находясь в полной боевой готовности, отражать вторжения татар на территорию Речи Посполитой, участвовать в подавлении выступлений крестьян, восстававших против панов, и в походах на Москву и Крым. Эти казаки были занесены в специальный список (реестр), подтверждавший их права и привилегии, связанные с их государственной службой. Из-за чего, эти казаки получили наименование реестровые казаки (реестровцы).

В сентябре 1578 года король Стефан Баторий издал указ под названием «Соглашение с низовцами». Количество реестровцев увеличилось до 500 человек, а в 1583 — до 600. Реестровые казаки получили во владение городок Трахтемиров в Киевском воеводстве, где размещались войсковая скарбница, архивы, арсенал, госпиталь, приют для бессемейных инвалидов. Король передал казакам клейноды (хоругвь, бунчук, булаву и печать).

Официально, реестровое казачье войско называлось «Войско Его Королевской Милости Запорожское»[8].

Войско Запорожское состояло из пехоты, конницы и артиллерии. Казацкая конница представляла собой легкую кавалерию, которая была вооружена в основном саблями, пиками и карабинами.

Подразделялось реестровое казацкое войско на полки и сотни. Полком командовал полковник, сотней — сотник. Артиллерия находилась в подчинении у обозного. Войсковой канцелярией (фактически, штабом) заведовал войсковой писарь. Главнокомандующим в реестровом войске был гетман.

После 1625 года в соответствии с Куруковским договором была образована административно-территориальная структура — полковое устройство реестрового Войска Запорожского.

«У казаков нет другой письменности, кроме народной русинской, но лишь немногие ею занимаются»

— Альберто Вимина, венецианский посол к Б. Хмельницкому, 1650 год.

Поскольку реестровое казацкое войско несло службу на территории Речи Посполитой и располагалось в определенных городах, часто его называли Городовым Войском Запорожским[9] (а реестровых казаков городовыми казаками).

С 1654 года, после вхождения в состав Русского Царства, реестровое войско официально стало именоваться «Войско его царского величества Запорожское»[10].

У нашего великого государя, против его государских недругов, рать собирается многая и несчётная, а строения бывает разного: …
Казаки донские, терские, яицкие бьются огненным боем; а запорожские черкасы — и огненным, и лучным.

— Описание Русского войска, данное Козимо Медичи во Флоренции, стольником И. И. Чемодановым (посол в Венеции), в 1656 году.[11]

Нереестровое Войско Запорожское

Однако, реестровые казаки — это была лишь небольшая часть сложившегося к тому времени значительного казачьего населения Запорожья, организованного по военному образцу, приток которого, начиная со второй половина XVI века с каждым годом все возрастал из-за усиления религиозного, политического и экономического притеснения православных в польско-литовском государстве[12].

Основная масса таких казаков пребывала непосредственно на самой Запорожской Сечи, либо на территории её владений, образуя таким образом нереестровое Войско Запорожское. Поэтому казаков, не вошедших в реестр, называли сечевыми, вольными, низовыми или нереестровыми казаками.

Правительство Речи Посполитой постоянно стремилось контролировать и ограничивать все возрастающую численность реестрового казачества. Поэтому на протяжении всего существования реестрового войска в конце XIV−первой половине XVII века практически регулярно сейм принимал решения по исключению (выписке) казаков из реестра. В связи с чем существовала такая категория нереестровых казаков, как выписные казаки или выписчики (укр.). Выписным казакам было официально запрещено называться казаками, образовывать военные отряды, выбирать себе старшину и даже проживать на «волости» (в местах расселения реестровых казаков). Не подлежали они и казацкому судопроизводству. Они должны были вернуться к одному из состояний тогдашнего украинского общества (крестьянства или мещанства). Недовольные своим положением, они часто переходили на Запорожскую Сечь и активно включались в национально-освободительную борьбу против шляхетской Речи Посполитой.

