Ярузельский, Войцех Витольд
Поделись знанием:
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
(перенаправлено с «Войцех Ярузельский»)
| Войцех Витольд Ярузельский Wojciech Witold Jaruzelski<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Войцех Ярузельский в 1968 году</td></tr> | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 19 июля 1989 года — 21 декабря 1990 года | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Предшественник: | должность восстановлена; Болеслав Берут (в 1947—1952 годах) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Преемник: | Лех Валенса | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| 6 ноября 1985 года — 19 июля 1989 года | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Предшественник: | Генрик Яблоньский | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Преемник: | должность упразднена | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| 18 октября 1981 года — 29 июля 1989 года | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Предшественник: | Станислав Каня | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Преемник: | Мечислав Раковский | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| 11 февраля 1981 года — 6 ноября 1985 года | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Предшественник: | Юзеф Пиньковский | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Преемник: | Збигнев Месснер | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| 11 апреля 1968 года — 22 ноября 1983 года | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Предшественник: | Мариан Спыхальский | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Преемник: | Флориан Сивицкий | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Рождение: | 6 июля 1923 Курув, Люблинское воеводство, Польша | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Смерть: | 25 мая 2014 (90 лет) Варшава, Польша | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Место погребения: | Воинские Повонзки | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Отец: | Владислав Ярузельский (1888—1942) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Мать: | Ванда Заремба (1901—1966) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Супруга: | (с 1960) Барбара Ярузельская (1930) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Дети: | дочь: Моника (1963) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Партия: | ПОРП (1947—1991) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Автограф: | 
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Награды: |
ПНР:
Иностранные награды:
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Во́йцех Ви́тольд Ярузе́льский (польск. Wojciech Witold Jaruzelski; 6 июля 1923 года, Курув, Люблинское воеводство — 25 мая 2014 года[1], Варшава) — польский военный и государственный деятель, генерал армии (1973), министр обороны Польши (1969—1983), Первый секретарь ПОРП (1981—1989), Премьер-министр ПНР (1981—1985), Председатель Государственного Совета ПНР (1985—1989), второй Президент ПНР (1989) и первый Президент посткоммунистической Республики Польша (1989—1990).
Содержание
Биография
Войцех Ярузельский родился 6 июля 1923 года в селе Курув (Люблинское воеводство) в семье землевладельца Владислава Ярузельского, семья имела дворянское происхождение (герб Слеповрон) и восходила корнями к рубежу XV-XVI веков, родовым поместьем было место Русь Старая — Соколы[2]. Дед Ярузельского принимал участие в Польском восстании 1863 года, был сослан в Сибирь[3]. Кроме Войцеха, в семье также была дочь Тереза (р. 1928)[4].
Ранние годы
До 1939 года учился в частной гимназии.
В 1939 году его семья переехала в Литву, а после присоединения Прибалтики к СССР семья Ярузельских была арестована и 14 июня 1941 года сослана в Сибирь. Отец Войцеха Ярузельского был отправлен в лагерь в Алтайском крае, сам он с матерью и сестрой жил в селе Турочак и работал на лесоповале, где получил снежную слепоту. Владислав Ярузельский умер в Бийске в июне 1942 года. По воспоминаниям Войцеха Ярузельского, он похоронил отца, завернув вместо савана в газету «Правда».
Вторая мировая война
В июле 1943 года Войцех Ярузельский вступил в 1-ю польскую пехотную дивизию им. Тадеуша Костюшко, сформированную в СССР. В том же году он окончил Рязанское пехотное училище, куда принимали и поляков. В звании поручика он сражался в составе второй пехотной дивизии им. Генрика Домбровского. С 1943 года — командир взвода автоматчиков, с весны 1944 — командир взвода конной разведки, с января 1945 — помощник начальника штаба 5-го пехотного полка по разведке[5]. Принимал участие в боях на Висле, на Магнушевском плацдарме, в освобождении Варшавы, в штурме Поморского вала, в боях на Балтийском побережье, Одере и Эльбе (Лабе). За отвагу и мужество в боях награждён многими польскими боевыми медалями и орденами, в том числе высшей военной наградой Польши орденом «Virtuti Militari».
