Войско Литовское (1918—1940)
Поделись знанием:
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
| Войско Литовское Lietuvós kariuómenė | |
 | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение |
Министерство охраны края |
| Функция | |
| Участие в |
Война за независимость Литвы (1918—1920):
|
| Командиры | |
| Известные командиры |
Дивизионный генерал Стаси́с Ра́штикис |
Во́йско Лито́вское (лит. Lietuvós kariuómenė) — совокупность вооружённых сил Литовской Республики. Понятие «Войско Литовское» в основном применяется в отношении вооружённых сил Литовской республики, существовавшей в 1918 — 1940 годах, до потери ею своей независимости[1]. Вооружённые силы, существовавшие в Литве в ~1236 — 1251 и 1263 — 1569 годах[2] назывались Войском Великого Княжества Литовского (лит. Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės kariuomenė), в 1569 — 1795 годах — Войском Республики Польской Короны и Великого Княжества Литовского (лит. Lenkijos Karunos ir Lietuvos Didžiosios Kunigaikštystės Respublikos kariuomenė[3]). Войска ныне существующей Литовской Республики принято называть — Вооружёнными силами Литвы (лит. Lietuvos ginkluotosios pajėgos).
Содержание
Состав Войска Литовского состоянию на 1940 год
Пехота
- 1-й Пехотный полк имени Великого князя Литовского Гядими́наса (лит. 1-is Pėstininkų Lietuvos Didžiojo Kunigaikščio Gedimino pulkas)
- 2-й Пехотный полк имени Великого князя Литовского А́льгирдаса (лит. 2-is Pėstininkų Lietuvos Didžiojo Kunigaikščio Algirdo pulkas)
- 3-й Пехотный полк имени Великого князя Литовского Ви́таутаса (лит. 3-is Pėstininkų Lietuvos Didžiojo Kunigaikščio Vytauto pulkas)
- 4-й Пехотный полк имени Литовского короля Ми́ндаугаса (лит. 4-is Pėstininkų Lietuvos Karaliaus Mindaugo pulkas)
- 5-й Пехотный полк имени Великого князя Литовского Кясту́тиса (лит. 5-is Pėstininkų Lietuvos Didžiojo kunigaikščio Kęstučio pulkas)
- 6-й Пехотный полк имени Пиле́нского[4] князя Ма́ргиса[5] (лит. 6-is Pėstininkų Pilėnų Kunigaikščio Margio pulkas)
- 7-й Пехотный полк имени князя Жямайтов Бутигей́диса (лит. 7-is Pėstininkų Žemaičių kunigaikščio Butegeidžio pulkas)
- 8-й Пехотный полк имени Каунасского князя Вай́дотаса[6] (лит. 8-is Pėstininkų Kauno Kunigaikščio Vaidoto pulkas)
- 9-й Пехотный полк имени Литовского князя Витя́ниса [7] (лит. 9-is Pėstininkų Lietuvos kunigaikščio Vytenio pulkas)
Артиллерия
- 1-й Артиллерийской полк (лит. 1-is Artilerijos pulkas)
- 2-й Артиллерийской полк (лит. 2-is Artilerijos pulkas)
- 3-й Артиллерийской полк (лит. 3-is Artilerijos pulkas)
- 4-й Артиллерийской полк (лит. 4-is Artilerijos pulkas)
Кавалерия
- 1-й Гусарский полк имени Великого гетмана Литовского Януша Радвилла (лит. 1-is Husarų Lietuvos Didžiojo Etmono Jonušo Radvilos pulkas)
- 2-й Уланский полк имени Великой княгини Литовской Бируте[8] (лит. 2-is Ulonų Lietuvos Kunigaikštienės Birutės pulkas)
- 3-й Драгунский полк Железного Волка (лит. 3-is Dragūnų Geležinio Vilko pulkas)
Военная авиация
- Разведывательная группа, Панявежис (лит. Žvalgybos grupė)
- 2-я эскадрилья (ANBO-41)
- 6-я эскадрилья (ANBO-41 и ANBO-IV)
- 8-я эскадрилья (ANBO-IV)
- Истребительная группа, Каунас (лит. Naikintuvų grupė)
- 1-я эскадрилья (Dewoitine D-501L)
- 5-я эскадрилья (Gloster «Gladiator»)
- 7-я эскадрилья (FIAT CR.20)
- Бомбардировочная группа, Шяуляй (лит. Bombonešių grupė)
- 3-я эскадрилья (Ansaldo A.120)
- 4-я эскадрилья (ANBO-41)
- Учебная группа, Каунас (лит. Mokomoji grupė)
(ANBO-III, ANBO-V, ANBO-51, ANBO-VI и др.)
Военный флот
- Учебный корабль LKL «Prezidentas Smetona»
Видеохроника
- [www.youtube.com/watch?v=nvhRxLAGfxc Танковые войска Литвы в межвоенный период (цветная хроника)]
- [www.youtube.com/watch?v=v_YXXpcmt1Y Воздушные войска Литвы в межвоенный период (цветная хроника)]
Напишите отзыв о статье "Войско Литовское (1918—1940)"
Примечания
- ↑ Некоторое время, сразу же после оккупации, но до включения Литвы в состав СССР, Войско Литовское назывались Литовским Народным Войском (лит. Lietuvos liaudies kariuomenė)
- ↑ С 1251 до 1263 года Литва была королевством (лит. Lietuvos Karalystė), поэтому её войско, в этот период, также должно называться Войском Королевства Литовского.
- ↑ В настоящее время, в официальной литовской и польской историографии используется название «Войско Республики Обоих Народов» (лит. Abiejų Tautų Respublikos kariuomenė) (польск. Wojsko Rzeczypospolitej Obojga Narodów) для обозначения вооружённых сил федеративного государства. Однако, такое название не является историческим и впервые появилось в XX веке в работах польского писателя и публициста Павла Ясеницы. В то время, как государство официально именовалось Rzeczpospolita Korony Polskiej i Wielkiego Księstwa Litewskiego то есть Республика Польской Короны и Великого Княжества Литовского.
- ↑ Пилены (лит. Pilėnai) — легендарная литовская крепость в западной Литве. Её точное местонахождение неизвестно. 25 февраля 1336 года крестоносцам, после тяжёлой осады удалось взять крепость. Её защитники, не видя возможности дальнейшего сопротивления и не желая испытать унижение плена, убили всех своих родных и покончили с собой.
- ↑ Маргис (лит. Margis) или Маргирис — Литовский князь. Считается одним из представителей династии Гядиминовичей. Известен в связи с защитой крепости Пилены. Руководил её защитой и разделил судьбу её защитников.
- ↑ Вайдотас (лит. Vaidotas) — литовский князь. Руководил обороной Каунаса против войск крестоносцев.
- ↑ Витянис (лит. Vytenis) (~1260 — 1315 или 1316) — Великий князь Литовский 1295—1316 гг. Сын ВкЛ Бутвидаса. Присоединил к Литве Полоцк, Туров и Пинск.
- ↑ Великая княгиня Бируте (умерла ~1382 или ~1389) была женой Великого князя Кястутиса и матерью Великого князя Витаутаса. Происходила из Паланги, из жямайтского боярского рода. Её отцом был жямайтский вельможа Видмантас. В 1349 году, или раньше, стала женой Кястутиса. Дальнейшая её судьба не известна. По одной из версий, была убита по приказу Йогайлы. Бируте, как и сам Кястутис, весьма любимы и почитаемы в литовском народе.
См. также
Отрывок, характеризующий Войско Литовское (1918—1940)
– Честное слово!Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