Главным в нереестровом войске был старший на коше (в Сечи) — кошевой атаман. В мирное время Сечь подразделялась на курени. Куренём командовал куренной атаман.

Должности куренного и кошевого атаманов были, как правило, должностями мирного времени. Во время войны или военного похода деление на курени, как правило, не сохранялось. На это время формировались полки и сотни. Один полк в военное время мог насчитывать от пятисот до четырёх тысяч воинов.

Часто реестровое и нереестровое войско объединялись для совместных действий. В этом случае на общем кругу в Сечи выбирали общего гетмана, который имел власть как над сечевыми, так и над городовыми казаками.

Казаки были хорошо вооружены как огнестрельным оружием: мушкетами и пистолями — пехота, карабинами и бандолетами — конница, так и холодным оружием: саблями, бердышами, кинжалами, кэлэпами, баграми и др. По водным пространствам казаки передвигались с помощью казацких галер — чаек.[13] Каждая чайка вмещала 50−70 человек и была вооружена 4−6 небольшими пушками.

В официальных документах казаки свою военную организацию называли в основном «войском Запорожским», но иногда подписывались и как «рыцарство Запорожское» или «рыцарство войска Запорожского».

Кроме того, в результате расхождения политики руководства реестрового Войска Запорожского и кошевых атаманов Запорожской Сечи в конце XVII века, единство Войска Запорожского, как целостного военно-политического организма, было нарушено, что выразилось в появлении термина «Войско Запорожское Низовое»[9], которым стали представляться сечевые казаки, обозначая непосредственно саму Сечь и подконтрольные ей территории.

Гетманщина

После восстания Богдана Хмельницкого в 1648 году под контроль Войска Запорожского и власть запорожского гетмана перешли территории Речи Посполитой, располагавшиеся на землях современной Северной и Центральной Украины. На этих территориях были образованы новые казацкие полки, комплектовавшиеся из местного населения по территориально-милиционному принципу, которые влились и дополнили полковое устройство Запорожского казачьего войска. Таким образом сформировалась новая централизованная военная и административно-территориальная структура, получившая в историографии наименование Гетманщина, подчиненная гетману Войска Запорожского и официально именовавшаяся «Войско Запорожское».

Именно в таком качестве (и формулировке) и было принято решение Земского Собора 1 октября 1653 г. в Москве о принятии Войска Запорожского в российское подданство.[14]

В результате, запорожскими стали также именовать всех казаков, проживавших на территории Гетманщины.

Гетманщина и Войско Запорожское Низовое

Несмотря на то, что низовое казачество занимало особую роль в процессе становления Гетманата, весной 1650 года Богдан Хмельницкий пресек претензии сечевиков на какую-либо особую политическую роль в государстве[15]. Несмотря на огромную роль сечевых казаков в восстании, на Переяславскую Раду представители низового запорожского казачества приглашены не были[16]. На Раде присягу на верность русскому царю принимала реестровая казацкая старшина[17], а сечевики присягнули русскому царю где-то к концу мая[16] .

Запорожская Сечь, не входя ни в один из полков Войска Запорожского, обладала автономией в Гетманщине и напрямую подчинялась гетману. В отличие от полков Войска Запорожского, где полковников назначал гетман, Сечь сама выбирала своего кошевого атамана[16].

Однако в условиях гражданской войны 1658−1663 гг. Запорожье восстанавливает политическое самоуправление и превращается в обособленное государственное управление, которое лишь номинально признавало власть гетмана.

В ходе гражданской войны в 1660 году Гетманщина разделилась на про-польскую Правобережную и про-российскую Левобережную и в каждой было установлено гетманское правление.

По Андрусовскому договору 1667 года между Речью Посполитой и Русским государством Правобережье признавалось составной частью Польши, Левобережье и Сиверщена — России, а Запорожье одновременно подпадало в двойное подданство российского царя и польского короля[18].