Партийная деятельность
В 1947 году вступил в Польскую рабочую партию, с 1964 по январь 1990 — член ЦК Польской объединённой рабочей партии (ПОРП). Окончил с отличием высшее пехотное училище, а также Академию Генерального штаба им. генерала К. Сверчевского (польск. Akademia Sztabu Generalnego im. gen. broni Karola Świerczewskiego).
После войны в 1945—1947 участвовал в боях с подпольной антикоммунистической организацией «Свобода и Независимость» и отрядами УПА.
По окончании академии занимал должности преподавателя тактики и службы штабов высшего пехотного училища, начальника Управления военно-учебных заведений, заместителя начальника Главного управления боевой подготовки. В 1957—1960 годах — командир 12-й механизированной дивизии им. Армии Людовой. В 1960—1965 — начальник Главного политического управления Войска Польского, в 1965—1968 — начальник Генерального штаба Войска Польского. В 1962—1968 годах — заместитель министра обороны, с апреля 1969 по ноябрь 1983 года — министр национальной обороны ПНР (Польская Народная Республика). Кандидат в члены Политбюро ЦК ПОРП с 1970 года. Член Политбюро в 1971—1990 годах.
В 1969 году генерал Ярузельский был назначен министром обороны после того, как принял участие в операции по вводу войск Варшавского договора в Чехословакию.
Во главе Польши
С февраля 1981 года — Председатель Совета Министров ПНР, а с октября 1981 также 1-й секретарь ЦК ПОРП. С 12 по 13 декабря 1981 года он ввёл военное положение, интернировал лидеров «Солидарности», составлявших основную оппозицию власти партии, и подавил все попытки дестабилизировать своё правление.
|
Он был очень порядочным человеком. Фактически спас Польшу, введя в стране военное положение. Когда Брежневу доложили, что вокруг Варшавы стоят восемь польских дивизий, ему пришлось отказаться от ввода советских войск. — Маршал Советского Союза Д.Т. Язов.[6] |
|
В то же время Ярузельский категорически выступил против предложений о вводе советских войск на территорию Польши. С ноября 1983 года — Председатель Комитета обороны и Верховный главнокомандующий Вооружёнными Силами ПНР.
В 1990 году Ярузельский дал согласие на проведение в Польше многопартийных выборов президента (а ранее — в Сейм Польши) и по их итогам мирным путём передал власть избранному президенту Леху Валенсе, сам он в выборах не участвовал.
После отставки
В дальнейшем в Польше неоднократно предпринимались попытки привлечь Ярузельского к ответственности за его действия в качестве главы государства, но все они кончились безрезультатно. 17 апреля 2007 против Войцеха Ярузельского и восьми других партийных и государственных деятелей социалистической Польши было выдвинуто очередное обвинение в совершении преступлений в годы «коммунистического режима». Он обвинялся, в частности, во введении военного положения в Польше в ночь с 12 на 13 декабря 1981 года в разгар антиправительственных выступлений сторонников профсоюза «Солидарность», а также в «руководстве преступной организацией вооружённого характера, имевшей целью совершение преступлений» — имеется в виду Военный совет национального спасения, взявший в свои руки руководство страной. В августе 2011 года, в связи с состоянием здоровья, суд исключил Ярузельского из состава участников процесса по делу о введении военного положения[7].
Смерть и похороны
Войцех Ярузельский в начале мая 2014 года перенёс инсульт[8]. Он умер 25 мая 2014 года в неврологическом отделении госпиталя Военно-медицинского института в Варшаве[9]. В последние годы своей жизни Ярузельский болел лимфомой и часто попадал в больницу[8][10]. На его похоронах, состоявшихся 30 мая в Варшаве, среди сотен поляков присутствовали бывшие президенты Польши Лех Валенса и Александр Квасьневский при сопровождении массового полевого сбора Войска Польского. Затем его тело было кремировано и похоронено с воинскими почестями на мемориальном кладбище Воинские Повонзки, рядом с могилой Болеслава Берута, первого коммунистического лидера Польши после Второй мировой Войны. Решение похоронить Ярузельского на главном военном некрополе Польши, где покоится прах польских солдат, защищавших Отечество с 19 века, вызвало протесты.
