Волгоградская областная Дума

Волгоградская областная Дума
V созыв
Тип
Тип	однопалатный
Руководство
Председатель	Николай Петрович Семисотов, Единая Россия с 1 октября 2014 года
Первый заместитель председателя	Сергей Викторович Горняков, Единая Россия
Заместители председателя	3
Структура
Членов	38
Фракции	ЕР (27)      КПРФ (6)      СР (3)      ЛДПР (2)      вне фракций (2)
Комитеты	8 по бюджету, налогам и финансовой политике по организации государственной власти и местному самоуправлению по экономической, инновационной политике, науке, промышленности и транспорту по строительству, жилищно-коммунальной политике и дорожному комплексу по аграрной политике и природным ресурсам по социальной политике по предпринимательству, малому и среднему бизнесу по здравоохранению, физической культуре и молодёжной политике
Выборы
Последние выборы	2009 год
Зал заседаний
Здание областной Думы и администрации, пр. Ленина, 9
Сайт
[volgoduma.ru volgoduma.ru]

Волгогра́дская областна́я Ду́ма (кратко — Волгоградская облду́ма) — постоянно действующий, высший и единственный, выборный представительный и законодательный орган государственной власти, обладающим правом представлять интересы населения и принимать от его имени законодательные акты по предметам ведения Волгоградской области, а также в пределах полномочий области по предметам совместного ведения Волгоградской области и Российской Федерации (п. 1 ст. 22 Устава Волгоградской области).

Правовой статус Волгоградской областной Думы определён в главе III Устава Волгоградской области.

История

• Председатель исполкома влг.jpg

  Председатель исполнительного комитета Волгоградского областного Совета народных депутатов И. П. Шабунин.

• История Волгоградской областной Думы (1).jpg

  Председатель областного Совета народных депутатов А. Г. Морозов. Заместители председателя В. Н. Беспалов, А. А. Дильман, А. М. Пономарев.

• История Волгоградской областной Думы (2).jpg

  Решение малого совета народных депутатов.

• История Волгоградской областной Думы (3).jpg

  Владыка Герман обращается с приветственным словом к депутатам нового законодательного органа Волгоградской области

Выборы в Волгоградскую областную Думу

Согласно п. 3 ст. 22 Устава Волгоградской области, Волгоградская областная Дума считается правомочной, если в её состав избрано не менее двух третей от установленного числа депутатов (т.е. не менее 26 депутатов).

Депутаты

Волгоградская областная Дума состоит из 38 депутатов, избираемых на пять лет, 16 из которых избираются по одномандатным избирательным округам, 22 — по единому избирательному округу пропорционально числу голосов, поданных за списки кандидатов в депутаты, выдвинутые избирательными объединениями (п. 2 ст. 22 Устава Волгоградской области)

Структура

Председатель

Первое заседание вновь избранной Волгоградской областной Думы созывается Избирательной комиссией Волгоградской области не позднее чем в трёхнедельный срок после избрания Волгоградской областной Думы, открывается и ведётся старейшим по возрасту вновь избранным депутатом до избрания председателя Волгоградской областной Думы (ст. 23 Устава Волгоградской области).

Управление делами (Аппарат)

Согласно п. 5 ст. 22 Устава Волгоградской области, «организационное, правовое, информационное и материально-техническое обеспечение работы Волгоградской областной Думы осуществляет аппарат, статус и социальные гарантии сотрудников которого определяются областным законодательством».

Созывы

Первый созыв

Волгоградская областная Дума I созыва (состав)

Второй созыв

Волгоградская областная Дума II созыва (состав)

Третий созыв

Волгоградская областная Дума III созыва (состав)

Депутат Волгоградской областной Думы III созыва Николай Волков подозревается в "изнасиловании несовершеннолетней с использованием её беспомощного состояния".

Четвёртый созыв

Волгоградская областная Дума IV созыва (состав) (март 2009 г. — март 2014 г.), 38 депутатов, срок полномочий — 5 лет. Выборы состоялись в единый день голосования 1 марта 2009 года.

В феврале 2011 года стало известно, что Волгоградская областная дума выступила заказчиком аукционов на поставку легковых автомобилей для собственных нужд. Сумма государственного заказа должна была составить около 30 миллионов рублей. Когда данный факт стал достоянием гласности, председатель думы отменил своё решение. При этом простые депутаты заявили, что не знали о данном заказе.