Однако, такое положение сохранялось недолго. В 1669 году Правобережная Гетманщина также разделисась на Гетманщину, находившуюся под протекцией Речи Посполитой и Гетманщину, находившуюся под Османской протекцией, просуществовавшую до 1685 года. Таким образом, с учётом Левобережной, одновременно существовало три Гетманщины.

С 1685 вновь существовали две Гетманщины — Правобережная и Левобережная прежней геополитической ориентации.

В этих условиях Войско Запорожское Низовое (Запорожская Сечь) сохраняло фактическую автономию.

В 1704 году гетман Мазепа объединил Правобережную и Левобережную Украину и стал титуловаться «Войска Запорожского обеих сторон Днепра гетман»[19] (или «Гетман и Кавалер Царского Пресветлого Величества войска Запорожского»[20]. Мазепе также удалось подчинить себе и Запорожскую Сечь. Таким образом, единство Войска Запорожского было ненадолго восстановлено.

Войско малороссийское

После перехода Гетманщины в российское подданство русский царь изменил свой титул на «Всея Великія и Малыя Россіи». С этого времени в правительственной переписке, хрониках и литературе, начало распространяться название Малая Россия (Малая Русь, Малороссия), которое также, в частности, употреблялось самим Богданом Хмельницким[21], Иваном Сирко[22] и другими представителями запорожского казачества. С 1663 года Гетманщина, обладавшая в политико-административном отношении рядом особых прав в составе Русского царства, была подконтрольна Малороссийскому приказу[23], а после смерти гетмана Скоропадского — управлялась Малороссийской коллегией[24]. В 1658 году термин «Украйна Малороссійская» официально появился в царской «Грамоте Полтавскаго полка Полковнику, Старшинамъ, Войску и всѣмъ Малороссійскимъ жителямъ» от 23 сентября[25] и затем укоренился в гетманской канцелярии и летописании. Термины «Малороссия» и «Малая Россия» употребляются в летописи Самуила Величко, хронографе по списку Л. Боболинского, «Скарбнице» Иоаникия Галятовского (1676)[26]. Так, постепенно появилось и ещё одно, нарицательное наименование Войска Запорожского — войско малороссийское[27], перенесённое впоследствии дореволюционными российскими историками на всё днепровское казачество во весь период его существования[28][29][30].

Войсковые должности

Войсковая старшина:

  • Гетман — главнокомандующий реестровым (а также, объединенным) войском Запорожским
  • Кошевой (атаман) — старший начальник на Коше (на Сечи)
  • Войсковой судья
  • Писарь — управляющий войсковой канцелярией (начальник штаба)
  • Есаул — помощник кошевого и выполняющий по специальным поручениям
  • Полковник — командующий полком
  • Сотник — командующий сотней
  • Куренной (атаман) — командующий куренём
  • Обозный — командующий артиллерией

Войсковые служители (младшая старшина):

Походы и войны запорожских казаков

Морские походы в Османскую империю

  • 1606 — казаки атаковали турецкие укрепления на Чёрном Море — Аккерман, Килию и Варну.
  • 1608 — казаки разгромили татарскую крепость Перекоп (в Перекоп татары свозили ясырь).
  • 1609 — казацкое войско прошлось войной по черноморскому побережью: казаки опустошили Аккерман, Измаил и Килию.
  • 1613 — казаки атаковали причерноморские города Крыма. В устье Днепра казаки разбили турецкий флот и захватили шесть галер.
  • 1614 — две тысячи казаков на сорока чайках доплыли до Малой Азии и взяли Синоп.
  • 1615 — казаки на 80 чайках ограбили и спалили порты Мизевну и Архиоку близ Константинополя. Османский флот пытался догнать «чайки» и был потоплен казаками в русле Дуная.
  • 1616 — две тысячи казаков во главе с Петром Сагайдачным в устье Днепра разгромили турецкую флотилию, захватив при этом десятки галер и около сотни лодок. После чего казаки напали на рынок рабов в Крыму — Кафу. В Кафе казаки ограбили местное турецкое и татарское население и освободили из неволи тысячи рабов.
  • 1620 — казаки на 150 чайках атаковали Константинополь и Варну.
  • 1623 — шеститысячное казацкое войско ограбило окрестности Константинополя.
  • 1625 — казацкое войско атаковало малоазийское побережье. В том же году казаки воевали в окрестностях Константинополя. Возвращаясь, казацкий флот под Очаковом разбил турецкую флотилию; казаки захватили более 20 галер.