Интересные факты
- В 1980-е годы, когда Ярузельский был практически неограниченным правителем Польши, он отверг идею своего окружения о присвоении ему звания маршала, сказав, что маршалы в войну командовали армиями, а он командовал кавалерийским взводом. За всё время своего правления не был награждён ни одной польской наградой, кроме юбилейных медалей.
- Войцех Ярузельский носил тёмные очки, потому что в молодости в сибирской ссылке на лесоповале сжёг роговицу глаз. В связи с этим в Польше имел прозвище "spawacz" («сварщик»).
- Войцех Ярузельский прекрасно знал русский язык и говорил на нём почти без акцента. Он выучил этот язык в сибирской ссылке и совершенствовал его в дальнейшем.
- Михаил Горбачёв называл его на русский манер — «Войцех Владиславович».
- Войцех Ярузельский был абсолютно непьющим человеком.
Воинские звания
- Хорунжий — 16 декабря 1943
- Подпоручик — 11 ноября 1944
- Поручик — 25 апреля 1945
- Капитан — 22 июля 1946
- Майор — 10 июля 1948
- Подполковник — 25 января 1949
- Полковник — 31 декабря 1953
- Генерал бригады — 14 июля 1956
- Генерал дивизии — 13 июля 1960
- Генерал брони — 9 июля 1968
- Генерал армии — 23 сентября 1973
Награды
Польша
- Серебряный крест Военного ордена «Virtuti Militari»
- Офицер Ордена Возрождения Польши
- Кавалер Ордена Возрождения Польши (1948)
- Орден Строителей Народной Польши
- Орден «Знамя Труда» I класса
- Орден «Крест Грюнвальда» III класса (1945)
- Два ордена Крест Храбрых (1945, 1946)
- Крест Заслуги (1945)
- Три Серебряные медали «Заслуженным на поле Славы» (все в 1945)
- Медаль «Защитнику народной власти»
- Медаль «10-летие Народной Польши» (1954)
- Медаль «30-летие Народной Польши» (1974)
- Медаль «40-летие Народной Польши» (1984)
- Медаль «За Варшаву 1939—1945» (1945)
- Медаль «За Одру, Ниссу, Балтик»
- Медаль «Победы и Свободы»
- Золотая медаль Вооружённых Сил за службу Отечеству
- Серебряная медаль Вооружённых Сил за службу Отечеству
- Бронзовая медаль Вооружённых Сил за службу Отечеству
- Медаль «За участие в боях за Берлин»
- Золотая медаль «За заслуги в национальной обороне» (1973)
- Серебряная медаль «За заслуги в национальной обороне» (1968)
- Бронзовая медаль «За заслуги в национальной обороне» (1966)
- Медаль Национальной комиссии образованияj
- Медаль «Pro Memoria» (2005)
- Золотой крест Яна Красицского
- Знак тысячелетия государства Польского
- Крест сосланных в Сибирь (2006). После вручения этой награды Ярузельский сказал в интервью, что он рад тому, что Президент Польши Лех Качиньский сумел подняться выше партийных предпочтений. Немедленно после этого канцелярия Президента Польши опубликовала заявление, согласно которому награда вручена Ярузельскому незаслуженно (почему незаслуженно — не разъяснялось), и если бы Президент Качиньский видел фамилию Ярузельского в списке награждённых, он бы не допустил его награждения. Это заявление возмутило Ярузельского, и он вернул награду в канцелярию Качиньского[11].