После скандала с отставкой главы Волгограда Романа Гребенникова, часть депутатов выразила своё несогласие с действиями регионального отделения партии. 22 марта заявление о выходе из партии написала председатель комитета по здравоохранению и молодёжной политике облдумы Наталья Латышевская: «Крайне возмущена, как быстро расправляются и предают однопартийцев, которые в одночасье становятся неугодными, главы районов, мэр Волгограда Роман Гребенников и другие. При этом вопиющие нарушения и промахи областного руководства не замечаются и ни разу не обсуждались на политсовете ЕР. Взять хотя бы последнюю историю с вице-губернатором Фёдором Щербаковым, которая дошла до уголовного дела. Наталья Латышевская также выразила несогласие с отменой выборов главы Волгограда, происходящей на фоне безучастности власти в вопросе улучшения качества жизни населения. По мнения экспертов, Латышевская является авторитетным политиком, поэтому её уход из Единой России будет для последней серьёзной потерей, последствия которой отразятся и на результатах предстоящих выборов. 25 марта о намерении покинуть фракцию в областной Думе заявил заместитель председателя комитета по строительству, жилищно-коммунальной политике и дорожному комплексу Андрей Попков, завив, что «Это обдуманный шаг в преддверии выборов в Государственную Думу». Несмотря на обдуманность своего поступка, Андрей Попков уже спустя четыре дня вернулся в ряды фракции «Единая Россия». 28 марта из фракции вышел Дмитрий Лунев, ранее исключённый из партии за поддержку отстранённого Романа Гребенникова.

В 2011 году Волгоградского управление Федеральной антимонопольной службы возбудило дело по признакам нарушения части 1 статьи 15 ФЗ «О защите конкуренции» в отношении Волгоградской областной думы и администрации Волгоградской области. По утверждению заявителя, главного редактора информационного агентства «Высота 102» Александра Осипова, ОАО «Волга-Медиа» (издатель газеты «Волгоградская правда»), 100 % акций которого принадлежат администрации Волгоградской области, в нарушение закона предоставлены субсидии за счет средств областного бюджета на покрытие затрат этого предприятия на производство продукции средств массовой информации. данное решение было принято Анатолием Бровко во исполнение поручения президента о необходимости расстаться с государственными СМИ. Рассмотрение дело отложено до сентября 2011 года

В 2011 году активно проходит обсуждение законопроекта «О правительстве Волгоградской области». Суть изменений заключается в реорганизации администрации Волгоградской области, подконтрольной только главе администрации области, в правительство, председатель и министры которого будут назначаться областной Думой. Таким образом облдума намеревается расширить собственные контрольные полномочия в отношении исполнительной власти. Между тем, на начало июля 2011 года проект является достаточно «сырым». Сам глава обладминистрации Анатолий Бровко первоначально заявлял, что «рассмотрение вопроса о создании в Волгоградской области правительства в условиях финансово-экономического кризиса является несвоевременным». Затем Бровко изменил своё мнение и в новом проекте уже заметно лоббирование интересов администрации.

В конце мая 2011 года было принято решение об изменении процедуры ежегодного отчета главы администрации области перед областной Думой. Так, в соответствии с новым регламентом нельзя задавать вопросы главе администрации непосредственно во время отчёта — они должны быть поданы заблаговременно в письменной форме, после чего должны быть согласованы в профильном комитете, за окончательный перечень вопросов депутаты голосуют на заседании думы. Только после этого вопросы направляются в аппарат главы администрации. Кроме того, время на выступление депутатов сокращено с пяти до трёх минут. Сам же отчёт Анатолий Бровко должен был представить ещё в январе 2011 года. В феврале на одном из заседаний облдумы срок подготовки был определён до конца марта. Соответствующее письмо депутаты направили главе региона. Однако Бровко, сославшись на занятость, перенёс доклад на неопределённый срок. Эксперты полагают, что срок отчета откладывался из-за отсутствием у нового главы региона «весомых побед». В итоге доклад был озвучен спустя полгода, 14 июля.

Пятый созыв

Волгоградская областная Дума V созыва (состав) (сентябрь 2014 г. — сентябрь 2019 г.)

На первом заседании V созыва 2 октября 2015 года Семисотов Николай Петрович был избран Председателем Волгоградской областной Думы.

В структуре областной Думе сформировано 10 комитетов и 2 комиссии, основным направлением деятельности которых является формирование правовой базы, обеспечивающей социально-экономические преобразования в области. На постоянной профессиональной основе в Думе работают 14 депутатов, остальные 24 совмещают депутатскую деятельность с основным местом работы.

Председатели

1. Семергей, Леонид Васильевич (1994—1998)
2. Приписнов, Виктор Иванович (1998—2001)
3. Гребенников, Роман Георгиевич (2001—2005)
4. Лихачёв, Виталий Викторович (2005—2009)
5. Кабанов, Владимир Александрович (2009—2010)
6. Ефимов, Владимир Вячеславович (2010-2014)
7. Семисотов, Николай Петрович (с 2014)

Представитель в Совете Федерации

C 2000 года

1. Голованчиков Александр Борисович — полномочия признаны 14 июня 2001 г. (№ 202-СФ от 29 июня 2001 г.), истекли 19 февраля 2004 г. (№ 40-СФ от 25 февраля 2004 г.)
2. Артюхов Вадим Витальевич — полномочия признаны 19 февраля 2004 г. (№ 41-СФ от 25 февраля 2004 г.), истекли 25 марта 2009 г. (№ 51-СФ)
3. Плотников Владимир Николаевич — полномочия признаны 25 марта 2009 г. (№ 51-СФ), истекают в марте 2014 г.

См. также

• Волгоградский областной исполнительный комитет
• Волгоградский областной комитет КПСС
• Глава Администрации Волгоградской области

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Волгоградская областная Дума
• [volgoduma.ru Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Волгоградская областная Дума

Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.