Войны с Речью Посполитой

  • 1625 — восставшее 6-тысячное казацкое войско во главе с Марком Жмайло столкнулось с 8-тысячным войском коронного гетмана Станислава Конецпольского. Понеся серьёзные потери, казаки отступили.
  • 1630 — казацкое войско во главе с Тарасом Трясило встретилось в битве с войском коронного гетмана Конецпольским. После непродолжительных маневров и потерь с обеих сторон, был заключен мир.
  • 1635 — казаки разрушили форт Кодак.
  • 1637 — восставшие казаки под проводом Павла Павлюка проиграли битву коронной армии у Чигирина.

Восстание Богдана Хмельницкого

  • 6 июня 1648 — 4−6-тысячное казацкое войско во главе с Богданом Хмельницким вместе с союзным 3-тысячным татарским войском во главе с Тугай-беем победили 4−6-тысячное польское войско у Желтых Вод.
  • 29 июня 1648 — 15−20-тысячное казацкое войско Хмельницкого и татарская кавалерия Тугай-бея разбили 20-тысячное польское войско под Корсунем.
  • 23 сентября 1648 — Богдан Хмельницкий во главе 80-тысячного казацко-селянского войска при поддержкe союзной татарской кавалерии в битве под Пилявцами разгромил 40-тысячное коронное войско, которое состояло из мобилизованной польской шляхты и немецких наёмников.
  • Октябрь 1648 — 100-тысячное войско Богдана Хмельницкого осадило Львов. Хоть полковник Максим Кривонос и взял львовскую крепость — Высокий Замок, Хмельницкий решил не штурмовать город и довольствовался выкупом.
  • Июнь 1649 — союзное 80-тысячное казацко-татарское войско гетмана Хмельницкого и хана Ислама III Герая сначала окружило под Збаражем 15-тысячное польское войско Иеремии Вишневецкого, потом двинулось к Зборову, где победило основное 25-тысячное польское войско короля Яна Казимира. Результатом битвы стало подписание Зборовского договора. По данному договору был создан «Реестр его королевской милости Войска Запорожского».[31]
  • Июнь−июль 1651 — союзное казацко-татарское войско во главе с Богданом Хмельницким и Исламом III Гераем, которое состояло из более 100 тысяч мобилизованных казаков и селян и 30−50 тысяч татарской кавалерии, потерпело тяжелое поражение в битве под Берестечком от польского войска под проводом короля Яна Казимира, которое насчитывало 100−140 тысяч поляков и литовцев и 20 тысяч немецких наемников. Казацкое войско отступило к Белой Церкви, где был подписан Белоцерковский мир.
  • 1 мая 1652 — казацко-татарское войско разбило 20−30-тысячную коронное войско в битве под Батогом.
  • 1657 — 20-тысячное казацкое войско во главе с полковником Антоном Ждановичем вместе с союзным войском семигородского князя Георгия Ракоци, которое насчитывало 30 тысяч мадьяр и волохов, совершили поход в Речь Посполитую. Союзное казакам и Семиградью шведское войско под проводом Карла Густава атаковало с Севера. Союзники взяли Ланьцут, Тарнев, Бохну, Берестий, Краков и Варшаву.