СССР и Россия
- Два ордена Ленина (1968, 1983)
- Орден Октябрьской Революции (1973)
- Орден Красного Знамени (26.06.1978)
- Орден Дружбы Народов (1973)
- Медаль «За взятие Берлина»
- Юбилейная медаль «За воинскую доблесть. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» (1970)
- Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1965)
- Юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1975)
- Юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1985)
- Юбилейная медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР» (1968)
- Юбилейная медаль «60 лет Вооружённых Сил СССР» (1978)
- Юбилейная медаль «70 лет Вооружённых Сил СССР» (1988)
- Медаль Жукова (1996)
- Юбилейная медаль «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1995)
- Юбилейная медаль «60 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (2005)[12]
Другие государства
- Орден Сухэ-Батора (Монголия, 1977)
- Орден Красного Знамени (Монголия) (Монголия, 1983)
- Орден Георгия Димитрова (Болгария, 1983)
- Медаль «30 лет Болгарской Народной Армии» (Болгария, 1974)
- Орден Красного Знамени (ЧССР) (Чехословакия, 1971)
- Орден Белого льва I степени (Чехословакия, 1978)
- Орден Клемента Готвальда (Чехословакия, 1983)
- Медаль «За укрепление дружбы по оружию» (ЧССР) (1970)
- Орден Государственного флага (КНДР) I-й степени (1977)
- Национальный орден «Хосе Марти» (Куба, 1983)
- Орден Шарнхорста (Германская Демократическая Республика, 1975)
- Орден Звезды Румынии (СРР) (1983)
- Золотая медаль «За воинскую доблесть» (Румыния, 1971)
- Орден Красного Знамени (ВНР) (Венгрия, 1977)
- Орден Знамени (ВНР) (Венгрия, 1983)
- Орден Золотой Звезды (Вьетнам, 1983)
- Командор ордена Короны (Бельгия, 1967)
- Большой Крест ордена Спасителя (Греция, 1987)
- Командор ордена Почётного легиона (Франция, 1989)
- Большой Крест ордена Инфанта дона Энрике (Португалия, 1975)
Напишите отзыв о статье "Ярузельский, Войцех Витольд"
Примечания
- ↑ [ria.ru/world/20140525/1009290991.html Скончался бывший президент Польши Войцех Ярузельский | РИА Новости], ria.ru (Проверено 25 мая 2014)
- ↑ Kowalski, 2012, с. 9.
- ↑ [rg.ru/2014/05/27/wojciech.html Войцех Ярузельский: Мы приговорены друг к другу — Российская газета]
- ↑ [www.oocities.org/wojciech_jaruzelski/zyciorys1.html Życiorys Wojciecha Jaruzelskiego cz.1 - OoCities]
- ↑ Ярузельский В. Быть солдатом. //«Братство по оружию». М.:"Прогресс", 1988. — Стр.16.
- ↑ [portal-kultura.ru/articles/armiya/55582-posledniy-marshal-imperii/?print=Y&CODE=55582-posledniy-marshal-imperii Последний маршал империи]
- ↑ [wyborcza.pl/1,75478,10045966,Proces_za_stan_wojenny_bez_gen__Jaruzelskiego.html Proces za stan wojenny bez gen. Jaruzelskiego]
- ↑ 1 2 [lenta.ru/news/2014/05/25/jaruzelski/ Lenta.ru Мир: Общество: Умер Войцех Ярузельский]
- ↑ [www.bbc.co.uk/russian/rolling_news/2014/05/140525_rn_jaruzelski_dies.shtml Скончался бывший президент Польши Войцех Ярузельский — BBC Russian — Лента новостей]
- ↑ [www.newsru.com/world/25may2014/poland.html Умер Войцех Ярузельский, последний из остававшихся в живых руководитель стран социалистического лагеря]
- ↑ [www.rian.ru/society/20060330/45007710.html Генерал Ярузельский вернул президенту Польши Крест сосланных в Сибирь | Общество | Лента новостей «РИА Новости»]
- ↑ [obzor.westsib.ru/news/6142 Президент РФ вручил юбилейные медали иностранным гостям]
Литература
- Войцех Ярузельский (Люди и события) // Новое время. — М., 1968. — № 17. — С. 30.
- Войцех Ярузельский // Редкол.: Кравченко Л.П. (отв.ред. и др.) Кто есть кто в мировой политике. — М.: Политиздат, 1990. — С. 554-555. — ISBN 5-250-00513-6.