Прочие походы и войны

Международные договоры Войска Запорожского

  • Зборовский договор. Зборовский мир был подписан 17−18 августа 1649 года между гетманом Богданом Хмельницким и польским королём Яном Казимиром. Основные положения: Войско Запорожское получает контроль над Киевским, Черниговским и Брацлавским воеводствами; реестр казаков увеличивается до 40 тыс.; коронному войску и евреям запрещается находиться на землях, которые контролирует Войско Запорожское; правительственные посты в казацких воеводствах разрешается занимать только казацкой старшине и православной шляхте.
  • Белоцерковский договор. Мирный договор от 28 сентября 1651 года между Войском Запорожским и Речью Посполитой, подписанный в Белой Церкви Богданом Хмельницким и Миколаем Потоцким, предусматривал следующее: власть Войска Запорожского распространялась только на Киевское воеводство; реестр казаков уменьшался до 20 тыс.
  • Переяславский договор. «Березневи статти» были приняты 18 января 1654 года на Переясловской раде. Малая Русь, подконтрольная Войску Запорожскому, становилась частью Русского царства на правах широкой автономии.
  • Военный союз казаков, шведов, бранденбургцев и Семиградья против Речи Посполитой. Договоренности 1656 года между представителями правительств Войска Запорожского, Семиградья, Шведского королевства и Бранденбурга предусматривали раздел Речи Посполитой; Войско Запорожское претендовало на Галицию и Волынь.
  • Гадячский договор. В договоре, который был подписан 16 сентября 1658 года в Гадяче между гетманом Иваном Выговским и послами Речи Посполитой, речь идет о создании Великого княжества Русского в составе Речи Посполитой.

Напишите отзыв о статье "Войско Запорожское"

Примечания

  1. [www.vexillographia.ru/ukraine/cosaccos.htm Знамёна казаков](недоступная ссылка — история). // © «Vexillographia.ru» (Сайт Российского центра флаговедения и геральдики /Russian Centre of Vexillology and Heraldry/), last modified 8.12.2009. Проверено 20 февраля 2014. [web.archive.org/web/20130731192859/www.vexillographia.ru/ukraine/cosaccos.htm Архивировано из первоисточника 31 июля 2013].
  2. Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи (1655—1661). — М., 2010. — С. 293.
  3. [sites.google.com/site/olegdankir/Poriadnik/vse-formirovania/0vvv/vojsko/zaporozskoe-vojsko Запорожское войско // Данкир О., Кочиев Г., Ходов С., Юрив В. Казачий Порядник  (Проверено 14 апреля 2012)]
  4. [www.world-history.ru/countries_about/2216.html Украина в составе Польши в XVI в. Развитие украинского казачества // Всемирная история (world-history.ru)  (Проверено 14 апреля 2012)]
  5. Запорожская Сечь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  6. [zapravdu.ru/content/view/55/51/1/6/ Андреев А. Р. Неизвестное Бородино // «За правду!» (zapravdu.ru) — Гл. 3. Московское царство, Крымское ханство и Турция: хронология событий. XVI век.  (Проверено 14 апреля 2012)]
  7. [www.kubankazak.ru/history/khronologiya.html Ерёмичев Н. Казачий народ: факты, легенды, домыслы — М.: Издательство «Казарла», 2011.]
  8. [tsdea.archives.gov.ua/ru/?page=flag_ «Ко Дню государственного флага Украины 23 августа 2010 года» © ЦГЭА Украины // (tsdea.archives.gov.ua)  (Проверено 14 апреля 2012)]
    [books.google.ru/books?id=1E0MAQAAMAAJ&pg=PA464&lpg=PA464&dq=%22-го+Королевской+Милости+Запорожское%22&source=bl&ots=LwCb3ljO0y&sig=KIMSjK2yxwbrp3bv2P_gevL-JFY&hl=ru&ei=qLzxTa-WEoydOqq05KcD&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=9&ved=0CE4Q6AEwCA#v=onepage&q=%22-го%20Королевской%20Милости%20Запорожское%22&f=false Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Часть Третия. — М.: Типография Селивановского, 1822. — С. 464.]
  9. 1 2 Договоры и постановления Прав и вольностей войсковых между Ясне вельможным Его милости Паном Филиппом Орликом новоизбранным войска Запорожского Гетманом, и между Енеральными особами Полковниками, и тым же войском Запорожским с полною з обоих сторон обрадою Утверженные При вольной Елекции формальною присягою от того же Ясне вельможнаго Гетмана Потверженные Року от рождества Христова αψί Месяца Априля ε: (5 апреля 1710 г.)
  10. Акты, относящіеся к исторіи Южной и Западной Россіи, собранные и изданные Археографическою коммиссіею. — СПб., 1872. — Т. 7. «1657−1663. 1668−1669». — Например, на С. 197: «Иванъ Выговской, гетманъ съ войскомъ вашего царского величества Запорожскимъ».
  11. Лопатин А. «Москва» — М., 1948. — С. 57.
  12. Гоголь Н. В. [bibliotekar.ru/rusGogol/59.htm Взгляд на составление Малороссии] // «Арабески» : Сборник. — 1835.
  13. [pohodd.ru/article_info.php?articles_id=422 Мельник И. К. Казачья Чайка // Сайт «Казачья лавка» (pohodd.ru), 12 августа 2008.]
  14. [www.hist.msu.ru/ER/Etext/1653.htm Решение Земского собора о воссоединении Украины с Россией 1 октября 1653 г. // Российское законодательство X−XX вв.: в 9 т. — М.: «Юридическая литература», 1985. — Т. 3. Акты Земских соборов.]
  15. История Украины, 2008, Гл. 2., Ч. 1., С. 249.
  16. 1 2 3 Яковенко, 1997, [history.franko.lviv.ua/PDF%20Final/Jakovenko.pdf Розділ: Дипломатія Хмельницького в пошуках виходу. Переяславська угода 1654 р., С. 233. (укр.)].
  17. Голобуцький В., 1994, Розділ XI. Хмельниччина і запорозьке козацтво.
  18. История Украины, 2008, Гл. 2., Ч. 1., С. 250.
  19. Бой со шведами у местечка Клецка. Журнал С. И. Неплюева. 19 апреля 1706 г. // «Русская старина», 1891, октябрь. — С. 25−32.
  20. Маркевич Н., 1842, [library.kr.ua/elib/markevich/tom4/malor_7.html Т. 4., XLI. Письма Гетмана Мазепы к Государю.].
  21. «…Самой столицы Киева, також части сие Малые Руси нашия» — цит. по Воссоединение Украины с Россией : Документы и материалы в 3-х тт. — М.−Л.: изд-во АН СССР, 1953. — Т. III. — № 147. — С. 257.
  22. Листи Івана Сірка — К.: изд. Института украинской археографии, 1995. — С. 13 и 16.
  23. Енциклопедія, 2009, [histans.com/LiberUA/ehu/6.pdf Т. 6: «Ла-Мі». — С. 481.].— [www.history.org.ua/?termin=Malorosіysky_prikaz Горобець В. М. Малоросійський приказ].
  24. Енциклопедія, 2009, [histans.com/LiberUA/ehu/6.pdf Т. 6: «Ла-Мі». — С. 480.].— [www.history.org.ua/?termin=Malorosіyska_kolegіya Шандра С. В. Малоросійська колегія].
  25. Полное собрание законов Российской империи. [www.nlr.ru/e-res/law_r/coll.php?part=1 Собрание Первое. 1649—1825 гг. / Под ред. М. М. Сперанского. (в 45-и томах) — СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830]. — Т. 1. — С. [www.runivers.ru/bookreader/book9809/#page/495/mode/1up 466]. — № 236.
  26. Переход Богдана Хмельницкого под защиту и опеку российского царя «со всем Малороссийским панством» — Украинский хронограф по списку Л. Боболинского. «В Малой России, на Северу, близко места Чернигова» — Иоаникий (Галятовский) «Скарбница», цит. по: Русина О. В. Україна під татарами і Литвою. — Київ: Видавничий дім «Альтернативи», 1998. — С. 279.
  27. В том числе, см. письмо стародубского жителя Суслова киевскому воеводе князю Барятинскому 1696 года, — цит. по Соловьев С. М. Исторія Россіи — М., 1962. — Т. XIV. — Кн. VII. — С. 597−598.
  28. Маркевич Н., 1842, [library.kr.ua/elib/markevich/tom1/malor3.html Т. 1., Гл. II.].
  29. Исторія русовъ или Малой Россіи. Сочиненіе Георгія Конискаго, Архіепископа Бѣлорускаго. — М.: Въ университетской типографіи, 1846. — IV + 262 + 31 + 45 с. — [izbornyk.org.ua/istrus/istrus02.htm Гл. I.]
  30. Ключевский В. О., [bibliotekar.ru/rusKluch/45.htm Лекция 45. Разд. Задачи внешней политики.; Малороссийское казачество.].
  31. Реестр его королевской милости Войска Запорожского 1649 года (см. генеалогический форум, фамилии казаков приведены по полкам [forum.vgd.ru/299/25273/0.htm]).
  32. [www.portal-slovo.ru/history/35282.php?ELEMENT_ID=35282&PAGEN_2=2 Волков В. А. Смоленская война (1632−1634 гг.) // Православный образовательный портал «Слово» (portal-slovo.ru)  (Проверено 14 апреля 2012)]