- Lech Kowalski. Jaruzelski – generał ze skazą: Biografia wojskowa generała armii Wojciecha Jaruzelskiego. — Wydawnictwo Zysk i S-ka. — Poznań, 2012. — ISBN 978-83-7506-979-2.
Ссылки
- [rutube.ru/tracks/1315666.html Совершенно секретно: Победы и поражения генерала Ярузельского]
- [www.sovsekretno.ru/magazines/article/2974 Как Ярузельский не стал Пиночетом]
- [www.rian.ru/spravka/20050420/39710711.html Биография бывшего президента Польши, генерала Войцеха Ярузельского]
- [www.president.pl/en/about-poland/polish-presidents/wojciech-jaruzelski/ Биография Войцеха Ярузельского на сайте президента Польши]
- [www.bbc.co.uk/russian/international/2014/05/140525_jaruzelski_obituary.shtml Войцех Ярузельский: последний могиканин советского блока]
| ||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Kowalski, 2012 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Ярузельский, Войцех Витольд
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Категории:
- Родившиеся 6 июля
- Родившиеся в 1923 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Люблинском воеводстве
- Умершие 25 мая
- Умершие в 2014 году
- Умершие в Варшаве
- Кавалеры серебряного знака ордена Virtuti Militari
- Кавалеры Офицерского креста ордена Возрождения Польши
- Кавалеры Рыцарского креста ордена Возрождения Польши
- Кавалеры ордена Строителей Народной Польши
- Кавалеры ордена Знамя Труда 1 степени
- Кавалеры ордена Креста Грюнвальда III степени
- Двукратные кавалеры креста Храбрых
- Награждённые серебряным крестом Заслуги
- Награждённые польской медалью «За Варшаву 1939-1945»
- Награждённые польской медалью «За Одру, Нису и Балтику»
- Награждённые крестом Яна Красицкого
- Награждённые медалью Комиссии народного образования (Польша)
- Награждённые медалью «10-летие Народной Польши»
- Награждённые медалью «30-летие Народной Польши»
- Награждённые медалью «40-летие Народной Польши»
- Награждённые золотой медалью «За заслуги при защите страны»
- Награждённые серебряной медалью «За заслуги при защите страны»
- Награждённые бронзовой медалью «За заслуги при защите страны»
- Награждённые нагрудным знаком 1000-летия польского государства
- Кавалеры ордена Знамени ВНР
- Кавалеры ордена Национального флага КНДР
- Кавалеры Национального ордена Хосе Марти
- Кавалеры ордена Клемента Готвальда
- Кавалеры ордена Белого льва 1 степени (ЧССР)
- Кавалеры чехословацкого ордена Красного Знамени
- Награждённые чехословацкой медалью «За укрепление дружбы по оружию»
- Кавалеры Большого креста ордена Спасителя
- Кавалеры Большого креста ордена Инфанта дона Энрике
- Кавалеры ордена Красного Знамени (ВНР)
- Кавалеры Большого креста ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой»
- Командоры ордена Почётного легиона
- Командоры ордена Короны
- Кавалеры ордена Георгия Димитрова
- Кавалеры ордена Сухэ-Батора
- Кавалеры монгольского ордена Красного Знамени
- Кавалеры ордена Шарнхорста
- Кавалеры Ордена Звезды Социалистической Республики Румыния
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Октябрьской Революции
- Кавалеры ордена Красного Знамени
- Кавалеры ордена Дружбы народов
- Награждённые медалью Жукова
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «60 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «65 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «За взятие Берлина»
- Награждённые медалью «За освобождение Варшавы»
- Премьер-министры Польши
- Президенты Польши
- Первые секретари ЦК ПОРП
- Члены Военного совета национального спасения ПНР
- Военачальники Польши
- Выпускники Военной академии Генерального штаба
- Министры обороны Польши
- Участники Второй мировой войны
- Участники Великой Отечественной войны
- Кавалеры ордена Карла Маркса
- Похороненные на кладбище Воинские Повонзки