Литература

  • [exlibris.org.ua/kz/index.html Антонович В. Б. Про казацкие времена на Украине — Киев, 1991.  (укр.)]
  • Голобуцький В. [izbornyk.org.ua/holob/hol.htm Запорозьке козацтво]. — К.: Вища школа, 1994. — 539 с. — ISBN 5-11-003970-4.. (укр.)
  • [litopys.org.ua/hrushrus/iur.htm Грушевский М. С. История Украины-Руси — Киев, 1936. (укр.)]
  • [histans.com/LiberUA/ehu/6.pdf Енциклопедія історії України. У 10 т.] / Редкол В. А. Смолій та ін.. — Інститут історії України НАН України. — Київ: Наукова думка, 2009. — 5000 экз. — ISBN 978-966-00-1028-1.
  • [www.history.org.ua/?litera&kat=4&id=20 История Украины: научно-популярные очерки / Институт истории Украины, НАН Украины. Кол. авт. Под ред. В. А. Смолия.] [histans.com/LiberUA/978-5-373-02355-9/978-5-373-02355-9.pdf]. — К.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. — 1070 с. — ISBN 978-5-373-02355-9.
  • Маркевич Н. [library.kr.ua/elib/markevich/ История малой России — М.: Издание книгопродавца О. И. Хрусталева, в типографии Августа Семена, при Императорской Медико-Хирургической Академии, 1842].
  • Яковенко Н. [history.franko.lviv.ua/PDF%20Final/Jakovenko.pdf Нарис історії України з найдавніших часів до кінця ХVІІІ ст]. — Київ: Генеза, 1997. — 380 с.
  • Gwagnin Alexandr z Werony. Kronika Sarmaciej Europejskiej … — Krakaw, 1611.  (польск.)
  • Le Sieur de Beauplan. [litopys.org.ua/boplan/bop07.htm Description d’Ukranie, qui sont plusieurs provinces du Royaume de Pologne. Contenues depuis les confins de la Moscovie, insques aux limites de la Transilvanie. Ensemble leurs moeurs, façons de viures, et de faire la Guerre — A Rouen, Chez Jacques Cailloue, 1660.]  (фр.)
  • Kronika Polska Marcina Bielskiego — Sanok, 1856. — T. 2. — S. 882.  (польск.)

Отрывок, характеризующий Войско Запорожское

– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.